Ликвидаторы - Романов Виталий Евгеньевич

Черепашка Ниндзя и Китаец сошлись, но от всех остальных держали дистанцию. Отец вообще был в стороне от товарищей, но его никто не трогал. Поэт выносил издевательства Кастета со стоическим смирением, видимо, полагая, что это все – часть его кармы, часть Дороги, по которой он обязательно должен пройти. У Хмурого на лице застыло такое выражение, что подходить к нему не хотелось. Воронин заранее начинал чувствовать зубную боль и почечные колики. Наркоша по ночам тихонько скулил в своей каморке – ему приходилось тяжелее других, но он очень не хотел отсеяться «естественным путем», сражался изо всех сил, и до приколок Кастета ему просто не было дела.

Остальные худо-бедно общались между собой, но эта аморфная группа не могла сравниться с качками, за которыми были и сила, и опыт.

Клещ все видел, но относился к такому положению дел равнодушно, словно намекая: «Разбирайтесь сами. В этой переделке выживут только сильнейшие. А мне ничего другого и не нужно. Естественный отбор…»

День наматывался на день, старая жизнь отступала все дальше, превращаясь в какое-то блеклое видение. То, что происходило здесь и сейчас, занимало сознание все больше и больше. Теперь Воронин ненавидел Кастета, с трудом удерживаясь от того, чтобы броситься в безоглядную драку. Ненавидел и его боссов, но к тем относился осторожнее, понимая, что один против четверых не выстоит и пары минут – отправится в отвал породы на прииске старателей… Да он и против одного из них не выстоял бы, ну, разве что, против Пальцуна. Тот хоть и закончил кадетский корпус, но не выглядел таким здоровым, как Быкан или Боксер, а в Дэле вообще чувствовалась хватка профессионального убийцы. Только один из группы лидеров больше выпендривался, работал на публику, нежели действительно был так крут, как хотел убедить остальных. Пальцун – Клещ дал ему очень меткое и емкое определение…

Сергей зверел и матерел. Теперь на послеобеденных тренировках он качал мышцы на тренажерном комплексе не потому, что так требовал сержант, а потому, что сам хотел стать сильнее, агрессивнее, злее. Он торопливо поглощал все, что давали на камбузе, – хоть обычный обед, хоть искусственную белковую болтушку со встроенным витаминным комплексом и стимуляторами роста мышечной массы. Он учился вырывать крохи добавки из-под носа тех, кто тормозит, учился «не щелкать клювом». Он делал все возможное, чтобы стать выносливее, приспособиться к той среде, в которой оказался, и сам не понимал, не чувствовал, как эта среда действует на него, как деформирует и корежит его «эго», изменяя представления о жизни, моральные векторы, взгляды на то, что такое хорошо и что такое плохо…

Как ни странно, первым сломался не Наркоша, а Децл. Он свалился в сухую пыль во время кросса по пересеченной местности – после того, как с ходу прошли небольшое вязкое болотце, а потом форсировали быструю холодную речушку. Едва поднялись на пригорок, на солнцепек, Децл зашатался, странно дернул головой вбок, рухнул в пыль. Воронин, который бежал следом, перепрыгнул через упавшего, даже не подумав поднять его. Клещ отучил их от такого – выбил дурь в первую неделю, объяснив, что помогать друг другу они будут обязаны лишь после того, как в команде останется пятнадцать человек. А до тех пор – каждый сам за себя. Кто дольше продержится. Кто сможет остаться в породе, не угодить в отвал.

Децл повалился в пыль, и Воронин перепрыгнул его. Мысль помочь в голову не пришла, наоборот, Сергей только беззвучно обматерил горемыку за столб серой взвеси, взметнувшейся над дорогой и в два счета набившейся в нос и легкие. Откашлялся на ходу, сплюнул, побежал дальше, к финишу, стараясь восстановить дыхание. Как-то без особой злости подумал, что надо будет насовать слабаку за подставу. Однако Децл уже не поднялся, а вызванные медики зафиксировали смерть от остановки сердца.

И Клещ, и дежурный офицер полигона отнеслись к этому абсолютно спокойно – как к рабочему моменту, на котором не стоит концентрироваться.

– Восемнадцать, – только и сказал сержант, а потом повел зонд-команду в учебный класс – аналитики хотели посмотреть, как новобранцы будут усваивать материал после жестокой физической нагрузки.

