Мученик (ЛП) - Райан Энтони

– Не сомневаюсь, что у тебя немало опыта в написании врак.

– Так значит вы признаёте свою ложь? – Он подошёл ближе, яростно меня разглядывая. – Сознаётесь, что сочинили выдумку?

Я стиснул зубы и заговорил сквозь нарастающую боль:

– Мученица Эвадина воскресла из мёртвых благодаря божественному вмешательству Серафилей. Я дорожу этой памятью и считаю себя навеки благословлённым тем, что стал свидетелем этого.

Лицо Дюрейля наморщилось от сожаления, и он покачал головой.

– Такой талант, – протянул он. – И растрачивается на такую недостойную. Скажите, Писарь, а она знает, что всё это фарс, или ей хватает безумия считать себя на самом деле Воскресшей?

– Мученица Эвадина – истинный глас Серафилей. – Верёвка скрипнула, и я качнулся, пытаясь выплюнуть в него слова: – Защитница Ковенанта. Благодаря ей он станет тем, чем должен быть, а не каким-то сборищем жадных до денег и властолюбивых сволочей.

Я увидел, как на лице Дюрейля гнев соединился с решительностью.

– Многие века только совет стоял между этим царством и хаосом, – сказал он. – Короли возвышались и падали, но совет и Ковенант сохранялись, чтобы все выстояли. Совет несёт порядок в эти земли, даёт надежду людям, превращает неправильное в правильное.

– Хаосом? – Я хотел едко усмехнуться, а получилось рычание. – Старик, ты последнюю декаду проспал что ли? Все эти земли – сплошной хаос, и я не вижу свидетельств, что твой драгоценный совет хоть что-то сделал для предотвращения всего этого. А если уж мы говорим о правильном и неправильном, то, может, объяснишь мне, как невиновная восходящая твоей же веры сгнила в Рудниках за то, что просто узнала правду.

– Бывают времена, когда сиюминутные потребности перевешивают всё остальное. Восходящая Сильда понимала это, даже если не понимаете вы. Жаль, что ваши действия привели к очередной такой минуте. – Дюрейль опустил голову и так вдохнул, что стало ясно – он готовился к чему-то. – Я не буду больше предлагать шанс на добровольное признание, Писарь, – ровным, почти заботливым тоном сказал он, посмотрев мне в глаза. – Если придётся вытягивать его из вас, то я прослежу, чтобы это было сделано. Но умоляю вас, не заставляйте меня. Признайтесь, что сказали ложь. Объявите сами, что Эвадина Курлайн – лжемученица. – Он помолчал, и я увидел, как он сглотнул, глянув на Арнабуса. – Признайтесь, что привели каэритскую ведьму к постели леди Эвадины, и посредством её грязной магии была воскрешена лжемученица.

От понимания я еле сдержал стон, посмотрев на Арнабуса. Ясно, что это с его помощью было открыто присутствие Ведьмы в Мешке в Фаринсале. Он знал о Доэнлишь. Он знал каэритский язык, и к его услугам была сеть шпионов Леаноры, через которую он мог черпать всевозможные полезные сплетни и слухи. И хотя я ожидал, что он будет триумфально ухмыляться от злобы, но вместо этого увидел человека, охваченного едва сдерживаемым страхом. Я видел, что он, как и Дюрейль, заставляет себя совершить нежеланный поступок. Однако я знал, что он гораздо лучше понимает последствия, чем светящий. На самом деле я подозревал, что он гораздо глубже, чем даже я, понимает всё происходящее. И всё же, у меня ещё оставались карты, которые можно разыграть. Я не питал иллюзий о том, чем всё это кончится, но человек, которого ждут пытки и смерть, хочет отыскать любой отсрочки перед первым поцелуем клинка или хлыста.

Я содрогнулся, и всё тело задрожало от напряжения и страха.

– Разговоры об абсурдном и неестественном приводят на ум недавнюю беседу, – сказал я. – Ваше сиятельство, вы, наверное, помните, что это я записал завещание Самозванца. – И хотя слова были адресованы Дюрейлю, я не отрывал взгляда от Арнабуса. – Он такого наговорил…

– Тихо! – рявкнул Арнабус, и его лицо вдруг ещё сильнее передёрнуло.

Я его проигнорировал и снова посмотрел на Дюрейля.

