– Чего это ты смеешься, молокосос! – зарычал он. – Уж не хочешь ли ты сказать, что я лгу?
– Ну что вы, сержант, как можно! – воскликнул я с видом как можно более невинным. – Просто я вспомнил, как давеча один подвыпивший шляхтич, выходя из корчмы, упал в грязь. Я и подумать не мог, что вы можете принять это на свой счет.
– Чего ты пристал к парню, Карл! – пришел мне на помощь Шмульке. – Эти шляхтичи и впрямь изрядные свиньи, и нет никакой беды, если молодой рейтар над ними немного посмеется. Кстати, Ганс, у тебя ведь мекленбургский говор, да и родом ты вроде из Стрелица. Ну-ка расскажи нам про вашего принца, а то Гротте тут такого наворотил…
Блин, но вот как же вы, капрал, не вовремя вспомнили-то о моем происхождении. Так меня, чего доброго, кондрашка хватит от вашей любознательности.
– Да что же я вам могу рассказать о принце, капрал? Меня, знаете ли, не так уж часто звали в герцогский дворец. Да и принц, по правде сказать, еще очень молод и не успел ничем особо прославиться. Вот его папаша – тот, доложу вам, действительно был знаменит своими кутежами да охотами. Причем охотился он все больше не на лесных зверей, а на городских девок. Правда, он умер лет десять назад, оставив принца сиротой.
– Так, может, он еще и еретик был или колдун.
– Вот уж чего не знаю, того не знаю, да только он, когда у нас в городе церковь сгорела, пожертвовал на ее восстановление немало гульденов. Вряд ли колдун, прости меня господи, был бы столь щедрым к храму божьему.
– Но ты же видел его, каков он?
– Видел, как не видеть, молодой, красивый, весь в шелках да в бархате. Волосы завиты, а на груди цепь золотая.
– Ну, а лицом он каков, глаза у него какие, на кого похож? – стал допрашивать меня трезвеющий на глазах Гротте.
– Скажете тоже, сержант, да кто же мне позволит в глаза принцу смотреть? А что до сходства, так если, не в обиду будь сказано, вас нарядить в бархат да повесить на грудь цепь – так и вы будете вылитый имперский князь. Особенно если не станете сквернословить, как давеча перед строем.
Услышав это, господа ветераны дружно захохотали.
– Да уж, чем наш Карл не князь!
Фух, кажется, на этот раз отбоярился, но надо с этим сержантом ухо держать востро.
На следующий же день наш капрал, как только ему представилась такая возможность, устроил для молодых рейтар учения. Сначала я фехтовал с остальными новобранцами по очереди, потом со всеми разом. Для меня это не проблема, но что-то раньше Шмульке не особенно налегал на эту дисциплину. Для рейтар важен конный бой, а не пеший. А вот и разгадка: за всеми этими экзерцициями с интересом наблюдал Гротте. Да, походу, я влип, эти деревенские лоси вооружены палашами и размахивают ими как пьяный бутылкой. А тут я, такой весь из себя со шпагой, демонстрирую навыки, которых у горожанина, по идее, быть не должно. Ну-ну.
Вечером я рассказал о своих опасениях Фридриху и Мартину. Старый Фриц, поразмыслив как следует, ответил мне:
– Что бы там сержант себе ни думал, доказательств у него никаких нет. В эскадроне у нас только один командир, и ему, будьте уверены, ваша светлость, совершенно не понравится, если Гротте начнет мешать сюда святой трибунал. Карлу и так очень повезло, что его взяли сержантом. Я не знаю, где они познакомились с нашим командиром, а только не знай он его раньше – быть бы Гротте простым рейтаром, так что против него он и не пикнет. Остерегаться Карла, конечно, стоит да следить за языком, а серьезной опасности покуда нет.
Я уже собрался уходить, но тут возле нашего фургона, как черт из табакерки, выскочил сам сержант.
– Вот ты где, и старый Фриц здесь, вся компания в сборе! Вот что, парень, я человек прямой и не буду ходить вокруг да около.
