Опасные видения - Коллективные сборники

изменяют его.

Перед ними лежал человек, воссозданный, готовый к рождению. Наступила пора завершающей регулировки. Они проникли в черепную коробку и двинулись по каналам и проливам мозга, останавливаясь в тихих заводях, бросая якорь в спокойных бухтах. Сверкающие лезвия не рассекали плоть, холодная сталь не касалась нежных узлов, лазеры не испускали слепящих лучей. Золотые действовали гораздо тоньше: они настроили цепь, убрали шумы, ускорили передачу и сделали это очень аккуратно.

В довершение его наделили несколькими дополнительными чувствами и способностями. И наконец, привели в сознание.

– Ты жив, Кэссиди, – произнес голос. – Твой корабль разбит, все товарищи погибли.

– Я в больнице?

– Не на Земле. Но ты скоро туда вернешься. Встань, Кэссиди. Подними правую руку. Теперь левую. Согни колени. Сделай глубокий вдох. Открой и закрой глаза. Как тебя зовут?

– Ричард Генри Кэссиди.

– Возраст?

– Сорок один год.

– Взгляни в зеркало. Кого ты видишь?

– Себя.

– У тебя есть вопросы?

– Что вы со мной сделали?

– Восстановили. Ты был почти полностью разрушен.

– Вы меня изменили?

– Мы сделали тебя более чувствительным к переживаниям твоих близких – людей.

– Ох, – только и вымолвил Кэссиди.

Следуйте за ним:

назад на Землю.

Как приятно ступить на родную почву!.. Золотые хитроумно устроили возвращение, поместив Кэссиди в разбитый корабль и придав тому достаточную скорость. Его обнаружили и сняли спасатели. «Космонавт Кэссиди, как вам удалось уцелеть в катастрофе?» – «Очень просто, сэр: когда это случилось, я проводил ремонтные работы за бортом».

Его направили на Марс, затем продержали в карантине на Луне и наконец послали на Землю. У Кэссиди оставались кое-какие знакомые, было немного денег и три бывших жены. По закону после катастрофы он имел право на годичный оплачиваемый отпуск.

Вновь обретенные способности какое-то время не давали о себе знать; они должны были проявиться лишь по возвращении домой. Теперь он прибыл, и пора настала. Преисполненные любопытства создания на Япете терпеливо ждали, пока Кэссиди искал тех, кто когда-то его любил.

Он начал поиски в Чикагском городском районе, потому что именно там, возле Рокфорда, находился космопорт. У Центрального Телевектора Кэссиди безмятежно нажимал на нужные кнопки, представляя себе, как где-то в глубинах Земли срабатывают контакты. Кэссиди не принадлежал к темпераментным натурам. Он был невозмутим и терпелив.

Машина сообщила ему, что Верил Фрейзер Кэссиди Меллон живет в Бостонском городском районе. Машина сообщила ему, что Лорин Голстейн Кэссиди живет в Нью-Йоркском городском районе. Машина сообщила ему, что Мирабель Кэссиди Милмен Рид живет в Сан-Францискском городском районе.

Имена пробудили в нем воспоминания: тепло тела, аромат волос, прикосновение рук, звук голоса. Шепот страсти. Вздох истомы. Презрительная усмешка.

Кэссиди, восставший к жизни, решил повидать бывших жен.

Вот одна из них:

в здравом уме и твердой памяти.

Зрачки Берил Фрейзер Кэссиди Меллон были молочными, а белки отливали зеленым. За последние десять лет она сильно похудела, кожа на лице сморщилась и стала похожа на жеваный пергамент, сквозь который просвечивали скулы. Кэссиди женился на ней, когда ему было 24 года. Они прожили вместе шестнадцать месяцев и расстались после того, как Берил настояла на принятии Обета стерильности. Хотя он не жаждал иметь ребенка, ее поступок его оскорбил. Теперь Берил лежала в постели и пыталась улыбаться, не разжимая губ.

– Мне говорили, что ты погиб.

– Я уцелел. Как живешь, Берил?

– Сам видишь. Лечусь.

– Лечишься?

– Я пристрастилась к наркотику. Трилин. Неужели не замечаешь – мои глаза, мое лицо? Еще год, и он бы меня убил.

– Ты снова вышла замуж? – спросил Кэссиди.

