Опасная любовь командора - Муратова Ульяна

– Ничего она не падала, дядька её поймал. Она туда заглядывала, пока он воду набирал, вот и ухнула, но ничего ей не было, ничем она не ударилась: он её за ногу – цоп! – и поймал!

– Вверх ногами? – уточнил брат.

– Ну да… вверх тормашками, – нахмурилась мать, снова начав защищаться, хотя никто и не думал на неё нападать: – Всяко лучше за ногу поймать, чем чтоб она головой вниз полетела-то.

– Верно, – дипломатично согласился Брен и принялся осматривать девочку. – Позвольте представиться: ноблард Бреур Боллар, дипломированный целитель-хирург первого порядка. А девочка после случая с колодцем на головную боль не жаловалась?

– Жалиться не жалилась, но плакала много. Да только я решила, что напужалась просто…

Мы с Лиорой внимательно следили за каждым движением Брена – учились. Он накладывал одно заклинание за другим и наконец вынес вердикт:

– У вашей дочери есть опухоль в голове. Небольшая, но при этом она мешает мозгу функционировать… то есть работать так, как должно. Вероятнее всего, вчера из-за встряски опухоль сместилась, и поэтому возникли симптомы, которые мы наблюдаем. Необходимо срочно её удалить.

– Как так «удалить»? – испугалась мать. – Как чего из головы удалишь-то?

– Не переживайте, у нас есть все необходимые инструменты и снадобья. Мы все – маги жизни, и вашей дочери ничего не будет угрожать во время операции.

– Дракон с вами, какая операция! – опешила та. – Солару помолимся, хворь-то и сама пройдёт…

– Эта – не пройдёт, – терпеливо объяснял Брен. – Сейчас у вашей дочки плохо работают рука и нога, но, вероятнее всего, ей станет хуже. Она может ослепнуть или оглохнуть в любой момент, а со временем нога и рука вовсе перестанут двигаться. И если опухоль будет расти, то исход один – смерть. Нужно оперировать. Срочно.

Женщина отчаянно прижала руки к груди, широко распахнув безумные от горя глаза. Ей потребовалось не меньше пяти минут, чтобы прийти в себя и спросить:

– Сколько?..

– Триста арчантов, – спокойно ответил Брен.

– Да вы что! Это ж какие деньжищи! – воскликнула женщина и заметалась взглядом по клинике. – Отдайте Маречку, мы Солару помолимся, он беду-то и отведёт!

Как любой врач, брат не особо жаловал ситуации, когда из кожи вон лезешь, чтобы пациенту помочь, а он потом за исцеление бьёт поклоны богу. Не жаловал, но и не пресекал. Лишь бы настрой у больных был правильный, а уж кому они благодарность вознесут после выздоровления – их дело.

– Так может, неспроста вас именно сюда Солар привёл? – тихо спросил Брен. – Если такой суммы у вас нет, то несите столько, сколько есть. Девочку я забираю на операцию сейчас же.

– А если нисколько нету? – спросила женщина, с недоверием изучая лицо брата.

– Девочку я всё равно прооперирую, – вздохнул Брен. – Не нравится мне, что её состояние настолько резко ухудшилось. А вы уж сами решайте, сколько можете заплатить.

От гордости за брата сердце забилось чаще, и мы с Лиорой обе посмотрели на него с восхищением и любовью. Не каждый человек может быть столь благороден и щедр к другим, когда у него самого одни лишь проблемы и долги.

Женщина неуверенно потопталась на месте, а потом заговорила совсем иным тоном, жалобным и потерянным:

– Вы уж… вылечите Маречку-то. Я вам медку принесу. Пасека у моих родителей хорошая, на ярмарке отбоя от покупателей нет. Вы уж… позаботьтесь как-то. Может, и правда лучи Солара меня к вам привели…

Я подошла к матери, на которую столько всего свалилось этим утром, и взяла за руку. Её сухие, натруженные пальцы сжали мою ладонь с неожиданной силой. Я провела по загорелому запястью, вырисовывая успокаивающее заклинание. Магия мягко впиталась в смуглую кожу и растворилась. Жесткие носогубные складки и морщины на лице женщины почти мгновенно разгладились, и она посмотрела на меня совершенно иначе – спокойнее и благожелательнее.

