Хозяин Заброшенных земель (СИ) - Лифановский Дмитрий

Меня даже не удивило, что трактирщица из дикого Пограничья может договориться с имперским герцогским родом. То, что Радомира не так проста, как казалось сначала, я уже понял.

— С ними? — я в удивлении вскинул бровь.

— Почему нет? — пожала плечами старуха, — Молодой ты, резкий, — я непроизвольно усмехнулся. Знала бы ты, сколько мне лет. Женщина поняла мою усмешку по-своему, — Вот о том я и говорю. Кем воевать будешь? Степняками своими? Загонят вас в проклятый лес за Камень-гору, там и передохнете. А так, на эти деньги наемников можно было бы нанять.

— Что ж, не наняли, старая? Ни ты, ни Ворон?

— Договориться надеялись, — скривилась Радомира.

— Договорились? — зло выплюнул я, кивнув на пепелище. Женщина нахмурилась и поджала бледные губы, — Мне эти земли Великий Князь пожаловал. И я их буду защищать, пока живой. И людей на земле этой защищать буду. А не договариваться с их убийцами.

— Нет у Ингвара власти над Пограничьем, — упрямо буркнула старуха, — Чтобы землю здесь раздаривать.

— А у кого есть? У вас? Или у них? — я кивнул на наемников, — А может у Кнуда? Или Нормана с Лапой? Так они давно не охотники, не ушкуйники, а барыги, как и ты, старая! — Радомира вскинулась, но щадить я ее не стал. Потерпит. У нее характера и здоровья и не на такое хватит. Сталь, а не баба! — Где они все были, когда лигурийцы Калиновку жгли⁈ — зло выдохнул я, — В Або деньги считали? Хочешь, чтобы я поверил, что нет у вас тропок тайных в княжество? Есть! И не одна! Тогда почему не везут вам оружие? Почему ватаги братьев-ушкуйников, охотников вольных на помощь не пришли? Ждут, когда Великий Князь за них все сделает? Или тоже с имперцами договариваться хотят? А может, уже договорились? Молчишь? Вот и молчи! И никогда больше мне такое не предлагай! Я кровью своих людей не торгую, — старуха стояла, задрав подбородок к небу, и злобно давила меня взглядом.

А мне было плевать! Пусть давит. Мне от ее высверков ни жарко, ни холодно.

— Ехать пора, — бросил я и, не дожидаясь Радомиру, пошел к машине. Тогда-то и услышал:

— Прости, ярл.

Я обернулся. Радомира стояла так же прямо и несокрушимо, как старая одинокая сосна, прочно цепляющаяся корнями за утес. Она не сдалась, не покорилась, она просто признала мою правоту.

— И ты прости меня, Радомира, — я дернул уголками губ, обозначив улыбку — Пойдем. Ехать пора.

С того времени мы не разговаривали. Не считать же короткие реплики, указывающие, куда свернуть, беседой. У каждого из нас было над чем подумать и что решить для себя. И я очень наделся, что ватаманша контрабандистов сделает нужный выбор. Первый шаг она уже сделала, назвав меня ярлом.

До схрона оказалось не так уж и близко. Пришлось вернуться к трактиру и проехать верст пять в сторону города. Радомира даже голову не повернула к бывшему дому, который она начала обустраивать вместе со своим погибшим мужем, где провела большую часть своей жизни, родила дочь, нянчилась с внучкой, и который за одну ночь превратилось в пепел.

Она молча смотрела в окно на проносящиеся мимо сугробы и только нервно теребящие край полушубка узловатые пальцы с грубыми потрескавшимися ногтями выдавали, что творится на сердце у женщины. Хотелось что-то сказать, утешить, но этим я бы сделал только хуже.

Зря, очень зря эллины решили устроить эти карательные рейды. Пока с ними воевали только вольные охотники, да и то, лишь те, кто ходил под Вороном. А попытайся захватчики договориться с главами ватаг, а не давить их силой, и тех бы не было. А вот после подобных кровавых рейдов разговаривать стало не с кем. Благодаря безумной жестокости оккупационных властей, очень скоро поднимется все Пограничье. И, как бы цинично это не звучало, такое положение вещей мне только на руку.

До Кочек оставалось верст пятнадцать, когда контрабандистка скомандовала свернуть на едва заметный зимник. Судя по не сильно наезженной колее, пользовались им редко. Лесная дорога петляла между деревьями, углубляясь все дальше в тайгу. Глаза слипались, сказывалась бессонная ночь и предваряющий ее насыщенный событиями день. А вот по Радомире и не скажешь, что она устала — кремень, а не человек!

