Ричард Суон
Испытание империи
Richard Swan
TRIALS OF EMPIRE
Copyright © 2024 by Richard Swan
First published in the United Kingdom in the English language in 2024,
by Orbit an imprint of Little, Brown Book Group.
Перевод с английского Расима Прокурова
Иллюстрация Виталия Аникина
Карта 7Narwen
© Р. Прокуров, перевод на русский язык, 2026
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательство «Эксмо», 2026
* * *
Пролог
На виселицу летним утром
«Вина рождается из умысла».
Из труда Катерхаузера «Уголовный кодекс Совы: Практические советы»
Помню, однажды мне довелось наблюдать, как вешали человека. Это случилось в маленьком городке, в десяти милях к северу от Лайенсвальда, и я могла думать лишь о том, какая это жестокая участь – столь дивным летним утром оказаться на виселице.
Человек, чье имя стерлось из моей памяти, как и название городка, обвинялся в убийстве. История, как это часто бывает, нелепая: уличная перебранка, которой бы следовало завершиться спустя пару часов в ближайшей таверне. Но вместо этого от ругани спорщики перешли к действиям, и один ударил другого ножом в грудь. Затем преступник сбежал, но Брессинджер выследил его меньше чем за день: убийца не придумал ничего лучше, как спрятаться на дереве.
Я сидела с Вонвальтом в одной из комнат на втором этаже таверны и наблюдала, как рабочие под руководством плотника возводили виселицу. Вонвальт сидел за столом, просматривая какие-то бумаги, среди которых было и обвинительное заключение. Убийца тем временем исповедовался в городской тюрьме неманскому священнику.
– На что вам все это? – спросила я, небрежно указывая на бумаги.
Вонвальт поднял глаза, ничуть не раздраженный моим вмешательством. Как правило, он охотно пользовался возможностью обучить меня чему-то, даже если я бывала непочтительна или груба.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он.
– Бумаги. Это…
– Обвинительное заключение.
– Ну да. К чему это все?
Я мгновенно осознала свою ошибку. Вонвальт откинулся на спинку, достал трубку и закурил. По его губам скользнула улыбка.
– Тебе стоит поработать над порядком судопроизводства.
– Пусть бы и так, – я пожала плечами. – Просто мне все это кажется пустой тратой времени. Вы все равно его повесите. Результат один. Так к чему эти… бюрократические проволочки?
Вонвальт обдумал услышанное с тем раздражающе-насмешливым видом, какой обычно принимал, будучи в хорошем настроении.
– Давай поразмыслим над этим. Что произошло? – Он кивнул в направлении окна, имея в виду убийство.
Я недоуменно нахмурилась. Вонвальт и сам знал, что произошло.
– Убийство. Поножовщина. Повздорили из-за… Нема, каких-то инструментов? Один полоснул другого, тот умер – получается, это убийство. Куча народу видела это, так что у нас полно очевидцев, и это не подлежит сомнению.
– Ага, верно, – тихо проговорил Вонвальт. Затем глубоко затянулся и выдохнул струйку дыма. – Все так. А что было потом?
– Убийца сбежал, и Дубайн его выследил.
– А дальше?
Я недовольно фыркнула.
– Вы его допросили, применили Голос Императора, и он во всем сознался. И вместо того, чтобы обезглавить его там же, вы сидите за писаниной, вынуждая других тратить время и силы на возведение виселицы, от которой завтра не будет никакого проку!
Вонвальта явно позабавило мое негодование.
– Давай на миг представим, что меня здесь не оказалось, – сказал он. – Что я не смог применить к нему Голос Императора и добиться от него признания. Что бы тогда произошло?
– Горожане забили бы его до смерти.
– Серьезнее! – одернул меня Вонвальт, так что я вздрогнула.
– Начался бы судебный процесс, – сказала я через секунду.
– Верно. Его бы допросили законники, а возможно, и староста. А теперь представь, будто во время допроса выяснилось, что преступник лишен рассудка. Что тогда?
