Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
— А если сдастся? — спросил Гиммлер.
— Не беда! — ответил Геринг. — Мои лётчики сделают своё дело, прежде чем поляки успеют поднять белый флаг. Урок Польше должен быть уроком для всей Европы.
— Жаль… очень жаль… — негромко проворчал Гитлер, но в мгновенно воцарившейся тишине все хорошо расслышали: — Я сожалею, что это только Варшава, а не Москва… Очень сожалею…
С этими словами он устало поднялся и, словно через силу волоча свои огромные ступни, поплёлся к дверям кабинета.
Геринг назвал тех, кто должен последовать за Гитлером.
Гаусс не торопился вставать. Он аккуратно собрал свои расчёты, которыми никто так и не поинтересовался, сложил их в портфель и последним вошёл в кабинет. Все сидели уже вокруг стола. Гаусс опустился в кресло подальше от фюрера.
— Риббентроп, — ворчливо проговорил Гитлер, — прочтите то место из записки Дирксена… вы знаете…
Риббентроп покорно, хотя и с видимой неохотой, начал читать:
— Из записки нашего посла в Лондоне о предполагаемой позиции Англии в случае германо-польского конфликта: «На основании предшествующего изложения психологических моментов, влияющих на отношение Англии к комплексу германо-польских проблем, может быть поставлен вопрос: какую предположительно позицию займёт Англия в германо-польском конфликте? На этот вопрос нельзя ответить ни „да“, ни „нет“. Надлежит исследовать каждый отдельный случай, чтобы получить ясное представление о позиции Англии…» Я пропускаю случаи, не относящиеся к нынешней ситуации, и перехожу к последнему, — сказал Риббентроп. — «Если бы мы сумели инсценировать провокацию с польской стороны, например обстрел немецкой деревни по приказу какого-нибудь польского командира батареи или бомбёжку немецкого селения польскими лётчиками, то решающее значение при определении позиции Англии имели бы ясность и бесспорность умело организованной провокации…»
Заметив, что Гитлер хочет говорить, Риббентроп остановился.
— Хотя господин Дирксен и глуп, я высоко оцениваю это сообщение, — сказал Гитлер. — Оно проникнуто пониманием национал-социалистского духа борьбы и реалистической политики Германии. Я приказал генерал-полковнику Кейтелю организовать в ночь на первое сентября секретную операцию на польской границе. Генерал Кейтель, доложите господам, что сделано.
На этот раз голос Кейтеля звучал не так фельдфебельски бодро, как всегда:
— Операция была мною возложена на генерала Александера. Взвод наших людей, переодетых в форму польской армии, с польским лёгким вооружением — винтовками, ручными пулемётами и гранатами — должен был быть переброшен на польскую сторону с наступлением темноты. Под покровом темноты взвод во главе с надёжным офицером следует вдоль границы. Если нужно, он бесшумно снимает мешающие ему посты польской пограничной стражи. Ночью взвод атакует нашу пограничную охрану, уничтожает заставу номер пятьсот шестьдесят девять и врывается в город Глейвиц. Охрану глейвицкой радиостанции взвод подвергает расстрелу. Подготовленный к тому времени в Глейвице работник Александера выступает по глейвицкому передатчику с призывом к немцам восстать против фюрера и империи. Подоспевающие немецкие части вступают в бой за радиостанцию. Взвод с боем отступает к польской границе. Он истребляется нашими войсками или берётся в плен и расстреливается.
— Отлично! — с возбуждением воскликнул Гитлер.
— Однако… — с ударением проговорил Кейтель, — обратившись к рейхсфюреру СС доктору Гиммлеру за необходимым польским обмундированием, оружием и автомобилями, мы получили отказ.
— Как? — угрожающе спросил Гитлер.
— Нам отказали, — обиженно повторил Кейтель.
Гитлер обернулся в сторону Гиммлера. Но прежде чем он успел что-либо сказать, Гиммлер поспешно заговорил:
— Мой фюрер, не хотите же вы, чтобы этот «взвод» провалил великое дело, которое вы так мудро задумали и начали с таким искусством? — Гиммлер насмешливо повторил, глядя на Кейтеля: — «Взвод»! Здесь нужен не взвод солдат, не «надёжный» офицер, а люди, для которых риск был бы искуплением их вины, смерть была бы благодеянием.
— Опять ваши уголовники? — с неприязнью спросил Кейтель. — Мы не можем послать с ними ни одного офицера.
— А им и не нужны ваши офицеры, — отпарировал Гиммлер. — Им нужны мои тюремщики, господин генерал-полковник, а не генштабисты.
— И вы воображаете, что, вернувшись из операции, эта банда будет хранить молчание?
— Мне важно, чтобы они захотели пойти в операцию, а это они захотят. Я обещаю им свободу и денежное вознаграждение. А о том, будут ли они болтать после операции, позвольте позаботиться нам. Если угодно фюреру, Гейдрих доложит подробности.
Гейдрих не ждал разрешения Гитлера.
— Болтать им не придётся: те из группы, кто не будет перебит в перестрелке, должны быть в тот же день расстреляны службой безопасности. Кальтенбруннер уже получил распоряжения.
— Все готово, — лаконически проскрипел Кальтенбруннер.
— Вот! — сказал Гиммлер, с торжеством посмотрев на Кейтеля.
Тот пожал плечами, как бы желая сказать: «Подумаешь, новость! Мы тоже расстреляли бы всех своих». А вслух проговорил:
— Кто поручится, что ваша банда не разбежится, едва переступив границу?
— Во-первых, — резко заявил Гейдрих, — они знают, что мы их выловим и четвертуем. А за выполнение задачи им обещана свобода и награда. Во-вторых… они не знают того, что сделанная каждому из них прививка якобы против столбняка в течение двадцати четырех часов…
— Так что у них просто не будет времени болтать, — мимоходом заметил Гиммлер.
— Мне это нравится, — задумчиво проговорил Гитлер. — Благодарю вас, доктор Гиммлер. Но… я хочу, чтобы ОКВ было все же в курсе всего этого дела. Офицер ОКВ должен присутствовать в Глейвице и, может быть, даже руководить операцией по окружению и уничтожению группы Кальтенбруннера.
Гаусс понял: Гитлер хочет перестраховаться. Он знает, что армия боится службы безопасности, и потому ненавидит её людей. Уж армейцы-то не выпустят ни одного диверсанта, если сказать солдатам, что это люди Кальтенбруннера. Перестреляют, как куропаток. Ход понравился Гауссу.
