Гадкая, сладкая и любимая - Моран Маша

Одна из стен исчезла, открывая вид на болота с кривыми влажными деревьями, с которых свисал черно-серый мох.

Корделия пребывала в ином мире и утягивала его за собой. Лощина теней – обитель демонов и призраков. Лишь самые могущественные ведьмы – родоначальницы кланов и главы ковенов могли проникать сюда. Хэвейд не знал, есть ли среди живых ведьм те, которым хватило бы мощи войти в Лощину теней.

Но Корделии удалось. Более того, она еще и вела его за собой.

Если бы Корделия была настолько могущественна, он, как глава Тайной Управы, знал бы о ней. А значит, она оказалась здесь не по своей воле. И это было очень-очень плохо.

Призвав на помощь силу своей крови, Хэвейд вырвал Корделию из Лощины теней. Кирпичная кладка стены тут же сама собой вернулась на место, и ведьма почти сразу пришла в себя, заставив Хэвейда ощутить такое облегчение, какого он не испытывал уже очень давно.

Но волновался он зря. Корделия либо не придала значения происшедшему, либо это случилось с ней не впервые – она совсем не выглядела напуганной и растерянной.

В ней не было даже капли смущения.

Как ни в чем ни бывало, она начала раздеваться и угрожать его съесть.

И Хэвейд был совсем не против стать ведьминским лакомством.

Еще ни разу в жизни он не оказывался так близко к женщине. У него никогда и не возникало такого желания. Сейчас же он молился про себя всем известным богам и демонам, чтобы она не прогнала его или не прокляла. Боясь дышать, Хэвейд старался прижаться к ней ближе, чтобы между ними не осталось свободного пространства. Чтобы даже вздох не смог проскользнуть между ними.

Ее пальцы покоились в его ладони так, словно им там самое место. Будто целую вечность назад они уже лежали вот так вместе. Все ощущалось так привычно, что становилось даже удивительно, – как столь долгие годы он обходился без этого?

Хэвейд терпеливо ждал, пока сон ведьмы не станет настолько крепким, чтобы она не проснулась от его движений.

Корделия засопела и начала ворочаться. Тихонько всхлипнув и пробормотав что-то невнятное, она перевернулась на спину и забавно надула губы.

Ее черно-голубые волосы с серебристыми прядями, похожими на туман и паутину, рассыпались по его руке, а метка кулинарной ведьмы – язычки пламени – мерцала, украшенная крошечными блестками.

Хэвейд провел пальцем по отметине – на коже остался блестящий розовато-желтый цвет косметики. Он потрогал ее волосы, а потом, осмелев, собрал пряди вместе и потер их между пальцев. Они были все еще влажными и прохладными, но гладкими и невозможно приятными на ощупь.

Хэвейд знал, что черные ведьмы презирали бытовых. В его клане вообще предпочитали не иметь дело с колдовством, поэтому все делали слуги. Но сейчас он понимал семьи, которые шли на все, чтобы завладеть бытовой колдуньей.

Ему тоже срочно нужна была ведьма. Только совсем не для того, чтобы помогала с хозяйством. И, конечно, не для того, чтобы лечить его. Просто он, как ребенок, одержимый жгучим диким желанием завладеть вожделенной игрушкой, испытывал потребность получить свою игрушку. Далеко не детскую.

Хэвейд упал на жесткую пыльную кровать и на пару мгновений прикрыл глаза. Ведьма пробудила в нем желания, которых вообще не должно существовать.

А еще она была той, кого он должен был защищать – вот и оправдание того, что он не собирался ее отпускать.

Хэвейд посмотрел на осколки цветного стекла в оконце. Снаружи до сих пор властвовали темнота и гроза. Скоро нужно будет уходить, но предстояло выполнить еще одно поручение демона.

Хэвейд прислушивался к тихому глубокому дыханию Корделии. В этом звуке, в ощущении ее поднимающегося и опускающегося живота под его ладонью, было что-то завораживающее.

Свет от огня, пробивающийся сквозь прорези в печной заслонке, будто бы блуждал по дому. Он все время перемещался туда-сюда, высвечивая то один угол, то другой.

Внезапно Хэвейд ощутил присутствие демона. Древнее существо притаилось где-то совсем близко.

Он осторожно высвободил руку из-под головы Корделии, и сел. Ведьма никак не отреагировала на его движение, и Хэвейд был даже рад, что она продолжала притворяться.

