Только не этот человек, который рвёт мне сердце в клочья. Меняясь каждую секунду: то он и лицом, и жестами и мимикой, один в один мой муж, что кажется, вот сейчас всё рассказать и он поймёт, вспомнит, узнает. А в следующую секунду его сменяет другой – чужой и холодный, клещами выцепляющий из меня каждое, нужное ему слово, живущий где-то не просто по-другому, а в каком-то другом мире, куда я уже никогда, никак не попаду.
Я не оглядывалась, просто бежала, стараясь не поскользнуться. Боюсь только одного – что догонит, спросит, но что я смогу ему объяснить? Что настроила себе иллюзий, что он влюбится в меня, станет мне доверять и мы будем жить счастливо в этом, в его времени?
Очевидно – он считает меня сумасшедшей или авантюристкой. Или всё сразу.
А я понимаю только одно – что бесконечно устала. От борьбы за его внимания, которое он мне выдаёт строго дозированно и по делу. От выживания в этом, не моём, чужом мире.
И что я сейчас всё бы отдала, чтобы оказаться дома.
В своём большом, пустом доме на Большой Конюшенной. Запереться там и, наконец, оплакать мужа, который умер так несправедливо.
Я сама себя лишила этой привилегии. А всё, что у меня теперь есть – никчёмная жизнь Алисы, которая даже не может пойти учиться.
И ученики, из которых я могу попытаться не дать сделать убийц.
И мир, пусть страшный и трещит по швам, но на одного монстра здесь станет меньше.
Вот сейчас, добегу до дома, выплачу всё это из себя и завтра проснусь жить эту жизнь дальше. Что бы она мне не приготовила.
А Слепцов…
Мой муж умер ещё там, в 2027-м, этот мужчина мне ничего не должен. Как и я ему.
Дело третье. Товарища министра внутренних дел камергера двора статского советника В. И. Гурко о превышении власти и упущения по службе.
17 января 1907 года, Санкт-Петербург.
Аквариум исходился в исступлении.
Громкая музыка по всей площади увеселительного сада звучала на все лады. Оркестры разных мастей: цыганские, румынские, французкие хоры – в каждом уголке сада музыка была своя, как и публика. Кабы сейчас небо над Санкт-Петербургом разверзлось, да погребло столицу под своими сводами, обитатели сего заведения и не заметили бы перемены в мире.
Пьяный, шальной угар, да желание, будто поскорее покончить свою жизнь в этом веселье, в похоти, словно разлитой в воздухе.
Вбегают туда-обратно официанты во фраках, двигаются сквозь марево табачного дыма, а из-за приоткрытой кабинетной двери – исступление пляски, стук каблуков.
Мыслей – нет, забот – нет. Вот здесь и сейчас – настоящая жизнь, сиюминутная.
Гиблое, страшное место, корёжившее судьбы, ломавшее людей.
Место, где сводятся знакомства, обговариваются дела, заключаются сделки.
Женщина, сидящая на коленях у Слепцова громко вздохнула и чуть задрожала. Он снова сжал её грудь, уже мягче. Та прильнула к нему, продлевая ласку.
Что ж…
Василий глянул на Улитина, по обе стороны от которого сидели сразу две цыганки, одна ещё даже пела. Купец щурит глаза – пьянее барина Аквариум ещё не видал. А бриллиант на мизинце поблёскивает, говоря: и богаче тоже, и щедрее.
Слепцов подлил Дине ещё.
– И душа, просто зашлась, в той твоей песне, несравненная моя, – он продолжил умасливание певички, не забывая проследить, как она вновь осушила свой бокал. Ручейками в её уши льётся то, что так гоже ей слыхать.
– Да что я, вот Варя Панина…
Громкий хлопок – бутылка “Клико” в руках Алексея, пробка в высь.
– За талант, коего не видал ещё Петербург! – крикнул купец-табачник, пьяно поливая шампанской пеной декольте девки, трущейся на его ногах, тут же слизывая пролитое. – Гуляй купечество! – швырнул бутылку и, сунув два пальца в рот переливисто засвистел.
Певички захохотали от восторга такому шику, кроме Духовской, та млела от литого в уши елея:
– Да какая Панина! Панина перед тобой, что коза на сцене! Черна, страшна, то ли дело ты, голубка моя несравненная, – в подтверждение горячности своих чувств, Слепцов припал к напудренной шее, выбивая из певички всхлип, то ли лестью, то ли лаской.
Слух отметил, что за тонкой перегородкой кабинета утихла музыка, зазвучал голос антрепренера – объявляет фокусы. Взглядом спросил стоящего у входа призрака – тот помотал головой, отрицая.
Одной рукой Василий пьяно, расхлябисто задрал девке платье, поглаживая ляжку, другой придвинул ей шоколадные конфеты.
– Талантливая! Вся столица должна тебе рукоплескать! Звезда! Да что столица! – Париж!
– Вяльцева нынче в Париже… ей французы кланяются… – Слепцов усадил её повыше, давая почувствовать падкой на лесть Дине, насколько она прекрасна и желанна.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