– Скажите, ваше сиятельство, а что именно вам известно об этом мужчине? В смысле, какой он человек? Вспомните первый раз, когда вы с ним встретились. Насколько старым он выглядел?

– Молчать! – Прошипел Арнабус, подходя ближе, но резко остановился, когда я обратился к нему на каэритском:

– Ваэрит течёт по твоим венам. – Я ухмыльнулся, глядя на его дрожащее лицо. – Ты с ним родился, или как-то украл?

– Что он говорит? – потребовал Дюрейль ответа Арнабуса, но тот его, казалось, не слышал. Вместо этого он в ярости бросился на меня, размахивая руками, что выглядело бы забавно, если бы не я был объектом его гнева. Бить он не умел и плохо попадал, но зато ударял часто и довольно энергично. Даже подростковые удары возымеют эффект, если будут длиться достаточно долго, и хотя я слышал, как светящий ошеломлённо задаёт новые вопросы, но вмешиваться он явно не спешил.

– Где она? – кричал Арнабус, молотя по мне. – Она близко? Скажи мне, бесполезный пёс.

Я почувствовал, как с удручающе знакомым хрустом сломался мой нос, и поток крови залил мне горло, не давая дышать. Я снова провалился в пустоту под звуки пронзительных криков Арнабуса:

– Почему она исчезла? Куда она делась? Где ёбаная Доэнлишь?

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

И снова меня выдернул из пустоты гулкий всплеск чего-то, брошенного в колодец. На этот раз моё пробуждение ознаменовало ощущение холодных камней сбоку и отсутствие мучительной боли в руках и плечах. Они по-прежнему саднили, и с моих губ сорвался стон, когда я медленно попробовал подняться. За время моего беспамятства наступила ночь, скрыв косые блики света с грубо отёсанных стен. Вместо них тускло светил фонарь, освещавший фигуру в рясе священника.

Арнабус сидел на полу с другой стороны колодца, прислонившись спиной к ступеньке и положив одну руку на поднятое колено. Я увидел блеск его глаз, когда он, заметив моё пробуждение, дёрнул запястьем, и маленький камешек, пролетев по дуге в воздухе, упал в колодец. Казалось, приглушённый всплеск звучал очень долго.

– Что тебе сказал Локлайн? – спросил Арнабус. Я видел, что большая часть его страха утихла вместе с гневом. Теперь от него исходило впечатление уныния, даже поражения. Мне было ясно, что нечто, чего он ожидал, не случилось, повергнув его в отчаяние.

– Довольно многое, – ответил я и поморщился, с трудом усаживаясь, поскольку мои запястья и лодыжки царапала грубая верёвка. Толстые путы, которыми их связали, покрыли смолой, которая, застыв, образовала узы, крепкие, как цепь. С одного взгляда на них стало ясно, что эти узы никак не ослабить, и любая попытка их перегрызть, скорее всего, окончится потерянными зубами. То, что меня связали по рукам и ногам, также исключало любую возможность добраться до Арнабуса, кроме как медленными комичными прыжками. И, несмотря на все его побои, я вдруг почувствовал удивительное отсутствие враждебности по отношению к нему. Больше того, сейчас мне казалось, что это он здесь – потерпевшая сторона. Разумеется, я по-прежнему собирался убить его, как только представится возможность, но теперь думал, что не стану тратить на это много времени.

– Что именно тебя интересует? – продолжал я. Прислонившись спиной к ступеньке, я поднял связанные руки и потыкал в наиболее чувствительные части лица. Его нападение не было профессиональным, но основательным.

– Прекращай играть в свои игры, – устало сказал Арнабус. – Это утомительно. Не говоря уже о том, что сейчас ещё и бессмысленно.

Посмотрев вокруг на пустой мрак за пределами света фонаря, я спросил:

– А его светлость к нам не присоединится?

– Его удалось убедить, что частная беседа позволит получить драгоценное признание.

– Которое, как я понимаю, тебя мало интересует?

Священник пожал плечами, зашелестев рясой.

– Меня не волнуют ответы на уже решённые загадки. Зато интересует глубина твоего новообретённого знания. И я получу это от тебя Писарь.

Я поднял брови и скривил губы в насмешливой ухмылке.

– Ценная информация обычно дорого стоит, а я ещё не слышал от тебя предложения награды.