Опасная любовь командора (СИ) - Муратова Ульяна

— Вверх ногами? — уточнил брат.

— Ну да… вверх тормашками, — нахмурилась мать, снова начав защищаться, хотя никто и не думал на неё нападать: — Всяко лучше за ногу поймать, чем чтоб она головой вниз полетела-то.

— Верно, — дипломатично согласился Брен и принялся осматривать девочку. — Позвольте представиться: ноблард Бреур Боллар, дипломированный целитель-хирург первого порядка. А девочка после случая с колодцем на головную боль не жаловалась?

— Жалиться не жалилась, но плакала много. Да только я решила, что напужалась просто…

Мы с Лиорой внимательно следили за каждым движением Брена — учились. Он накладывал одно заклинание за другим и наконец вынес вердикт:

— У вашей дочери есть опухоль в голове. Небольшая, но при этом она мешает мозгу функционировать… то есть работать так, как должно. Вероятнее всего, вчера из-за встряски опухоль сместилась, и поэтому возникли симптомы, которые мы наблюдаем. Необходимо срочно её удалить.

— Как так «удалить»? — испугалась мать. — Как чего из головы удалишь-то?

— Не переживайте, у нас есть все необходимые инструменты и снадобья. Мы все — маги жизни, и вашей дочери ничего не будет угрожать во время операции.

— Дракон с вами, какая операция! — опешила та. — Солару помолимся, хворь-то и сама пройдёт…

— Эта — не пройдёт, — терпеливо объяснял Брен. — Сейчас у вашей дочки плохо работают рука и нога, но, вероятнее всего, ей станет хуже. Она может ослепнуть или оглохнуть в любой момент, а со временем нога и рука вовсе перестанут двигаться. И если опухоль будет расти, то исход один — смерть. Нужно оперировать. Срочно.

Женщина отчаянно прижала руки к груди, широко распахнув безумные от горя глаза. Ей потребовалось не меньше пяти минут, чтобы прийти в себя и спросить:

— Сколько?..

— Триста арчантов, — спокойно ответил Брен.

— Да вы что! Это ж какие деньжищи! — воскликнула женщина и заметалась взглядом по клинике. — Отдайте Маречку, мы Солару помолимся, он беду-то и отведёт!

Как любой врач, брат не особо жаловал ситуации, когда из кожи вон лезешь, чтобы пациенту помочь, а он потом за исцеление бьёт поклоны богу. Не жаловал, но и не пресекал. Лишь бы настрой у больных был правильный, а уж кому они благодарность вознесут после выздоровления — их дело.

— Так может, неспроста вас именно сюда Солар привёл? — тихо спросил Брен. — Если такой суммы у вас нет, то несите столько, сколько есть. Девочку я забираю на операцию сейчас же.

— А если нисколько нету? — спросила женщина, с недоверием изучая лицо брата.

— Девочку я всё равно прооперирую, — вздохнул Брен. — Не нравится мне, что её состояние настолько резко ухудшилось. А вы уж сами решайте, сколько можете заплатить.

От гордости за брата сердце забилось чаще, и мы с Лиорой обе посмотрели на него с восхищением и любовью. Не каждый человек может быть столь благороден и щедр к другим, когда у него самого одни лишь проблемы и долги.

Женщина неуверенно потопталась на месте, а потом заговорила совсем иным тоном, жалобным и потерянным:

— Вы уж… вылечите Маречку-то. Я вам медку принесу. Пасека у моих родителей хорошая, на ярмарке отбоя от покупателей нет. Вы уж… позаботьтесь как-то. Может, и правда лучи Солара меня к вам привели…

Я подошла к матери, на которую столько всего свалилось этим утром, и взяла за руку. Её сухие, натруженные пальцы сжали мою ладонь с неожиданной силой. Я провела по загорелому запястью, вырисовывая успокаивающее заклинание. Магия мягко впиталась в смуглую кожу и растворилась. Жесткие носогубные складки и морщины на лице женщины почти мгновенно разгладились, и она посмотрела на меня совершенно иначе — спокойнее и благожелательнее.

— Вы можете подождать здесь или вернуться через пару часов. Ваша дочь в надёжных руках, — сдержанно и твёрдо сказала я. — Лучшее, что вы можете для неё сейчас сделать — сохранять присутствие духа. Помолитесь Солару, он как раз скоро войдёт в зенит.

Женщина, имени которой я так и не спросила, тяжело мотнула головой. То ли кивнула, то ли, наоборот, не согласилась со мной.

