Матабар III (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"

Мгновением позже в прихожей послышались голоса, а затем в помещение вошел… один только Урский. Жена, опять же, насколько улавливало ухо Ардана, удалилась вместе с супругой Милара на кухню, а дети в дальнюю комнату. Причем таким строгим шагом, будто маршировали. Их каблучки стучали буквально в унисон.

Александр пожал руку Арду, затем Милару. Такой же суровый, молчаливый, плечистый и с лысой головой, усеянной племенными татуировками Армондцев. Арди старался не обращать на них внимания. Если Урский захочет — сам расскажет.

— Ждем мелкого с Ровневой? — спросил Александр, доставая сигарету.

— Если курить, то на балконе, — устало произнес Милар. — Эльвира жалуется, что я всю мебель продымил. Так что…

— Хорошо, — пожал плечами Урский и спокойно убрал сигарету обратно в портсигар, после чего посмотрел на Ардана. — Набедокурил ты, конечно, господин маг. Капитан, вон, три дня головы от письменного стола не поднимал.

— Там…

— После ужина, — перебил его Милар. — Все дела после ужина и когда соберутся все.

Ардан кивнул. Урский с Пневым принялись обсуждать нюансы нелегкого, родительского труда. Что одежды на растущие организмы не напасешься, подорожавшие продукты, беды и проказы своих чад и прочие, мелкие, но безумно важные нюансы.

Арди стоял рядом и чувствовал себя… нет, не глупым. А молодым. Даже, скорее, юным. Он внезапно, только сейчас, осознал, что Урский, скорее всего, старше него почти вдвое, а Милару, судя по оговоркам, уже перевалило за сорок. И вот они стояли, обсуждали воспитание своих детей (в особенности, учитывая, что старшая дочь Урского всего на три года моложе самого Арда), а Дина Эрнсона мимоходом называли мелким, хотя и тому уже двадцать шесть лет. Ровесник Алисы Ровневой.

Странное чувство. Ард являлся взрослым, самостоятельным охотником. Так гласили уже не только заповеди матабар, но и документ Империи, лежащий во внутреннем кармане пиджака. И все же, рядом с Миларом и Урским, так живо и с заботой обсуждавших житейские и бытовые проблемы, Арди ощутил себя пусть и не ребенком, но близким к тому.

Наконец трель дверного звонка пропела в третий раз и в прихожей зазвучало множество голосов. Дин Эрнсон с невестой Пламеной и Алиса Ровнева с её спутником пришли все вместе.

А еще через некоторое время в гостиной, прежде казавшейся такой просторной, стало даже тесновато.

— Дорогой, рассаживай гостей, — все так же мягко, но уже с командными нотками, распорядилась госпожа Пнева — Эльвира. — а мы с Тесс и Галиной еще немного поколдуем на кухне.

Галиной, как догадался Ардан, звали жену Урского. Высокую, куда выше самого Александра, женщину лет тридцати пяти. Холодную, как камень. С точно таким же взглядом ясных, голубых глаз и сложной прической платиновых волос. Угловатой внешности — угловатой фигурой и точно таким же, угловатым лицом. С длинной, худой шеей, тонкими, вытянутыми пальцами, осанкой прямее чертежной линейки, но, при этом, изысканным вкусом в одежде. Галина одевалась, судя по материалам, вполне по средствам, но при этом выглядела в своем плывущем, легком платье, в маленькой шляпке, с круглой сумочкой и в ярких сапожках, куда изящнее многих представительниц высшего света.

Видимо, таким образом, она пыталась скомпенсировать то, что считала недостатками внешности.

Чего, кстати, не скажешь о дочерях. Те взяли все самое лучшее от обоих родителей. От матери рост, а от Урского — правильные черты лица и фигуры. И, самое удивительное, их волосы, как градиент на графике, светлели от старшей к младшей. И если Алина, старшая дочь, аккуратно поправляла копну густых волос цвета вороньего крыла, то младшая теребила на пальце локон платиновых кудрей.

— Артемий, — Милар с легким осуждением оторвал своего старшего сына от средней дочери Урского. Те смеялись и вместе что-то жарко обсуждали, а девочка то и дело приглаживала каштановые локоны. — Помоги рассадить гостей.

