Стажировка богини. Дилогия (СИ) - Романец Милисса

Она всё говорила и говорила, обличая его в каких-то пустых и надуманных проступках. Вздорная пустоголовая бабёнка, возомнившая себя невесть кем! Единственное, что она умела, — стелиться перед отцом, ублажая его мужские потребности. Девка, которая даже имя певицы и актрисы сделала себе на деньги семьи Се, а не благодаря собственным заслугам и талантам! Неспособная выносить здорового сына! И эта никчёмная его, наследника семьи Се, учит манерам?

От иррациональности и иронии происходящего хочется смеяться или выть в голос.

— Твоя мать тоже была как заговорённая, пока тебя не родила. А потом с ней легко удалось справиться. О других жёнах и говорить нечего… Я уже пробовала, твоя неуязвимость после беременности Цун-Цун исчезла, как и не было. Приоритет у защитников семьи Се сместился — неприкасаем только наследник семьи. Конец тебе, щенок!

От бушующей внутри ненависти взгляд окрасился алым. Она!.. Эта сука подняла руку на его маму! Это она. Всё она!

Внутри словно что-то переключилось. Мускулы свело. Тело потяжелело и затвердело. Дземин взревел раненым зверем и раскидал телохранителей в стороны.

— Он сошёл с ума, госпожа Се! — затрясся рядом с мачехой один из её никчёмных подхалимов.

— Так убейте его! Что встали столбом? — скомандовала сука и метнулась прочь.

О нет, тварь! Не уйдёшь!

Для Дземина погоня окрасилась красным и сопровождалась криками и стонами, он догнал стерву на пороге родного дома.

— Спаси меня, господин!.. — успела заорать она, но поздно…

Она больше никогда не будет отравлять его жизнь и угрожать будущему семьи Се.

— Дземин… — попятился от него выбежавший на крики отец и схватился за грудь.

— Его необходимо отвести в круг, господин, — зашептал храмовник. — Нельзя, чтобы об этом узнали. Нельзя, чтобы остались свидетели…

— Д-да-да… Уберите его… Он мою Джу… Поганец!

Наваждение сходит так же быстро, как и пришло. Дземин обессилен. Он садится рядом с обезглавленным телом Джу. Хохочет до слёз.

Как же он всех их ненавидит! Но больше всех он ненавидит самого себя.

Он не сопротивляется, когда его подхватывают под руки трясущиеся телохранители отца и волокут к храму. Там его запихивают на круглый камень-стол для подношений у ног статуи бабули-покровительницы.

Храмовники бубнят заклинание жертвоприношения, и Дземин запоздало вздрагивает.

Они с ума сошли от страха?

Он рвётся из магических пут на пределе своих возможностей, силится соскочить с жертвенника, но не может пошевелить и пальцем. Вокруг полыхает знакомое с детства белое пламя. В таком же пропадают яства и дары для бабули-покровительницы.

Дземин зажмуривается, ожидая боли. Но она всё не приходит…

— Добро пожаловать, дорогой… правнук, — незнакомый мелодичный голос заставляет его осмотреться.

— Я же… умереть должен был? — неуверенно спрашивает он у молодой, смутно знакомой женщины.

— Ну что ты, дорогой. Кто же полубогами разбрасывается? Тем более пробуждёнными. А если бы попытались… очень пожалели бы об этом. Сучку ты мило проучил. Иди ко мне, дай обниму. Ах, совсем большой уже. Кажется, только утром смотрела на малыша, а он уже так возмужал…

Окончательно разобрался в происходящем Дземин, когда к ужину вернулись братья-боги. Оказалось, что красотка, к которой он угодил, та самая много раз «пра-пра» бабушка. Дземин и без напоминаний знал, что называть её «бабулей» чревато для здоровья. У отца целый гарем в жёнах перебывал. И Дземин представлял себе, на что способна разгневанная женщина.

На Небесах его очень хорошо приняли.

— Полубоги на дороге не валяются, — шепнула ему бабуля. — Не говори об этом соученикам, чтобы не было ненужной зависти и преследования. Но вознёсшийся бог — это не то же самое, что полубог, и тем более в подмётки не годится рождённым богам.