— Не горни, ярл, — проронила ватаманша и, прищурившись, стала вглядываться в лесную окраину, — Стой! Здесь! — скомандовала она, и первой шустро, по-молодому выпрыгнула из кабины. Не обращая внимания на глубокий по колено снег, она пробралась к поваленной, легшей вдоль зимника березе, — Ну что стоишь, помогай! — скомандовала она и потянула ствол на себя.

Пришлось тоже лезть в сугроб и помогать оттаскивать здоровенную лесину в сторону. Кстати, усилий больших не понадобилось, бревно двигалось словно на шарнирах.

— Нам туда, — Радомира показала рукой на образовавшийся просвет. Я с сомнением посмотрел на глубокий снег:

— Застрянем.

— Не боись, — усмехнулась старуха, — Как по маслу покатимся.

И точно, стоило миновать наметенный на обочину зимника сугроб, дальше оказалась вполне приличная дорога, лишь слегка припорошенная снегом. А еще метров через сто появились следы грузовика, внедорожника и снегоходов. Значит, до тайного поворота наши добрались без проблем, ну а дальше их в принципе быть не могло. Не полезут эллины в тайгу, что им там делать?

Еще пару часов пришлось поработать лопатами, вытащенными Радомирой из тайника, устроенного под корнями старого кедра и еловыми ветками, заметая следы. Морозец и физический труд немного разогнали сон, а вскоре мы и вовсе добрались до лесного схрона.

Любят комфорт господа контрабандисты. В лесу, на фоне густого, векового леса, заимка выглядела как оазис спокойствия. После сожженной Калиновки и суровой заснеженной тайги, здесь царила теплая, уютная атмосфера. Аккуратненькие деревянные постройки, окутанные дымом из трубы, казались сказочным мирком, спрятанным добрым волшебником от крови и невзгод жестокого внешнего мира. Солнечный свет, пробиваясь сквозь кроны деревьев, создавал волшебную игру света и тени, освещая каждый уголок уютного дворика. Добротный сруб пятистенок, банька, капитальный просторный сарай забитый какими-то тюками.

Радомира с хмурым видом подошла к сараю, где хранились запасы. По-хозяйски огляделась, бросив недовольный взгляд в мою сторону, и направилась в дом. Лезть с расспросами, что в тюках не стал, буду уважать чужие тайны. До поры до времени. А стану полноправным хозяином этих мест, доберусь и до контрабандистов — изводить под корень такое нужное и полезное дело смысла нет, а вот взять под контроль необходимо.

Как бы ни давала о себе знать усталость, первое, что я сделал, это пошел в баню — смыть грязь, пот и кровь. Благо Тихий со степняками растопили ее еще ночью, сразу по прибытию на заимку, и остыть она не успела. Хорошо, как заново родился! Надо поставить такую же у себя в пещерах, пока обходились по-походному палаткой, но капитальная баня обязательно нужна. Тем более, отряд мой стремительно разрастается.

Только вот мне нужны воины, а я собираю калек, женщин и стариков. И ведь не бросишь их здесь. Это стало бы самым хреновым решением, если я планирую стать Хозяином здешних мест. Руслану срочно нужен лекарь, сотрясение оказалось тяжелым и мужчина лежал пластом с дикой головной болью и периодической рвотой. Он пытался храбриться, не показывая, как ему плохо, пока не упал без чувств, растапливая в доме печь. А потери сознания при сотрясениях — плохой признак. Да и Брониславу лучше не становилось. Будет работы нашему баронету, как в лагерь вернемся.

Распаренному мне еще хватило сил затолкать в себя, не чувствуя вкуса, кашу с салом и доползти до лавки, опоясывающей по периметру всю горницу. Едва голова коснулась, набитого пахучей соломой тюфяка, я провалился в сон.

Очнулся от того, что меня трясет за плечо Ардак:

— Великий, вставай, ты приказал разбудить после полудня.

— Надоели со своим Великим, — раздраженно буркнул я, выдираясь из сладких объятий сна, — Боярином зовите или ярлом, как Радомира. А еще лучше Рагнаром, — мне неожиданно понравилось, как меня величают на северный манер. Да и воевать с эллинами и прозываться по-гречески не правильно. Не пойдут за Федором местные. Христианства на Мидгарде не было, и нет, чтобы библейские имена расползлись по всему свету. Поэтому мое имя здесь будет ассоциироваться только с Эллинской Империей и никак иначе. А эллины — враги. И после того, что они решили учинить в Пограничье — враги смертельные и непримиримые.