Взаперти (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна

Я варю себе кофе на свой вкус, и это медитативное занятие успокаивает. Я не ела больше суток, но выброс адреналина приводит к тому, что я не могу думать о еде. От бессонной стрессовой ночи шумит в ушах, и я вливаю в себя горький, черный напиток, который проясняет мозги.

Открываю шкаф и вынимаю классический черный костюм. Брюки и жилетка. К этому достаю стальную блузу с круглым воротником и длинными, широкими рукавами. Сначала бросаю взгляд на белую рубашку, но потом понимаю, что в таком виде буду похожа на секретаршу из бюджетного офиса. Не тот образ, с которым мне бы хотелось, чтобы меня ассоциировали.

Выбираю между стальными туфлями на шпильке и ботинками на платформе и все же останавливаюсь на вторых. Пока академия Даркленд не то место, в котором я чувствую себя уверенно.

Собираюсь быстро и отправляюсь прямиком к кабинету директора. По моим ощущениям рабочий день должен уже начаться.

В коридорах пока немноголюдно. До начала занятий еще около получаса. До кабинета директора дойти не успеваю. Навстречу мне двигается Аманда лэ Ройс.

— Даниэлла? — говорит она, слегка наклонив голову, и останавливается напротив меня. — Какие-то проблемы? Ты заблудилась?

— Нет. Мне нужно поговорить с директором.

— Боюсь, это невозможно.

— Но почему?

— Во-первых, у него неприемный день. А, во-вторых, студенты не могут обращаться к директору в любой удобный для них момент. Это не по правилам. Ты можешь записаться на прием через старосту своей группы. Твое обращение рассмотрят и дадут ответ.

— Но… — Я растеряна. — Но мне нужно. Просто этой ночью…

— Что случилось ночью, Даниэлла? Если у тебя проблемы для этого есть я, а не директор.

— Меня хотели убить! — В истерике кричу я.

— Я думаю, ты преувеличиваешь! — говорит она строго и внимательно смотрит на меня, словно давая возможность передумать, но меня уже несет.

— Потому что меня гоняли по пирсу трое, включая сына директора! Поэтому?

Мирс Аманда напрягается.

— Ты обвиняешь Конрада в покушении на убийство? Даниэлла — это серьезное обвинение. Пойдем, прогуляемся, и ты мне все расскажешь…

— Сбивчиво пересказываю ей события ночи. Она не перебивает, но, когда я заканчиваю, говорит, и ее голос звучит холодно.

— Даниэлла, ты только приехала, а уже умудрилась вступить в конфликт с другими студентами… это плохо. Прежде всего, для тебя.

— Это они вступили! Я здесь ни причем.

— Ты обвиняешь студентов, что они тебя хотели убить. Лиц ты не видела, ты ничего не знаешь. Ты ночью без спроса покидала территорию академии. И это до начала обучения!

— Да я ни в чем не виновата! Это все они?

— Мифические они. И вполне конкретная ты… — холодно замечает она и командует. — Заходи.

Только после ее слов я соображаю, что даже не смотрела, куда мы шли, а, оказывается, успели спуститься в подвал, и передо мной открыта дверь в… камеру?

— Серьезно? Я не пойду!

— Не усугубляй. Тебе нужно научится жить по местным правилам. Все ясно?

— То есть молчать в тряпочку, когда тебя хотят убить? Так, по-вашему?

— То есть найти общий язык с другими студентами, и не покидать свою комнату после отбоя. И не пытаться утянуть за собой других в первый же день. Подумай, что тебе здесь нужно будет учиться следующие четыре года.

— Я не пойду туда…

— Тогда я позову охрану. Тебе понравится, если тебя потащат на глазах у всех, например, во время завтрака.

— Я хочу есть! — цепляюсь я за последнюю соломинку. — Оставите голодать?

— Не переживай. Тебе принесут. — Она пожимает плечами. — Мы не изверги. Каша или омлет?

— Омлет, — бросаю я и захожу в маленькое помещение без окон с тусклой лампочкой. Перед моим носом захлопывается решетка, а мир разворачивается и уходит. Серьезно, что ли? Я не останусь в этом месте! Как только меня отсюда выпустят, я сбегу, даже если придется добираться до материка вплавь!