За тонким пологом появилось черное облако. Оно собиралось из золы и угольной пыли, из миллионов непроглядно черных песчинок, которые стягивались изо всех углов комнаты, и собирались воедино.

Демон очага…

Эти твари селились там, где в печах или очагах ведьмы приносили в жертву людей и животных. Они питались остатками плоти и страданиями жертв.

Здешних демон был огромным – он заполнил собой почти все пространство комнаты.

Это могло означать лишь одно: здешняя ведьма полакомилась многими живыми существами. В том числе и людьми.

Демон заговорил. Его голос был похож на шипение затухающего огня.

– Насле-е-е-едница Ронве-е-ен… я жда-а-ал тебя-я-я-я…

Ведьма продолжала притворяться, что спит.

Не глядя на нее, Хэвейд тихо приказал:

– Можешь перестать делать вид, что не слышишь.

Она тут же села на кровати и коснулась ладонью его плеча.

Хэвейд с трудом подавил дрожь волнения от ощущения ее руки.

Корделия совершенно спокойным голосом спросила:

– Ты же поступишь, как настоящий мужчина, и пожертвуешь собой, пока я буду убегать?

Хэвейд не смог сдержаться и обернулся. Она серьезно?

Чуть приоткрыв рот, Корделия смотрела на черное облако, другой рукой прижимая к груди его плащ и покрывало. Сейчас у нее был невероятно милый и нежный вид. Серебристо-синие волосы начали высыхать и завивались красивыми кольцами на кончиках. Украшение-змейка диадемой обвивало лоб.

Она была похожа на древнюю княжну фейри – красивую, избалованную и абсолютно ни к чему не приспособленную.

Конечно, он поступит, как мужчина. Куда же ему деваться?

Она вдруг посмотрела на него и скривила чуть припухшие губы.

– И чего я ждала… Вы все одинаковые. Подлые, жалкие и трусливые.

Если бы не демон за пологом, Хэвейд сделал бы все, чтобы узнать, о ком она говорила. Даже использовал бы пытки! Он не тот, кто заставил ее так думать! И хоть его вообще не должно было касаться, что она о нем думает, Хэвейд не желал стоять в ее мыслях на одной ступени с прочими.

Она отодвинула полог в сторону, взметнув облачко пыли, и соскользнула с кровати:

– Что тебе нужно, демон?

Хэвейд последовал за ведьмой. Обвив рукой ее талию, он остановил ее, не давай приблизиться к демону. Она гневно обернулась и бросила на него сердито-презрительный взгляд.

Демон очага прошелестел:

– То, заче-ем тебя привели-и-и сюда-а, спрятано-о-о в мое-е-е-ем очаге-е-е… Забери-и-и дар и сохрани-и-и… С его по-о-мощью сможе-е-ешь стать велича-айшей че-е-ерной ве-е-едьмой… сможе-е-ешь посе-еять стра-а-ах в людских сердца-ах и сделать свой клан вели-и-иким…

Корделия сжалась и тряхнула головой, от чего блики пробежали по бисеру украшения, и показалось, что змейка двигается. Только сейчас Хэвейд заметил второе такое же украшение на запястье ведьмы. Оно несколько раз обвивалось вокруг ее тонкой руки. Змеиные глаза смотрели прямо на Хэвейда. И ему этот взгляд был слишком хорошо знаком.

Множество разных мыслей бешеным вихрем пронеслись в голове. Но самой отчетливой и громкой была самая бестолковая: теперь у него есть повод и оправдание держать ведьму при себе.

– А если я не хочу? – Голос Корделии слегка дрожал.

Хэвейду очень хотелось обнять ее и успокоить, сказать, что он не позволит демону обидеть ее. Но он заставил себя сдержаться.

– Я такая ленивая…

Демон издал какой-то жутковатый звук, который, видимо, означал смех.

– Твои пре-е-едки пообеща-а-али тебя де-е-емонам… Бу-у-удешь служить им зде-е-есь, ли-ибо… в Лощине теней… Мы лю-ю-юбим забавля-я-яться с ведьмами…

Хэвейд тихо встал и загородил Корделию собой:

– Она все сделает.

Ведьма обиженно засопела и тоже поднялась.

Демон очага стал еще плотнее. Хэвейд ощущал бархатистый холод золы и незримое прикосновение лепестков пепла, сотворенного из десятков тел.