Грязные и потные, они рухнули на сиденья, шумно дыша. Воронин глянул на соседа – в этот раз им оказался Пастух. В глазах товарища промелькнуло что-то похожее на испуг и сожаление. Конечно, Пастух думал о Децле, оставшемся лежать в пыли. Сергей думал о том же самом: картина стояла перед глазами очень реально. Каждый невольно представлял себя на месте Децла, не думать о таком было просто невозможно. Отвал. Шлак. Не порода.

Надолго сконцентрироваться на этих мыслях не дали – пришел офицер, который должен был вести тренинг по снаряжению ликвидаторов, и пыльная дорога с мертвым Децлом отступили куда-то на задний план.

– Сегодня мы изучаем генератор плазмы, – очень смуглый старший лейтенант в летней военной рубашке с короткими рукавами, из-под которых нагло выпирали бицепсы, приподнял в правой руке хитрую штуковину, чем-то напоминавшую автомат с укороченным стволом и интегрированным подствольным гранатометом.

Отличие от войскового оружия заключалось в том, что верхний ствол был широким, а нижний – узким, в то время как у автомата все наоборот: ствол, из которого вылетают пули, значительно меньше «зрачка» гранатомета.

Бойцы «Метлы-117» полукругом стояли на границе стрелковой зоны, внимательно слушая старлея. Теперь Воронин прекрасно разбирался в званиях инструкторов, в отличие от первых дней, когда он не мог привыкнуть к звездочкам на погонах – точно таким же, как в армии.

Все это осталось в прошлом, теперь Сергей даже не задумывался над малозначительными мелочами: три маленькие звездочки на погоне – старший лейтенант. Какие могут быть проблемы? Удивительно, что они существовали раньше…

Точно так же ушли в прошлое и трудности с Проксимой: она могла припекать, сколько вздумается, в «Метле», которую готовил Клещ, не осталось ни одного слабака-новобранца, который не смог бы выдержать жар звезды.

На секундочку Сергей отвлекся: в голове пронеслись мысли о прошлом. Вспомнилось, как стояли на плацу в первый день, умирая от раскаленного воздуха, поднимавшегося от асфальтового плаца. Тогда казалось невероятным, что Клещ не испытывает проблем: у всех новичков плавились мозги, к концу процедуры знакомства сознание куда-то уплывало, с трудом возвращалось обратно. Теперь они слушали офицера и не думали о развеселившемся лете Ламура.

Лето… А ведь в тот день, когда погибли четверо его друзей, они отмечали окончание третьего курса. Думали, впереди каникулы. Жаркое лето. Интересные приключения. Они с Леоном мечтали о хорошем «оттяге», предвкушали пляжные знакомства с новыми девчонками.

Вот тебе и жаркое лето, Воронин. Вот и каникулы…

Сергей встряхнулся, отбросил все ненужные глупые мысли, сосредоточился на том, что говорил старший лейтенант.

– Генератор плазмы – в просторечии гепл – основное оружие бойца зонд-команды, – четко, неторопливо излагал офицер, с удовольствием демонстрируя и сам гепл, и свои накачанные мышцы. – Запоминайте!

Он легко отделил зарядную батарею, располагавшуюся у гепла там, где у обычного автомата находится магазин с патронами. Старлей поднял аккумулятор в руке, чтобы все посмотрели.

– Стандартный, – пояснил инструктор. – При необходимости он может заменяться на более мощный. Иногда это бывает полезно, чтоб выжить.

Офицер поднял со столика длинный магазин, показал всем, как он присоединяется к оружию. Щелкнул замком, фиксируя аккумулятор, после чего на стволе загорелся зеленый светодиод, показывающий, что оружие снаряжено и готово к бою, а энергобатарея полна.

– Когда аккумулятор наполовину разряжен – индикатор становится желтым, а при расходе трех четвертей энергозапаса – краснеет. Не забывайте проверять это, чтоб не остаться без оружия в самый неподходящий момент! Ваши батареи – ваша жизнь!

В таком виде, с удлиненным картриджем, гепл сильно напоминал армейский автомат в руках террориста или какого-нибудь повстанца с окраин освоенной зоны: те обожают на место стандартного магазина впихнуть совместимый пулеметный, где запас патронов значительно больше.