– Мы давно разошлись. Пять лет, как я одна. Только я и трилин. – Берил моргнула. Кэссиди увидел, какого труда стоило ей это усилие. – Ты выглядишь удивительно спокойным, Дик. Впрочем, ты всегда был таким: невозмутимый, уверенный в себе. Подержи мою руку, прошу тебя.

Он коснулся горячей сухой ладони и почувствовал исходящую от женщины отчаянную жажду ласки, потребность в заботе. Пульсирующие волны проникали в него и уходили к далеким наблюдателям.

– Ты когда-то любил меня, – тихо сказала Берил. – Тогда мы оба были глупы. Полюби меня снова, хоть чуть-чуть. Помоги мне встать на ноги. Мне нужна твоя сила.

– Конечно, я помогу тебе.

Кэссиди покинул квартиру и купил три кубика трилина. Вернувшись, он активировал один из них и вжал в руку Берил. Зелено-молочные глаза в ужасе расширились.

– Нет! – воскликнула она.

Кэссиди воспринял пронизывающую боль, исходящую из глубин ее разбитой души, и передал дальше. Потом пальцы Берил скрючились, наркотик включился в метаболизм, и она успокоилась.

Взгляните на вторую:

с другом.

Робот-дворецкий объявил:

– Мистер Кэссиди.

– Впусти, – велела Мирабель Кэссиди Милмен Рид. Дверь автоматически поднялась, и Кэссиди вступил в великолепие из оникса и мрамора. На диване – изысканном произведении искусства из силового поля и ценнейших пород дерева – лежала Мирабель. Они поженились с Кэссиди в 2346 году и прожили восемь месяцев. В те дни она была стройной изящной девушкой; теперь ее тело расплылось, как вата, опущенная в воду.

– Похоже, ты удачно вышла замуж, – заметил Кэссиди.

– С третьей попытки, – отозвалась Мирабель. – Садись. Что будешь пить?

– Ты всегда хотела жить в роскоши. – Кэссиди продолжал стоять. – Самая интеллектуальная из моих жен, однако слишком любила комфорт. Теперь у тебя есть все.

– Да.

– Ты счастлива?

– Мне хорошо, – произнесла Мирабель. – Я уже не читаю так много, как прежде, но мне хорошо.

Кэссиди обратил внимание на то, что в первый момент он принял за одеяло, лежащее в ногах Мирабель: багряного цвета существо с золотыми прожилками, мягкое, нежное, с несколькими глазами.

– Зверек с Ганимеда?

– Да. Муж купил в прошлом году. Он мне очень дорог.

– Не только тебе. Эти создания стоят бешеных денег.

– Они почти как люди. Только более преданные. Наверное, тебе это покажется блажью, но сейчас в моей жизни ничего дороже нет. Понимаешь, я люблю его. Я привыкла, что любят меня; теперь я сама полюбила.

– Можно взглянуть? – попросил Кэссиди.

– Будь осторожен.

– Разумеется. – Он взял зверька в руки, погладил его; тот тихонько заурчал.

– Чем ты занимаешься, Дик? Все еще работаешь на маршрутных линиях?

Он оставил вопрос без ответа.

– Напомни мне строчку из Шекспира, Мирабель. Насчет мух и распущенных мальчишек.

Ее светлые брови нахмурились.

– Ты имеешь в виду из «Короля Лира»? Погоди… Ага! «Как мухам дети в шутку, нам боги любят крылья обрывать» [31].

– Вот именно. – Руки Кэссиди с силой сжались вокруг существа с Ганимеда. Зверек судорожно дернулся, посерел и затих. Лавина ужаса, боли, невосполнимой утраты, хлынувшая из Мирабель, захлестнула Кэссиди, но он выдержал ее и передал далеким наблюдателям.

– Мухи. Распущенные мальчишки. Мои шутки, Мирабель. Теперь я бог, ты знаешь это? – В его голосе слышались одновременно спокойствие и умиротворенность. – Прощай. Спасибо.

А вот и третья:

в ожидании новой жизни.

Лорин Голстейн Кэссиди, тридцатилетняя темноволосая женщина с огромными глазами и на седьмом месяце беременности, единственная из всех его жен не вышла больше замуж. Ее квартира в Нью-Йорке была маленькой и непритязательной.

– Теперь, конечно, ты выйдешь замуж? – спросил Кэссиди.

Она с улыбкой покачала головой.