Бабушка объясняет, что он стал полубогом из-за ярости, злости, смертельной опасности, адреналинового и наркотического угара. Пробуждение крови — это как вознесение, но не оно. Полубог сам себе хозяин, и никаким порталом для вознёсшихся его на Небеса не выдернуть. Так что потомков с пробуждённой кровью бабуля забирает через портал на своём алтаре, таких за всю историю семьи Се было двое, но о том, что стало с первым, она рассказывать отказывается.

Близких отношений с соучениками Дземин так и не завёл. Интриг ему на всю жизнь хватило в семье Се, а на Небесах всё началось сначала и с этим не хотелось иметь ничего общего.

Его в какой-то мере оставили в покое и дали возможность заниматься чем угодно по душе. Бабуля обеспечила свободный доступ в миры, созданные ею самой и её богами-покровителями.

В чём-то сука Джу оказалась права. Хоть бабуля и вознеслась благодаря стараниям рождённых богов, стала только наложницей в их гареме. Рождённые боги не признают её равной.

Бабуля поддерживает свою семью, оставшуюся в одном из созданных богами-покровителями миров. Её капризам потакают, но из дома на Небеса одну не выпускают, как и в любой другой мир. Даже в компании Дземина.

На Небесах живут только боги, без исключений. Боги-покровители накачали бабулю силой, чтобы протащить в свой мир, но обучение ей не даётся, и это никого, кроме неё, не волнует. Бабуля одинока и от безвыходности делится с Дземином сомнениями, переживаниями и болью.

Выясняется, что бабуля стала экспериментом своих мужчин по размножению рождённых богов. С этим есть свои сложности.

Рождённый бог появляется в результате взаимной любви двух богов, причём зачатие тщательно планируют и проводят кучу ритуалов, подгадывая момент. В случае неудачи при участии рождённого бога в процессе зачатия получаются полубоги, как их прозвали. Полубог — это скорее свойства тела, их не приобрести и не утратить. При низвержении такая «божественность» остаётся с полубогом, её не «откачать», как это можно сделать с вознёсшимися богами.

У бабули нет иллюзий насчёт любви со стороны её богов-покровителей. Ни одна из обитательниц гарема братьев ещё не выносила им рождённого бога. Эксперименты продолжаются.

— Любовь далеко не всё, что нужно для счастья, — говорит бабуля.

Так считает и Дземин, правда, счастливым он никогда себя не чувствовал.

И хоть никто не знает, что Дземин полубог, он вновь вынужден соответствовать ради бабули и её статуса в гареме.

Сердечного демона Дземин воспринимает как данность. Чему удивляться? Он же ненавидит себя. Разве он заслужил что-то лучше? Чтобы его любили? Достоин ли он вообще жизни?

Дземин даже не против быть поглощённым собственным сердечным демоном. Наверное, поглощение — это как погружение в сон, только вечный. И пусть его двойник гуляет, наслаждаясь свободой. Есть сомнения, что кто-то заметит разницу. Даст себе труд заметить, что настоящего Дземина больше нет.

Даже бабуля… Но о ней стоит всё же позаботиться.

— Ты такой сосредоточенный, будто у тебя запор, — первое, что говорит ему улыбчивый двойник-сердечный демон.

— Я знаю, что ты можешь меня убить. Но взамен ты должен позаботиться о моей бабушке.

— А ты хочешь умереть?

Дземин всерьёз задумывается. Ради чего терпеть дальше? Быть обузой бабуле? Она единственная рада ему, видимо, потому что невыносимо одинока.

— Это была шутка. Просто шутка. Я не позволю тебе умереть, даже если ты действительно этого захочешь! — волнуется этот странный демон.

На душе отчего-то становится невыносимо, словно её переполнили слёзы, которые всегда носил внутри Дземин, не показывая своих слабостей и истинных чувств.

— Ты что плачешь⁈ — паникует его сердечный демон. — Да я же пошутил. Никогда не причиню тебе вреда и другим не дам. Ты слышишь? Ну чего ты ревёшь? Ты же мужчина. Ты бог. Ты… Ай, ладно, реви сколько влезет, но воспринимать такую плаксу как старшего и главного я отказываюсь. Теперь главным и старшим буду я! Слышал?