Хозяин теней. 3 (СИ) - Демина Карина

— Они и дом выбирали… мама ходила такая довольная. А потом вдруг всё изменилось. Мы жили в гостинице. Я с Танькой в детской. За нами обеими няня смотрела. Гувернера, как понимаю, решили с собой не брать. Вот… хороший был дядька. Почти как твой Еремей.

Похвала.

Определённо. И спрашивать, куда подевался, не стоит. Туда, куда все в поместье.

— Помню нянечка заплаканная. Глаза красные и всё обнимает, повторяет… помню, целители бегают. Дед мрачный. Кричит на кого-то. Матушка белая вся. Гвардию помню. И Синодников. Их много было. Помню, что нас переселили. Во дворец. Особое распоряжение и всё такое… там мы и жили. Долго довольно. Потом уехали к родичам мамы… тогда я и узнал, что случился прорыв. Вот. Потом дед нас забрал.

— А… мама?

— После того, как отец отложился от рода, она оказалась… в неприятной ситуации. С одной стороны, она получала свободу. С другой… выходило, что она разведена. Знаю, что дед предлагал ей остаться. Но она пожелала вернуться к своим. Сначала на воды уехала…

Чтоб вас. Как понимаю, одна.

Вполне в духе местной аристократии.

— Потом ей нашли мужа… мы переписываемся.

Охренеть.

Высокие отношения. С другой стороны, если видеть детей раз в день, то, может, так оно и бывает? Я вообще детей не имел, не мне судить.

— Сейчас она живёт в Эстляндии… наверное, хорошо.

— Почему?

— Её супруг, пусть из купечества, но состоятелен. И далёк от всего этого. И когда беда пришла к Моровским… в общем, её это больше не заденет.

Да.

Наверное.

— Слушай, — в моей голове что-то щёлкает. — А выходит, что ты и Моровский… ну, наполовину?

— Наполовину, — Тимоха глядит с усмешкой, и если не приглядываться, то она вполне себе обычная, такая, снисходительная весьма. Обыкновенная. А если приглядеться, то видно, что слева губа приподнимается выше, чем справа. И в целом лицо… ну, разное.

Немного.

— И?

— Есть официальный наследник. Он находится под патронажем Романовых…

— А потом? Что будет потом?

— Потом… думаю, женят на ком-то из нужных людей. И дальше будут приглядывать.

Точнее диктовать, как жить и служить на благо отечеству. Нет, ничего-то против блага отечеству не имею, но вот… лучше бы не под диктовку.

— А ты?

— Если он погибнет, то… да, теоретически я могу претендовать по праву крови. Если дом меня примет. Был бы у меня младший брат, он бы тогда и сменил имя, стал бы из Громовых Моровским. Прецеденты случались. Не дошли ещё?

Это он про Татьяну, которая помимо этикета с арифметикою пытается вложить в наши головы геральдические премудрости. Вот честно, этикет и тот впихивается куда легче. А на геральдику мои мозги просто отключаются.

— Или, что вернее, мои дети могут претендовать на имя и земли. Старший сын унаследует за Громовыми. Младший — за Моровскими… если будут сыновья.

И теперь улыбку его перекосило куда больше.

— Скажи… а тогда… ну, что отец ушёл, тебя не удивило?

— Меня тогда удивляли другие порядки, овсянка с маслом, но на воде вареная, и то, что рядом ни одной знакомой рожи. А отец… я об этом далеко не сразу узнал.

— И с тобой не связывался?

Смотрю…

Тимохе сейчас сколько? Вот странно, но этим вопросом я не интересовался. Так… всё, что случилось, не год и не два…

— Было как-то… кое-что… в том числе и письмо, — ответил он довольно уклончиво. И не соврал, нет. Скорее не всю правду рассказал. А чего не рассказал?

— И что в нём?

— В нём… ну, прощения просил. Сказал, что поступок его не слишком красив, но так было нужно. И что он скоро встретится и сможет объяснить. А, и про тебя написал…

— И ты…

— И что я? — Тимоха взъерошил волосы. — Я… честно… сперва разозлился. Сперва он исчезает хрен знает на сколько лет, а потом, здравствуйте, я тут… и ты вот… появился. Из ниоткуда. Ну… может… я потом бы и поехал. Посмотреть. А тогда… ну…

Он неловко пожимает плечами.

— Мне бы подумать, но…

— Не дали.

— Не дали.

— А тот прорыв… ты помнишь вообще что-нибудь?

