Давай сыграем в любовь - Сью Ники

– Фух, – бью себя по груди, пытаясь отдышаться. – Думала, опоздаю. Ленка все утро в ванной проторчала.

– Препод по праву чего-то задерживается. Еще пару минут, и… – Даша мнется, а я вспоминаю тот случай, из-за которого, собственно, весь сыр-бор. Все хотели уйти, кроме меня. И вот опять ситуация повторяется.

– Хочешь, тоже уйдем? – вдруг предлагаю я, сама от себя в шоке.

– Мне без разницы, – отмахивается она. – Мне больше интересно, зачем кто-то столько листовок раскидал.

Словно услышав слова Дашки, наши одногруппники закатываются смехом.

– Фу, какая мерзость.

– Как такое вообще читают?

– Только послушайте, – голос Лейлы я точно узнаю из тысячи. Она откашливается, держа в пальцах листовку. – «Рука Джейка проникает мне под юбку, и я не сдерживаю стон. А сердце сжимается так, что превращается в черную дыру. Эта сволочь еще пожалеет, что посмел меня трогать».

И снова волна смеха, да такая ядовитая, что даже стены начинают давить. И дело не в том, что я искренне не понимаю, что находят смешного мои одногруппники в этом абсолютно обычном отрывке текста. А в том, что это кусок из моего романа! Последнего. Одного из самых популярных. И теперь он везде.

Только сейчас я замечаю, что листовок с фрагментом так много, что они буквально усыпают пол коридора.

Неужели… Соболев решил уничтожить меня?

***

У меня от волнения перехватывает дыхание. Я почему-то сразу возвращаюсь в школу, в тот день, когда моя обычная жизнь обернулась крахом. Когда каждый второй считал делом чести ткнуть в меня пальцем, а некоторые мальчишки и вовсе нагло пытались лапать. Это было ужасно, и, честно сказать, повторения я просто не переживу.

– Крис, ты побледнела, все нормально? – Дашка заглядывает мне в глаза, вижу, она волнуется. Я и сама волнуюсь, но ей об этом не говорю.

– Мне что-то нехорошо, пойду воздухом подышу, – кидаю ей и, подобрав с пола листовку, мчусь к выходу.

– Постой! – кричит мне вслед Даша. – Я с тобой.

– Не надо, лучше отметь меня как-то, ненавижу прогулы.

Я выскакиваю на лестничный пролет, желая… даже не знаю… найти Соболева и все ему высказать. Он – чертов монстр в облике прекрасного принца. Дьявол во плоти. Ураган, который пытается уничтожить меня. Только за что – не понимаю. Чем я не угодила этой сволочи?

Дышать тяжело, поэтому я лихорадочно расстегиваю верхние пуговицы рубашки. И как нельзя кстати мне навстречу поднимается Руслан собственной персоной. Он держит руки в карманах брюк, а взгляд задумчивый такой. Видимо, прикидывает, нормально ли сработала его агитационная кампания. И ведь явно не сам раскидывал листовки, напряг кого-то, Его Величество для таких целей слишком высоко сидит.

– Пришла за добавкой? – останавливаясь напротив, с усмешкой спрашивает Соболев. Я не сразу соображаю, к чему он клонит, и лишь когда замечаю его взгляд, до меня доходит – он про рубашку.

Нецензурные ругательства так и выплескиваются из меня, но я тут же замолкаю. Прошлый опыт буквально кричит – заткнись и убирайся подальше. С такими людьми нельзя заключать сделки, это равносильно игре с огнем. Но с другой стороны, я не могу вечно быть трусливой овечкой. Надо учиться давать сдачи, оставаться той смелой Крис, какой я была с первого дня.

И только собираюсь вступить в этот неравный бой, как замираю, почему-то разглядывая Соболева. Эта его полуулыбочка, которой он подкупает и очаровывает всех вокруг. Небрежно уложенные короткие темные волосы, которые придают облику хулиганства. Он смотрит так, будто я уже проиграла… А что, если поступить наоборот?

– Вот, – я протягиваю ему листовку, внимательно наблюдая за реакцией. Хотя хочется просто врезать по его смазливой физиономии. За все. Главное – за нарушенный договор. А ведь я за его молчание не пожалела поцелуй. Между прочим, это очень ценное и важное, и явно не для таких, как дьявол напротив.

Руслан пробегается глазами по тексту, затем переводит взгляд на меня.

