Невидимый Друг (СИ) - Снегова Анна

О том, что когда мне исполнилось десять, мы с родителями вынуждены были бежать из столицы в глушь. Бежали так быстро, что не взяли почти никаких денег или вещей. Скитались по самым затрапезным городкам, постоянно меняли место жительства и в конце концов осели в крохотной деревеньке в самой дальней провинции Империи.

О том, что мама с папой, не приученные к тяжёлому крестьянскому труду, очень быстро надорвали своё здоровье и в конце концов заболели волчьей оспой, которая по какому-то странному капризу судьбы миновала меня.

О том, как я часы напролёт меряла шагами свою комнатушку и прислушивалась к тому, что происходит за стеной, куда местная знахарка, лечившая родителей травками и пришёптываниями, меня не пускала, потому что «карантин». А я была глупенькой четырнадцатилеткой, которая знала в жизни только безграничную любовь и заботу родителей, что готовы были ради меня сделать всё, что угодно – даже отказаться от привычной обеспеченной жизни имперских чиновников средней руки.

О том, как никто не вернулся ко мне из-за той запертой двери, и я осталась одна.

О том, как сердобольная соседка взяла меня за руку и повела в город – в место, где мне помогут и дадут работу, сказала она. О том, как я, по счастью, быстро сообразила, что в этом доме, стены которого были увешаны зеркалами и затянуты алым плюшем, я найду всё, что угодно, но только не помощь. Как укусила её за руку и убежала прежде, чем меня догнали.

О том, как вернулась в свой дом – а его уже вовсю обживала дочка той самой сердобольной соседки, со своими тремя детьми и пропойцей-мужем.

О том, как скиталась по городским улицам, словно затравленный зверёк, как спала под мостом, как нанималась на самую трудную чёрную работу – судомойкой, прачкой, дворничихой в городском парке… Работала за корку чёрного хлеба, за крышу над головой. Не знаю, что помогло мне выжить и не сломаться – наверное, понимание того, что я не имею права предать память родителей и обесценить жертвы, на которые они пошли ради меня.

О том, как на последние деньги купила одежду поприличнее и наврала на отборе служанок для принцессы с три короба, лишь бы взяли. И во время собеседования больше всего боялась, что из-под подола выглянут носки моих стоптанных вусмерть башмаков…

Невидимка молчал, как всегда. Но я была благодарна ему за это молчание. За нежность рук, гладивших меня по волосам и то, как терпеливо он стоял, не шевелясь, в то время как я старательно мочила его рубашку.

А потом мы вместе собирали раскатившиеся по разным углам фрукты. Потом мыли остатками воды из кувшина. А потом долго их ели. Вернее, я ела, а Невидимка сидел на кровати напротив меня и всякий раз, как я пыталась заявить, что уже наелась, и начинала уговаривать его взять хоть одну штучку, затыкал мне рот очередным абрикосом.

Потом битый час ломала голову над тем, куда деть все эти косточки и шкурки – и мой таарнец решил проблему самым изящным способом, забросив весь мусор через открытое окно куда-то в сад. Утешало меня в этом возмутительном безобразии лишь то, что я-то заперта в комнате, все это знают и на меня точно никто не подумает.

Потом мы долго болтали о всяких пустяках – ну то есть я вспоминала смешные истории из нашей с девчонками дворцовой жизни, забавные глупости и проказы, хохотала до боли в животе, а Невидимка лежал рядом, накрыв голову подушкой и всем своим видом демонстрируя, что я его окончательно свела с ума своей болтовнёй.

Но всё-таки он так никуда и не ушёл. И я гнала от себя мысли о том, что со мной будет, когда уйдёт.

Незаметно сгустились сумерки. Выплыла из-за томных туч удивительно красивая луна, бросила на пол серебро вперемешку с тенями. Дворец погружался в сон, и только стражники за окном временами лениво перекрикивались на смене караула.

После долгих уговоров Невидимки отвернуться, я спряталась за дверцу шкафа и быстро переоделась в свою добротную и тёплую ночную рубашку. Сгорая от стыда, утешила себя тем, что она мало чем отличается от повседневного платья, кроме белого цвета и более тонкой ткани. Я ж не Кармелла, которая не только уши всем прожужжала, какую кружевную фривольную тряпочку купила на ярмарке, так ещё и в кухню притащила хвастаться.