Потому что уж больно одно к одному собирается. Папенька исчезнувший вдруг выныривает из ниоткуда, а потом снова исчезает, как понимаю, окончательно. Тимоха попадает под прорыв, который его едва не добивает. Дед, вместо того, чтобы возиться с новым внуком, пытается не дать помереть старому. А Савку с матушкой берут в оборот.

Вот…

Не случайно оно.

Категорически.

— Ничего, — Тимоха качнул головой. — Потом… знаешь, я даже понять не мог, как оказался на том заводе. Меня никто не приглашал. Завод не наш. Что я там вообще делал?

Он взялся за голову.

— Пытаюсь вспомнить, болеть начинает.

— Тогда нельзя.

— Вот и целитель наш так же… нельзя. Дед думает, что меня просто кто-то попросил глянуть, по-свойски, без договора. Так бывает… но кто и как? Владельцев трясли, но они клялись, что знать про меня не знали и никого-то не приглашали. Что не было у них проблем. До того, как я полез, не было. А как и с чего полез — сам не знаю. И прорыв этот. Я бы справился с обычным. Но там темнота какая-то. Муть… помню, что страшно ещё очень. А чего и как? Буча вот вывела. Точно она.

Буча высунулась и ткнулась в ноги.

— Усохла вся…

— Усохла⁈ — мне Тимохина тень представлялась огромной.

— Это сейчас уже чуть отошла, да и то… раньше она раз в пять больше была.

Это как… это натуральный дракон выходит. В масштабе один к одному.

— Ты деда попроси Дымку показать, — Тимоха смеется. — Думаю, удивит… и да, твоя тоже расти будет. Но не спеши. Для тебя она и без того великовата, а если ещё, то будет тяжко удержать.

— Сожрёт?

— Не должна бы. Когда дикая или только-только вот, то может. А вы вот давненько рядом. Она уже часть тебя. А вот сил тянуть будет много. Когда она из тебя, а когда ты из неё. С твоим полем точно рассинхрон пойдёт и тогда опять сляжешь. Но если бы не Буча, я б точно не выжил.

Буча стрекочет. Почему-то мне кажется, что ещё немного и она заговорит. Вот как в сказке прямо, человеческим голосом.

— Тише ты, неугомонная… — Тимоха чешет тень и та прикрывает глаза. — Так… ты о чём хотел-то поговорить?

— Проще сказать, о чём не хотел, — ворчу, потому что и вправду слишком много всего. И прыгаю с одной темы на другую зайцем бешеным. Надо систематизировать это всё как-то. — Ты… скажи, тебе в голову никогда не приходило, что отец так поступил… почему он так поступил? На первый взгляд этот побег вот… и любовь его вдруг да случившаяся. Все умерли, а у него любовь.

Взгляд у Тимохи тяжелеет. Вот сейчас скажет, что это не моего ума дело, что… в общем-то, возможно, где-то и будет прав. Только…

— Опасные вопросы задаёшь, Савка, — братец со вздохом поднимается. — Пойдём… прогуляемся. Воздух хороший. Примораживает вон слегка… зима скоро. А зима — время затишья. Они её не больно-то жалуют, тени. На Севере, к слову, пробои редко случаются. И чем холоднее, тем реже… вот на Аляске, говорят, и вовсе не бывает. Но может, не от холода. Тамошние шаманы многое умеют. Я читал дневники одного путешественника. Не из наших, англичанин, но толково писал. Интересно… жаль, что из последней экспедиции не вернулся. Слыхал про «Террор»? Корабль…

— Тимоха…

— Идём, — это прозвучало очень жёстко. Почти приказом. А следом. — Там корабля два было, но название второго напрочь из головы вылетело… известная история. Отправились искать Северный путь и сгинули, будто их и не было[1]. А ведь Франклин… точно, видишь, вспомнил, Франклин не в первый раз ко льдам ходил. Опыт был немалый[2].

Идём вдоль пруда.

К ограде?

Точно… дом окружён стеной, и если там, с парадной части, от стены осталась лишь основа, на которую присобачили приличного вида чугунную решетку, такую вот, с извивами и цветочками, то здесь стена поднималась выше моего роста, серая, сложенная из валунов.

Перед этой стеной клубится колючий шиповник. Или это не шиповник? Огромные плети с шипами, длинною в мой палец. Жухлые листья ещё виднеются в переплетениях их. И совсем уж редко выглядывают из темноты мелкие красные ягоды, уже побитые морозом.