Горькие плоды смерти - Джордж Элизабет

В гостиной Каролина подошла к камину и встала с ним рядом.

– Тебе следовало все основательно продумать, – сказала она. – Зубная паста – не слишком умная затея. К ней имели доступ лишь мы трое, и я вряд ли хотела бы отравить себя.

Маккеррон в упор смотрел на супругу, пытаясь понять, о чем, во имя всего святого, она говорит. Выражение ее лица стало иным: черты утратили резкость, а вот усталость и раздражение остались.

– Яд, Алистер, – сказала она. – Полиция обнаружила его в зубной пасте. Подмешать его было нетрудно. Эти современные тюбики, если из них что-то выдавить, снова восстанавливают форму. Достаточно лишь выдавить немного пасты, дать тюбику восстановить форму, положить внутрь яд и смешать его с остатком содержимого. У меня ушел целый день, чтобы понять, как это делается. И, самое главное, убийца должен иметь доступ к моей пасте, что тотчас выдает его с головой.

– Это ты к чему? – спросил он ее.

– К тому, что полиция ищет того, у кого могут иметься мотивы убить меня, а не Клэр. Им нужен мотив, средства и возможность. И что вы со своей мисс Само Совершенство собираетесь делать? Ведь у вас двоих есть и первое, и второе, и третье.

– Полиция уже была здесь, – сказал Маккеррон. – По крайней мере, эта дамочка-сержант. Чтобы поговорить про нас с тобой. Я сказал ей, что если, по ее мнению, у меня имеется хотя бы одна причина причинить тебе зло, то пусть она обыщет весь дом в поисках того, что ей нужно, потому что она все равно ничего не найдет. Так оно и было.

– То есть ты подыгрывал ей? Как это на тебя похоже, Алистер! Да, видно, в мое отсутствие нет никого, кто бы подсказал тебе, как нужно надевать носки. Вот поэтому ты и надеваешь их не на те ноги.

С этими словами хозяйка дома отошла от камина к окну. Рядом с окном стоял столик, на котором веером были разложены журналы. Каролина могла рассматривать их часами: сказки про знаменитостей, про их свадьбы, романы, разводы, про их детей… Она читала пространные статьи про европейских миллионеров, а также про дизайн интерьеров, уход за собой, путешествия на дорогие курорты и прочую красивую жизнь. Маккеррону подумалось, что жена листала эти журналы, потому что была уверена, что все это ей доступно, что достаточно протянуть руку – и все эти прелести жизни будут и ее тоже; главное, чтобы правильно сложились обстоятельства, а они наверняка сложатся.

– Надеюсь, ты знаешь, Алистер, что второго такого простака, как ты, еще нужно поискать? Что тебя любой обведет вокруг пальца? – продолжала Голдейкер. – Что и сделала эта полицейская бабенка. И ты с радостью позволил ей обыскать дом, даже не удосужившись спросить у нее ордер на обыск. От нее же требовалось лишь одно: сделать так, чтобы ты сам пригласил ее рыться в моем комоде или где еще она копалась. Ага, входите, смотрите все, что вам нужно, сказал ты ей. Остается лишь надеяться, что ты и эта твоя зазноба не настолько глупы и догадались спрятать яд в надежном месте.

– Шэрон тут ни при чем, Каро, так что давай не будем примешивать ее к этой истории, – отозвался ее супруг.

Каролина насмешливо выгнула брови.

– Вижу, теперь ты еще больший дурак, чем был, когда я вышла за тебя замуж, хотя мне казалось, что больших дураков просто быть не может.

– Мам! – Это в гостиную из кухни с подносом для чая в руках вошел Чарли. Он даже где-то откопал шоколадное печенье, которое кольцом выложил вокруг нарезанного дольками яблока на центральной тарелке. Чарли осторожно поставил поднос на кофейный столик перед диваном.

– Сейчас бессмысленно поднимать эту тему, – сказал он матери, после чего спросил у Алистера: – Вы уже вызвали адвоката?

– Зачем мне адвокат? – в свою очередь спросил его отчим. – Я ничего такого не сделал.

Чарльз между тем занялся чаем и кружками. Подтащив самый маленький из трех столиков-этажерок, он поставил на него кружку, добавил в нее молоко и сахар и жестом дал понять, что это – для матери. После этого поставил столик рядом с креслом, подальше от дивана, как будто хотел сохранить дистанцию между ней и ее мужем.