Здесь неуютно и страшно, внезапно в голове мелькает пугающая мысль, каково это — провести в таком месте не несколько часов, а дни, недели или годы. Окон нет, есть узкая кровать, заправленная белоснежным накрахмаленным бельем (даже в это мелочи читается, что в Даркленде не просто отбросы, а отбросы голубых кровей, оступившаяся элита); тусклая лампочка под потолком, дающая мало света; тумбочка, в которой лежит пустой блокнот и ручка. Видимо, провинившимся предлагают написать об этом поэму. И больше ничего. Серые стены, серый пол и маленький санузел за ширмой. Хорошо хоть не прямо посередине комнаты. Душевой нет. Это значит, что провинившиеся могут походить и грязными, или значит, что держать меня здесь долго не будут?

Делаю круг. За решеткой длинный коридор, в котором нет людей. Прекрасно! Интересно, все же, сколько мне здесь сидеть в одиночестве и голодной?

В голове всплывают слова Деборы: «Не советую». Она знала, что так будет? Получается, эта троица и она ними, неприкасаемые? Бесит!

Как запертый в клетке зверь, раздраженно хожу из стороны в сторону. Скучно, знала бы, взяла книжку! Впрочем, о чем я? вся моя библиотека в магфоне, которого у меня теперь нет. А еда? Мне принесут еду? Все бесит! Я ненавижу Даркленд!

Шаги раздаются минут через сорок и я, подскочив с кровати, на которой сижу, несусь в сторону решетки. Но за не тот, кого бы мне хотелось видеть. Хотя, если разобраться, сейчас, вообще, нет человека, которого бы мне хотелось видеть.

В коридоре стоит Дебора с подносом.

Короткая черная кожаная юбка, высокие сапоги и белая широкая блуза, которая сзади спускается ниже юбки. На голове, как и всегда, грива волос, которая кажется непричесанной.

— Твой завтрак, просили передать, — мило улыбаясь, говорит она и протягивает мне через открытое окошечко поднос.

Возникает неловкая пауза. Дебора выжидающе смотрит на меня, не прекращая мило улыбаться, а я злюсь. Первая реакция — швырнуть еду в мою соседку, но она качает головой, словно прочитав мои мысли, и выдает коронное.

— Не советую…

— Снова твои дурацкие советы! — взрываюсь я. — Не многовато за одно утро?

— Но прошлый же был дельным. — Она пожимает плечами. — Может, прислушаешься к этому? Швырнешь поднос с едой, новую порцию тебе никто не принесет. И думаю, в этом случае обед и ужин тоже решат не давать. Если ты настолько сыта, чтобы разбрасываться едой, возможно, тебе стоит поголодать, чтобы научиться ее ценить. И не смотри на меня так. Это не я придумала. Это наша суровая и справедливая мирс.

— На своем опыте испытала? — не могу удержаться от колкости, и Дебора, к моему удивлению, хмыкает.

— Когда я попала сюда, у меня не было соседки с непрошенными советами. Все пришлось испытывать на себе.

— Тюрьма какая-то! — шиплю я, но подумав, беру поднос. Дебора понимающе усмехается.

— Конечно, тюрьма. Ты ждала чего-то другого?

— Ты ведь знала, что мне не поверят? Или у вас особые полномочия на издевательства?

— Здесь ни у кого нет привилегий, если ты об этом, — отвечает Дебора. — Просто на нас всем насрать. Мы для них преступники. Нам здесь не верят. Никому. Хочешь выжить, справляйся со всем сама. Среди преподавателей, администрации и персонала, ты не найдешь тех, кто встанет на твою сторону, — говорит она с холодной ухмылкой и уходит. А я не могу понять, кто она. Уж точно не друг, но вот враг ли?

— Как долго меня здесь продержат? — кричу я ей вслед.

— Ну, сегодня занятия ты точно пропустишь. И… — Дебора оборачивается ко мне. — Думаю, ночью я могу привести в нашу комнату парня, и не боятся, что у нас будут свидетели.

Дебора уходит, а я остаюсь одна. С весьма сносным завтраком, состоящим из пары яиц пашот, охотничьей колбаски, фасоли и помидор черри. К этому идет свежевыжатый апельсиновый сок и ароматный свежесваренный кофе. Хотя бы кормят тут прилично, уже это выгодно отличает Даркленд от тюрьмы. Больше отличий пока найти не получается. Я до сих пор не могу поверить, что меня заперли! Причем не за какую-то провинность, а за попытку добиться справедливости!