В плену Гора - Зайцева Мария

Опять провела ладонями по горячему и гладкому… Каменному.

– Не утони только, Кошка…  – Опять хрипнул голос, и я увидела говорящего.

Каменного истукана, подполковника.

Он был совсем близко от меня, настолько, что я могла его гладить. И именно этим, оказывается, и занималась уже какое-то время.

И тут мне, скорее всего, стоило бы испугаться. Да. Стоило… Но не пугалось. В конце концов, это сон. Я им сама управляю. И сейчас бояться не хочу. А хочу рассматривать.

Он был рядом, смотрел на меня своими темными жестокими  глазами, выражение лица тоже не поменялось, было тем же, что и в реальности. И я без стеснения разглядывала жесткие черты лица, хищный  прищур, неожиданно чувственный изгиб твердых губ… Щетина такая грубая… Да?

Подняла руку от голого плеча, провела по щеке. Грубая. Приятно.

– Как ты, Кошка? – все так же тихо спросил он.

А я мягко спустилась пальцами от щеки к губам, ниже – к горлу, вернулась, провела по скуле…

– Хорошо… – я не услышала собственного голоса, просто какой-то сип странный.

– Голоса нет… Ничего, сейчас…

Он поднес к моим губам кружку:

– Пей, это не горячо. Успокаивает и лечит.

– Это вкусно? – почему-то кокетливо и немного капризно спросила я. Сама удивилась своему желанию такого странного поведения, мне вообще мало свойственного.

Облизнула губы, прежде чем прикоснуться ими к краю кружки.

– Вкусно, – неожиданно еще более хрипло, чем до этого, ответил он, не сводя взгляда с моего рта.

Что это с ним? Проверяет, пью ли? Переживает, что мне не понравится?

Я послушно сделала глоток чего-то душисто-травяного. Голова закружилась сильнее. Подняла взгляд на каменного подполковника, улыбнулась, выдохнув:

– Вкусно…

– Пей еще, – он неловко пошевелился, вода тяжело плеснула, и я поняла, что он даже ближе, чем мне показалось сначала. Что он практически прикасается ко мне.

И нет, это тоже было не страшно. А даже наоборот, волнительно.   Чувственно.

– Где мы?

Я оглянулась, гадая, где я смогла вообще такое увидеть, чтоб потом во сне воспроизвести подсознательно?

Мы находились вдвоем в огромной деревянной бочке, наполненной теплой , парящей водой. В воздухе мягко и вкусно пахло смолой, елью, еще чем-то невозможно приятным, душистым.

– В фурако, – ответил мне подполковник.

– Где?

Я рассмеялась, плеснула водой в него. Смешное какое слово! Я и не знаю,  что это!

– Кошка дикая, – усмехнулся он, не реагируя на мою шалость, – разыгралась.

Он сидел напротив, огромный, мощный, свои массивные длинные руки расположил по краям круглой деревянной бочки со смешным названием, и я беззастенчиво разглядывала его голую грудь, заросшую жестким волосом, толстую золотую цепь с каким-то кулоном… Очень хотелось рассмотреть то,  что ниже, узнать, у него живот тоже волосатый? Далеко ли уходит эта жесткая дорожка волос?

Я протянула обратно кружку, подполковник ее тут же куда-то отставил. Затем  мягко сползла с лавки, на которой сидела, оказывается, под водой, и качнулась к нему.

Ближе.

Просто посмотрю.

Это мой сон. Я могу делать все, что хочу.

– Ты чего, Кошка? – тихо спросил он, не делая мне навстречу ни одного движения, – сядь на место.

– Я же не собака, чтоб приказы выполнять… – удачно скаламбурила я  и положила обе ладошки на дрогнувшую под моими пальцами грудь.

Провела ниже.

Сразу двумя руками.

Живот у него был такой же, как и все остальное тело. Каменный. Рельефный. Волос практически не нащупалось. А вот кубики – да… Их так приятно было исследовать пальцами. Скользить, изучать…

– Ой… – немного заигравшись, я потеряла опору под ногами, и подполковник ухватил меня горячими ладонями с двух сторон, поддерживая.

Я успела вернуть ладони вверх, обняла его за крепкую шею, чтоб не утонуть. И задрала подбородок.