– Какой смысл звонить адвокату? Что я скажу ему? – продолжал Маккеррон. – Что я ничего не сделал, но ко мне приходили копы, так что посоветуйте, как мне быть дальше?

– С адвокатом надежнее, – возразил Чарли, протягивая Алистеру кружку и жестом приглашая его сесть на диван. До Маккеррона дошло: пасынок сейчас пытается выступать в роли психотерапевта. Впрочем, вряд ли его талантов будет достаточно, чтобы разгладить все складочки в этом браке.

– Послушайте, – сказал ему Чарли, – ни в коем случае больше не разговаривайте с полицией. Я понимаю, вы желали помочь, и это достойно уважения…

– Он желал моей смерти, надеялся свести меня могилу, – перебила сына Каролина. – Он и она, эта его мисс Бисквитное Пирожное. Господи, да я просто обязана развестись с тобой лишь затем, чтобы ты сам увидел, с какой целью она положила на тебя глаз! Нет, ей нужен не ты, а вот это. – Она развела руки, как будто пыталась обнять всю гостиную. – Ей нужен наш дом, твоя пекарня, деньги, которые та приносит. Мы начинали с нуля, она же пришла на все готовое и рассчитывает захапать результаты наших трудов.

Алистер смотрел на жену и не верил собственным ушам. Чарли открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Маккеррон перебил его:

– Да ты или нахалка, или дура, вот ты кто! Ты ничего не делала. С нуля начинали мы с Шэрон. Ну, хорошо, первую пару месяцев от тебя еще был толк, а потом – лишь «мои мальчики», вечные твои мальчики, и у тебя ни на что другое не было времени. Я только и слышал от тебя: «Алистер, я же не могу делать сразу десять дел!» Таков был наш уговор, и ты прекрасно это знаешь.

– Уговор? Что ты говоришь? – вскинулась женщина. – Что наш брак – это какой-то уговор?

– Мама, Алистер… Прекратите этот бесполезный разговор, – довольно мягко одернул их Чарли. – Пусть каждый из вас на минуту задумается…

– Я лишь говорю, – гнул свою линию Маккеррон, – что мы договорились: если мы перевезем твоих сыновей в Дорсет, если я продам все, что имел в Лондоне – мой магазин, мое дело, мой дом, – мы станем работать сообща, совместными усилиями строить жизнь на новом месте. Вот только почему-то я был вынужден делать это вместе с Шэрон. Ты это понимаешь? С Шэрон! И это при том, что она даже словом ни о чем не заикнулась, в том числе и о тебе, о твоих телевизионных программах, твоих журналах, твоих женских собраниях, твоей магазинной еде вместо нормальных ужинов, потому что ты была слишком занята «своими мальчиками». Согласись, Каро, так ведь оно и было. Они всегда оставались «твоими мальчиками», даже если я был для них хорошим отцом.

– Успокойтесь, вы оба! – прикрикнул на них Чарли, чтобы привлечь к себе внимание, после чего снова понизил голос. – Нервы у всех на пределе. Когда люди в таком состоянии, они обычно говорят то, о чем потом жалеют, но, увы, бывает уже поздно. Прошу вас, успокойтесь. Иначе этот разговор ни к чему хорошему не приведет.

– В таком случае, убирайся к своей Шэрон! Сию же минуту! – Голос Каролины заглушил голос сына. – Мне уже все равно. Ты всегда был здесь пупом земли. Вечно «так хочет Алистер», «это нужно Алистеру», и ни разу ни единой мысли о других. О да, как же я забыла, ты притворялся хорошим отцом! Ты притворялся, что не хочешь покидать Лондон, потому что, мол, «любишь» свою дурацкую работу. Но мы оба всегда знали правду: это я вытащила тебя из трясины. Это благодаря тому, что я развелась с Фрэнсисом и получила от него деньги, мы смогли… А ты и твой смехотворный «бизнес»! Жалкая лавчонка в той части города, куда ни один приличный человек не сунет даже носа! Будь у тебя голова на плечах, ты бы держал палатку на рынке, от нее и то больше пользы.

– Послушайте самих себя! – рявкнул на них Чарльз. Из всех троих он один являл собой глас разума. – Чего только не делают люди в таком состоянии, как вы сейчас, – режут, жгут, берут заложников… Алистер, мама, умоляю вас, прекратите! Вы оба устали. Вам обоим страшно.

– Неправда, мне нечего бояться, – заявил его отчим. – Копы хотят осмотреть дом? Пожалуйста, говорю я. Им нужен ордер для тщательного обыска? Еще лучше.