– Понравилось? – спрашиваю прямо, в надежде, что сейчас он хоть как-то начнет реагировать. Но увы и ах… Соболев – закрытая книга.

– Суховато, – жмет он плечами, затем сминает листовку и кидает ее через плечо, не глядя, куда она упадет.

Мои ладони едва не сжимаются в кулаки от злости. Я готова рвать и метать, ругаться, требовать объяснений, но внутренний голос и моя чудная фантазия предлагают отомстить. Если уж не морально, то хотя бы физически.

– Тогда, может, как-то так? – Подхожу ближе, настолько, что наше дыхание переплетается. Его мятное, мое – со вкусом апельсиновых мармеладок, которые я умяла по пути на пару. Кладу руки ему на плечи, медленно скольжу к шее, чтобы приобнять. Лицо Руслана выражает нескрываемое удивление, но проклятая ухмылка никуда не девается. Погоди, дружок, еще не вечер!

– Дрожь пробегает по ее спине, когда его губы замирают в сантиметре от ее губ, – томно шепчу я, пытаясь строить из себя обольстительницу. Опыта у меня не особо много, он скорее даже нулевой, но я же писательница. Так почему бы не написать собственную историю?

– Приказным тоном он говорит ей: «Сними рубашку», ожидая полного подчинения, – продолжаю я. – И когда она в смущении отказывает ему, он рывком притягивает ее к себе.

Поднимаю взгляд на Руслана. Момент идеальный. Да будет месть!

Раз.

Два.

Три!

Сгибаю ногу в колене, чтобы зарядить ему по слабому месту, но Руслан не дает мне этого сделать. Он каким-то удивительным образом успевает ухватиться за мою ногу, затем вжать меня в стенку и скользнуть ладонью прямо под юбку. Его пальцы впиваются в мою ягодицу, да с такой силой, что там точно останутся синяки. Я дергаюсь и так, и эдак, но бесполезно. Соболев – непробиваемая скала.

– Ты чертов псих! – рычу я, ощущая на своих губах дыхание дьявола.

– Да и плевать, – ухмыляется он, прижимаясь ко мне теснее. Так, словно мы парочка влюбленных, у которых срывает крышу, и хочется постоянно целоваться. Эти мысли порочно закручиваются в моей голове в тот момент, когда горячая ладонь Руслана скользит по моему бедру вверх. Он не отводит взгляда, заставляя мое сердце биться быстрее.

Но я не из тех дурочек, которые сходят по нему с ума.

Дернувшись еще раз, все-таки вырываюсь из его цепких лап. Отхожу на безопасное расстояние, стараюсь вести себя обычно, словно ничего не произошло и эти открытые домогательства не вызывают во мне… что-то непонятное. Хотя должны вызывать вполне логичное отвращение.

– Раз ты так низко пал, – спокойно говорю, переводя взгляд на листовку, – то наша договоренность больше недействительна.

И только я собираюсь уйти красиво, как Соболев опережает меня: обходит и дергает ручку двери, чтобы выйти в коридор. Перед этим бросив:

– Пока я не скажу тебе «хватит», ты будешь моей. Хочешь того или нет.

Глава 10

Сообщение от Дашки выводит меня из легкого ступора.

«Если чувствуешь себя лучше, возвращайся. У нас поменяли расписание, и первой стоит теперь история».

Блин! Я тихонько вою, ведь историю прогуливать не хотелось. Я ненавижу прогулы, но после того случая, когда народ сбежал, а мы с Дашей остались и попали в число любимчиков историка, я поняла, что к нему на пары даже с температурой поползу.

Ребята давно шепчутся, что Полищук Аркадий Викторович, – наш самый возрастной преподаватель, который, кажется, обучал студентов еще во времена союза, – и тройки-то с трудом ставит, что говорить о пятерках. А мне с бюджета слетать ой как не хочется. Поэтому, стиснув зубы и сделав несколько глубоких вдохов, я возвращаюсь к аудитории. Народ уже толпится у дверей. Хорошо еще, не все зашли. Полищук ненавидит опоздавших.

Захожу в аудиторию последняя, нахожу глазами Дашку и мчусь к ней.

– Ты как? – заботливо уточняет она.

– Пойдет.

– Добрый день, – здоровается Аркадий Викторович, усаживаясь за стол в мягкое, удобное красное кресло. Открывает свою тетрадку и начинает озвучивать фамилии, отмечая присутствующих. Минут через пять его прерывают, и в лекционный зал без стука входит наша куратор.