– Ты такой большой… – улыбнулась ему смущенно, – с тобой не страшно…

– Я бы не стал утверждать… – пробормотал он задумчиво, разглядывая мое, наверняка,  красное лицо, ладони с талии  сместились чуть выше, и я ощутила, как большие пальцы обеих рук мягко ласкают мою грудь. Просто чуть массируют. И это было… Приятно.

– Ты же меня не обидишь? – неожиданно мне стало тревожно, я заглянула ему в глаза. Черные, но не холодные, как до этого, не жестокие. Нет. Они обжигали. И согревали.

– Нет.

– Хорошо… – выдохнула я счастливо. В моем сне все было правильно.

Глаза закрывались от ласки грубых пальцев, умеющих , оказывается, быть нежными. От круговых мягких движений по телу расходилась истома, я податливо гнулась и прижималась голой грудью к каменному торсу подполковника, такого правильного с моем сне, такого хорошего…

Я поняла, что сейчас опять усну. И удивилась: разве можно уснуть прямо во сне? Наверно, можно…

Но, прежде , чем уснуть…

– Поцелуй меня, пожалуйста, – жалобно попросила каменного истукана, – я никогда не целовалась…

С тем, кто нравится.

Но этого я не добавила. Даже во сне не захотела.

В его глазах буквально на долю секунды промелькнуло что-то жесткое, практически звериный отблеск… А затем он наклонился, приподнял меня повыше, сжал сильнее…

И поцеловал…

И, если спросят меня когда-нибудь : «На что похож был твой первый поцелуй?»… Я не смогу ответить.

Потому что ничего похожего никогда не испытывала.

Это было как… Мягкое, но неотвратимое покорение, взятие в плен, без боя. От одного прикосновения.

От одного выдоха в губы. От одной легкой ласки языком по коже. Это длилось и длилось, сладко-сладко, безумно-безумно… Я упивалась, просто подчиняясь все усиливающемуся напору, голова летела, кружилась все сильнее, сильнее, сильнее…

Я закрыла глаза и с удовольствием и облегчением полетела.

И настолько спокойно было мне, настолько безопасно…

Я знала, что меня не уронят.

Что меня поддержат.

Каменными надежными руками.

Искушение.

Я сидел перед зажженным камином, удачно оттенявшим черноту и пустоту ночи за стеклом, потягивал чай  из смородины и чабреца, с каплей коньяка, и задумчиво поглядывал на спящую рядом Кошку.

Диван у меня такой, что еще двадцать таких же мелких кошек можно свободно уложить, а потому , чтоб не потерялась и не испугалась в незнакомом месте, когда проснется, я специально устроил ее поближе к себе.

Обряженная в мою футболку, разомлевшая и сладко вырубившаяся прямо во время нашего странного поцелуя девчонка мирно посапывала и даже, как мне казалось, улыбалась во сне.

Я укрыл ее пушистым пледом, сам натянул домашние штаны и устроился неподалеку.

Мое любимое время зимой, ночь. Когда вокруг темно-темно, мир, кажется, схлопывается, оставляя тебя наедине с самим собой. Мне вообще очень комфортно всегда было именно в такую пору. Ощущение уюта, камерности, ограниченности пространства.

Мое самое любимое место в доме в это время. Край дивана, рядом с камином. Никакой медитации не надо. Просто смотришь в огонь, слушаешь, как трещат поленья, смотришь в ночь без единого огня.

В русских деревнях зимой экономят на освещении. И вообще, спать ложатся рано. А потому на той стороне озера, в Зеленой, не было ни одного огонька.

Темнота и тишина.

Потрескивание поленьев.

Посапывание маленькой женщины рядом.

Даже оно не нарушало уюта. Хотя должно было бы.

В этом доме, который я строил уже после развода, никогда не было женщин.

Он всегда воспринимался чисто мужским убежищем, берлогой моей.

Размерами, конечно, берлога радовала, сто семьдесят квадратов, из них сто – первый этаж.

Дом строился полностью под моим контролем, даже проект я сам разрабатывал. В меру возможностей, конечно.

Так что ничего лишнего. И никого.

Почему я так легко согласился приютить бездомную Кошку на пару недель?

Пока что ответа на это вопрос не было.