– Вы можете подождать здесь или вернуться через пару часов. Ваша дочь в надёжных руках, – сдержанно и твёрдо сказала я. – Лучшее, что вы можете для неё сейчас сделать – сохранять присутствие духа. Помолитесь Солару, он как раз скоро войдёт в зенит.

Женщина, имени которой я так и не спросила, тяжело мотнула головой. То ли кивнула, то ли, наоборот, не согласилась со мной.

– Я скоро вернусь, вы только исцелите Маречку, – охрипшим голосом проговорила она, а затем исчезла за дверью.

Я обернулась к брату с сестрой как раз вовремя: Брен погрузил малышку в глубокий сон и скомандовал:

– Переодеваемся и моемся. Лира, готовь операционную. Адель, обработай инструменты.

– Уну будить? – спросила сестра.

– Буди. Случай редкий, я хочу, чтобы вы попрактиковались. Эх, жалко остальные девочки у Разлома, им тоже не мешало бы увидеть эту опухоль. Это пятый раз за все годы практики, когда я встречаю подобную, а у ребёнка – и вовсе первый. Опухоли очень редки и встречаются только у полуденников, а именно такая – случай уникальный.

Спустя полчаса всё было готово. Мы с сёстрами стали неотличимы друг от друга – в одинаковых белых халатах, тканевых масках, с убранными под шапочки волосами. Брен руководил операцией привычно и уверенно, а мы втроём с благоговением смотрели и слушали его наставления:

– У детей важно как можно быстрее остановить кровотечение, крови у них мало. Поэтому сразу применяем заклинание закупорки. Практически одновременно с тем, как рассекаем ткани скальпелем. Чем меньше кровопотеря, тем лучше.

Удивительно, насколько естественно выглядела опухоль! Практически неотличимо от других тканей, и если бы Брен на неё не указал и не назвал признаки, сама я бы вряд ли сумела её обнаружить.

Операция заняла почти три часа, у нас получилось аккуратно удалить опухоль, но сил ушло неимоверное количество, особенно на сращивание костей черепа.

К обеду на голове маленькой пациентки осталась лишь выбритая полоска кожи с ярким розовым шрамом. Брен озаботился даже тем, чтобы сделать операционный надрез в месте, где его не будет видно под густыми кудряшками.

– Я мыться и спать, – со звоном побросал он инструменты в лотки. – Вечером мне нужно вернуться к Разлому, а я устал, будто всю ночь чугунными кирпичами жонглировал. Посплю тут. Разбудите меня на закате.

Отдав распоряжения, брат удалился в заднюю комнату, а мы с сёстрами окружили спящую девочку, такую хорошенькую и забавно приоткрывшую ротик во сне.

– Может, мать за ней не придёт… – неожиданно проговорила Лира. – Тогда мы её удочерим.

– Ты в своём уме? – изумлённо отозвалась Уна. – У нас даже на себя денег не хватает, куда нам ещё детей? Чтобы они тоже жили впроголодь?

– Можно подумать, ребёнок много ест, – насупилась Лира.

– Дело не в том, сколько она ест, а в том, что мы сможем ей дать, – ответила Уна.

– Девочки, не сходите с ума, – одёрнула я обеих. – Мать за ней обязательно вернётся, иначе и быть не может.

Мы втроём тяжело вздохнули, любуясь Маречкой, а потом Лира погладила маленькую ладошку девочки:

– Зато теперь с ней всё будет хорошо.

– Да, – согласились мы.

Каждая в тот момент думала о том, что нам суждено вот так лечить и утешать только чужих детей, и это причиняло боль, которую мы тщательно скрывали даже от себя.

Когда мать малышки вернулась, та ещё спала. Женщина поставила на пол тяжёлую сумку с несколькими большими банками мёда и вопросительно посмотрела на нас. Мы разбудили девочку, и она сама выбежала к матери. Суровое, обветренное лицо расцвело в улыбке и преобразилось. Именно ради таких моментов стоило работать целителем.

Рассыпавшись в благодарностях, полуденницы ушли, а мы с сёстрами разобрали сумку с дарами и устроили чаепитие.

Других пациентов не было, но перед закатом колокольчик у двери внезапно зазвонил.

Внутрь вошёл молоденький парнишка в форме императорского курьера и объявил:

– Послание для нобларда Бреура Боллара.

Пришлось будить брата раньше, чем планировалось. Он принял от курьера засургученный государевой печатью конверт и расписался в ведомости, поставив оттиск родовой печати.