— Я скоро вернусь, вы только исцелите Маречку, — охрипшим голосом проговорила она, а затем исчезла за дверью.

Я обернулась к брату с сестрой как раз вовремя: Брен погрузил малышку в глубокий сон и скомандовал:

— Переодеваемся и моемся. Лира, готовь операционную. Адель, обработай инструменты.

— Уну будить? — спросила сестра.

— Буди. Случай редкий, я хочу, чтобы вы попрактиковались. Эх, жалко остальные девочки у Разлома, им тоже не мешало бы увидеть опухоль. Это пятый раз за все годы практики, когда я встречаю подобное, а у ребёнка — и вовсе первый. Опухоли очень редки и встречаются только у полуденников.

Спустя полчаса всё было готово. Мы с сёстрами стали неотличимы друг от друга — в одинаковых белых халатах, тканевых масках, с убранными под шапочки волосами. Брен руководил операцией привычно и уверенно, а мы втроём с благоговением смотрели и слушали его наставления:

— У детей важно как можно быстрее остановить кровотечение, крови у них мало. Поэтому сразу применяем заклинание закупорки. Практически одновременно с тем, как рассекаем ткани скальпелем. Чем меньше кровопотеря, тем лучше.

Удивительно, насколько естественно выглядела опухоль! Практически неотличимо от других тканей, и если бы Брен на неё не указал и не назвал признаки, сама я бы вряд ли сумела её обнаружить.

Операция заняла почти два часа, у нас получилось аккуратно удалить опухоль, но сил ушло неимоверное количество. Особенно на сращивание костей черепа.

К обеду на голове маленькой пациентки осталась лишь выбритая полоска кожи с тонким розовым шрамом. Брен озаботился даже тем, чтобы сделать операционный надрез в месте, где его не будет видно под густыми кудряшками.

— Я мыться и спать, — со звоном побросал он инструменты в лотки. — Вечером мне нужно вернуться к Разлому, а я устал, будто всю ночь чугунными кирпичами жонглировал. Посплю тут. Разбудите меня на закате.

Отдав распоряжения, брат удалился в заднюю комнату, а мы с сёстрами окружили спящую девочку, такую хорошенькую и забавно приоткрывшую ротик во сне.

— Может, мать за ней не придёт... — неожиданно проговорила Лира. — Тогда мы её удочерим.

— Ты в своём уме? — изумлённо отозвалась Уна. — У нас даже на себя денег не хватает, куда нам ещё детей? Чтобы они тоже жили впроголодь?

— Можно подумать, ребёнок много ест, — насупилась Лира.

— Дело не в том, сколько она ест, а в том, что мы сможем ей дать, — ответила Уна.

— Девочки, не сходите с ума, — одёрнула я обеих. — Мать за ней обязательно вернётся, иначе и быть не может.

Мы втроём тяжело вздохнули, любуясь Маречкой, а потом Лира погладила маленькую ладошку девочки:

— Зато теперь с ней всё будет хорошо.

— Да, — согласились мы.

Каждая в тот момент думала о том, что нам суждено вот так лечить и утешать только чужих детей, и это причиняло боль, которую мы тщательно скрывали даже от себя.

Когда мать малышки вернулась, та ещё спала. Женщина поставила на пол тяжёлую сумку с несколькими большими горшками мёда и вопросительно посмотрела на нас. Мы разбудили девочку, и она сама выбежала к матери. Суровое, обветренное лицо расцвело в улыбке и преобразилось. Именно ради таких моментов стоило работать целителем.

Рассыпавшись в благодарностях, полуденницы ушли, а мы с сёстрами разобрали сумку с дарами и устроили чаепитие.

Других пациентов не было, но перед закатом колокольчик у двери внезапно зазвонил.

Внутрь вошёл молоденький парнишка в форме императорского курьера и объявил:

— Послание для нобларда Бреура Боллара.

Пришлось будить брата раньше, чем планировалось. Он принял от курьера засургученный государевой печатью конверт и расписался в ведомости, поставив оттиск родовой печати.

— Что там? — с нетерпением спросила Лира, когда курьер ушёл, и мы остались в клинике одни.

— Ответ из Канцелярии императора, — оповестил Брен, просматривая документы. — Прошение о пересмотре отказа, которое я отправил утром, удовлетворили. Быстро как! Что ж, Адель, если ты всё ещё хочешь должность гарнизонной целительницы, то она твоя.