Свернулась клубком на своей половинке кровати, подтянула край одеяла к самому носу, и долго прислушивалась к ровному дыханию позади. Невидимка не спал. Он просто лежал неподвижно и о чём-то сосредоточенно думал.

Наконец, дрёма окутала меня, смежила веки, перепутала мысли. Перед мысленным взором снова проносились в беспорядочном танце воспоминания сегодняшнего дня – такого странного, но такого необходимого мне. Как будто плотина в душе прорвалась и мутные потоки утекли в землю, очистив, наконец, реку.

Я глубоко и прерывисто втянула в себя свежий ночной воздух, стелящийся по комнате из приоткрытого окна, окончательно успокаиваясь. А потом тихонько подвинулась ближе к середине кровати. Осторожно и незаметно. Просто чтобы снова почувствовать тепло. Ну и пусть дурацкий меч своей гардой впивается под рёбра – перетерплю как-нибудь…

Невидимка за моей спиной вздохнул, выдернул меч из-под меня и швырнул на пол с тихим стуком. Притянул к себе спиной, крепко-накрепко обнял, уткнулся носом куда-то под ухо и стал усиленно делать вид, что спит. Я сделала вид, что поверила. Но даже засыпая, чувствовала, что ему не дают покоя какие-то тяжёлые думы.

Мысленно потянулась к нему и незримо коснулась лба, забрала тревоги. Напряжённые мышцы обнимающих меня рук постепенно расслабились. Нас накрыл глубокий спокойный сон – один на двоих, как и наша украденная у судьбы нечаянная нежность.

Глава 12

Накануне я уснула рано, спала крепко, а потому проснулась на рассвете, с первыми же лучами солнца.

Повела плечом, стараясь расправить затёкшее за ночь от долгого лежания на боку тело. И поняла, что потянуться как следует не получается – меня основательно придавило чем-то тяжёлым.

Попыталась это тяжёлое с себя спихнуть. Конечность не спихивалась.

Вместе этого над ухом что-то проворчали неразборчиво. Очень сонно и очень недовольно – как будто у кого-то осмелились забрать любимую подушку.

Я попробовала ещё раз… вместо этого конечность притянула меня ещё ближе, словно пресекая любые попытки побега. Я вспыхнула, поняла, что горячо и неудержимо краснею. А ещё стало жарко и кровь понеслась по венам гулкими толчками, разгоняя по всему телу волну истомы и какого-то странного размягчения всего организма.

Вылезать из постели категорически не хотелось. Но вылезать было надо, если я не хочу опоздать и получить очередной разнос.

Благодаря установившейся между нами странной связи я чувствовала, что мой северянин всё ещё блуждает по дороге между сном и реальностью. Его сонное состояние заражало и меня – хотелось всё бросить и остаться в комнате ещё на целый день. Или на два. Или навсегда.

Невидимка глубоко потянул носом запах моих волос. Изгиба шеи коснулись горячие губы. Отросшая щетина царапнула нежную кожу.

Я замерла и утонула в непривычных, завораживающих ощущениях.

Губы переместились на плечо. Поцеловали прямо через рубашку так, что у меня дрожь пошла по всему телу. А потом правая ладонь двинулась в путь вверх по моему бедру от колена, собирая в складку тонкую ткань.

Я инстинктивно схватила его запястье в испуге.

Таарнец замер. Я чувствовала, что остатки сна слетают с него, бросаются прочь, как ночные птицы на заре.

Он отстранился резко, почти меня оттолкнув. Кажется, сел на постели, тяжело дыша. Я выскочила из постели так, будто меня ужалили. Не оборачиваясь, пряча пылающее лицо, бросилась к шкафу и принялась торопливо переодеваться за дверцей. Сердце колотилось в груди как у зайца, который всю ночь убегал от голодного волка по пересечённой местности.

Торопливо пробормотала что-то о том, что иду на работу, и поскорее убежала. По счастью, ключ уже торчал снаружи в замочной скважине и кто-то сердобольный заранее повернул его для меня.