Я раскрыла и закрыла рот, ибо уже ступила на зыбкую почву.
– Ну… это кое-что поменяло бы.
– Точно. Оправдывает ли общее право душевнобольных?
– Да.
– Почему?
– Не знаю.
– Подумай!
Я задумалась.
– Потому что это не их вина.
– Совершенно верно. Вина рождается из умысла. «Тот, который не осознает природы своих деяний, не может отвечать по тем же правилам, что и тот, который действует в сознании». Катерхаузер. По той же причине мы не судим детей или собак, – сэр Конрад постучал по виску. – Они не понимают, что творят.
Несколько мгновений я переваривала услышанное.
– А что, если погибший убил жену преступника? – спросил Вонвальт.
– В каком смысле?
– Я спрашиваю: что, если убитый сам в то утро убил жену убийцы? Или, быть может, его ребенка? Что, если преступником двигала месть? Что тогда?
– Тогда… он в любом случае совершил убийство.
Вонвальт улыбнулся и одобрительно кивнул.
– Да. Но справедливо ли будет его повесить в этом случае?
Я задумалась и покачала головой.
– Полагаю, что нет.
– Верно. И что нам остается?
– Отправить его в тюрьму?
– Мы могли бы отправить его в тюрьму. Посадить его на всю оставшуюся жизнь или на несколько лет. Быть может, его бы даже не осудили. Человек зарезал убийцу своей жены. Много ли в Денхольце нашлось бы таких, кто стал бы его винить?
– Думаю, немного, – согласилась я.
Вонвальт откинулся на стуле и в молчании сделал несколько затяжек.
– Казалось бы, простое дело об убийстве, но как легко в нем запутаться. Если бы мы схватили преступника в тот миг, когда он зарезал жертву, и обезглавили его, не удосужившись даже спросить, почему он это сделал, правосудие бы восторжествовало?
– Очевидно, что нет, – ответила я, раздосадованная, как это часто бывало после уроков Вонвальта.
– Разумеется, нет. – Сэр Конрад погасил трубку и убрал в карман, после чего вновь пробежал взглядом обвинительное заключение. Удовлетворенный, он сложил лист пополам и поднялся. – Знаю, судебные процедуры кажутся нудной, сухой и бессмысленной работой – и зачастую так оно и есть. Но мы следуем им не просто так. В особенности когда приходится решать вопросы жизни и смерти. Кто знает, какие детали откроются по ходу дела?
– Я поняла.
Вонвальт кивнул.
– Хорошо. Понимаю, Хелена, юриспруденция кажется тебе скучной, но верь мне, когда я говорю: мало что в этом мире сравнится по важности с процедурой следствия.
Я не сдержалась и фыркнула. Вонвальт окинул меня строгим взглядом, но отповеди не последовало. Он посмотрел в окно, на почти готовую виселицу. День был по-настоящему чудный.
– Ну, пошли, – сказал Вонвальт и махнул в сторону двери. – Покончим с этим.
I
Естественный порядок рушится
«Жизнь не имеет значения. Забудьте о Неманской церкви: никто и ничто не сможет осудить вас, кроме вас самих и тех, кто сейчас рядом с вами. Пусть сегодня за вас говорят ваши деяния. Немногие из нас задержатся в чертогах людской памяти».
Лорд Вольф фон Варинштадт, из обращения к первому легиону накануне Битвы при Рабсбахе
Когда пришел враг, я спала и видела во сне Мулдау.
Впрочем… сон не самое подходящее слово. Это был кошмар. В то время кошмары преследовали всех нас. Иногда нам снилось одно и то же, и видения эти были полны знамений, а в иных случаях нам являлись лишь бессмысленные картины ужаса. Но мы видели их постоянно, и это неизменно вселяло страх. По прошествии десятков лет я молюсь о тихой и бессонной ночи. Мои молитвы редко бывают услышанными.