Оставшиеся два ребенка Пнева — Лидия, по-детски пухлая, неуклюжая девочка в забавном, сиреневом платье и Ирвид, восьмилетний, хулиганистый мальчишка с растрепанными волосами и таким же костюмом, уселись вместе с братом в конце стола. Рядом с ними свое пристанище отыскали и дочери Урского, которые, не сговариваясь, синхронно отодвинули стулья и, так же синхронно, сели обратно (Артемий, разве что, вскочил и помог сесть Агнес, чем заслужил уважительный кивок и от своего отца, и от Урского). При этом, чем старше дочери, тем ближе они оказались к центру стола. Алина же, выглядящая немного скучающей, села рядом с Ровневой.

— Дорогая, тебе удобно? — Дин буквально вился вокруг девушки, целиком и полностью отвечающей своему имени.

Пламена — юная госпожа, лет девятнадцати, такая же яркая, как и её желтое платье с узором белых цветов. Красивая настолько, что её впору было спутать с эльфийкой, а фигурой… стоило заметить, что даже работницы заведения Красной Госпожи, учитывая, что ходили чуть ли не голышом, не могли похвастаться такими же формами. И при этом девушка даже не пыталась их подчеркивать. Скорее наоборот.

— Да, конечно, — ангельским голосом ответила красавица. — А тебе, родной? Стул удобный? Хочешь, поменяемся местами?

На её фоне, обычно вполне себе приятно выглядящий, высокий, крепкий Эрнсон казался несколько несуразным. Особенно его громоздкий, орлиный нос.

— Нет-нет. Все в порядке. Может тебе немного придвинуть тарелку с приборами?

— Ой, нет, я справлюсь… тебе налить морса?

— Давай, лучше, я тебе налью?

Ардан почувствовал, как по телу побежали мурашки.

Морс.

Он совсем забыл про клятый морс!

— Не переживай, новичок, — похлопал его по плечу Милар. — Я ожидал, что ты запамятуешь, так что попросил еще и Александра.

— Извини, я…

— Был занят разрушением части города, — подколол его капитан. — Говорю же — не переживай.

Над столом поднялся мужчина. Кажется — ровесник Милара. Чуть тучный, но видно, что некогда — не чуравшийся физической работы.

— Ильдар Налимов, — представился он, поочередно пожав руку всем присутствующим. — Друг Алисы.

Сама Алиса в этот момент вела тихую беседу с разом повеселевшей Алиной Урской.

Еще через пару минут в комнату вернулись Эльвира с Тесс и Галиной. Они катили небольшие столики на колесах, буквально заставленные блюдами с закусками и салатами. Горячее, как всегда, предложат позже.

Когда женщины вошли, мужчины, включая самых младших, встали, а Арди рванул было помочь расставить все на стол, но его остановила Тесс. Проходя мимо, неподдельно счастливая, она тихо шепнула:

— Так не положено, Арди-волшебник.

— Но…

Но она не дослушала и ушла расставлять тарелки на стол. А Арди, стоя столбом, чувствовал себя предельно неловко. Он не немощный и не старый, чтобы его обслуживали. Но, видимо, уклад Предгорной губернии и столицы различался даже в таких мелочах.

Наконец, когда сервировочные столики опустели, а еда и напитки оказались на столе (а гости — за столом), то все… замолчали.

Милар, сидящий во главе, осенил себя священным знаменем Светлоликого и сложил ладони лодочкой.

— Благодарим тебя, Отец Отцов, что позволил нам собраться в этот день в здравии и покое. Благодарим за дары твои для наших тел, за мгновения твои для наших душ, за свет и тень для глаз. El’a’ar.

— El’a’ar, — произнесли остальные и только после этого приступили к трапезе.

Арди с детства слышал эту молитву — матушка всегда произносила её перед ужином. А слово, кажется, переводилось с языка пустыни Аль’Зафиры, на котором говорил первый из Пророков, как нечто сродни « Да будет Свет».

Зазвучали вилки и ложки. Послышался первый смех и обсуждения. Дети говорили об одном, взрослые о другом. И гостиная, сперва просторная, затем тесная, теперь наполнилась чем-то иным. Чем-то, что заняло каждый её уголок, отплясывало на паркете, качалось на узорном тюле и тяжелых шторах, шелестело по стареньким, выцветшим обоям.

Теплое и уютное. Шумное, гулкое, порой грохочущее вспышками самого настоящего гогота, но такое честное и простое, что не оставляло пространства для раздражения и злобы. Как манящее в летнюю жару озеро, обещающее пьянящую, ледяную, освежающую прохладу.