Зимние интриги (СИ) - Хай Алекс

Лизавета на ходу застегивала пуговицы кардигана поверх платья и старалась даже не смотреть на Иду. Моя же подруга вошла с яростью, едва сдерживая бурю внутри. Её глаза сверкали. Она направилась прямо к центру комнаты, толкнув Лизавету вперёд.

— Говори, — сквозь зубы произнесла она. — Рассказывай обо всем, что ты сделала.

Лизавета, вся заплаканная, шарахнулась от Иды и встала перед Шуваловым.

— Дмитрий Борисович, прошу… я прошу прощения за все, что случилось на балу, — всхлипывая, заговорила она. — Это я подделывала письма от Иды. Я сделала это, чтобы досадить ей. Я была зла на неё и потому решила сыграть с вами, используя ваши чувства. Я подделала её почерк, потому что мы с Идой учились вместе, и у меня было достаточно образцов её письма. Прошу, простите меня за то, что я вовлекла вас в свою глупую интригу…

Я вытаращился на Лизавету Рибопьер. Ну и ну. Вот тебе и враг в собственном доме.

Шувалов стоял неподвижно, но выглядел подавленным. Он внимательно слушал сбивчивый рассказ девушки, но с каждой секундой его удивление и боль становились только глубже. Он, наконец, задал вопрос, который, наверное, мучил его:

— Зачем вы это сделали, Елизавета Леонидовна? Разве я давал вам повод так со мной обращаться? Или с кем-либо из вашей семьи… Это подлая игра на моих чувствах. Я ведь думал, что интерес между нами с Идой Феликсовной обоюдный. И тем самым выставил не только себя, но и ее, в дурном свете…

Лизавета подняла голову, и я заметил, как она скрывает свою обиду, но с каждым словом её горечь только возрастала:

— Вы просто попались под руку, Дмитрий Борисович. Я хотела досадить кузине. Она может выбирать ухажеров, а я не могла выбрать никого… — Её голос задрожал, но она продолжила. — Я была очень обижена несправедливостью…

— Довольно, Лизавета, — строго сказала княгиня Юсупова, явно опасаясь, что девчонка может сболтнуть лишнего при посторонних. — Полагаю, этих объяснений достаточно, Дмитрий Борисович?

Шувалов несколько секунд стоял, будто не веря происходящему. Он собрался с силами и, наконец, сказал:

— Прошу прощения у вашего сиятельства, — голос его был сухим. — Не разобравшись в ситуации, я поступил недостойно и вынес конфликт на публику. Я приношу извинения всем, кто оказался замешан в этом инциденте.

Он оглядел нас, но в его взгляде не было злости, только растерянность и… боль. Видимо, он и правда успел поверить в то, что Ида отвечала на его ухаживания, и напридумывал себе всякого.

Затем он кивнул, извинившись в последний раз, и, не говоря больше ни слова, вышел. Феликс Феликсович внимательно оглядел собравшихся и наградил Лизавету ледяным взглядом.

— Лионелла, душа моя, сопроводи, пожалуйста, Лизавету в ее комнату и проследи, чтобы до завтрашнего утра она собрала вещи. Феликс, — он взглянул на сына, — проводи сестру в ее комнату.

— Конечно, отец.

За несколько секунд их как ветром сдуло. Я остался в гостиной наедине с князем. Он посмотрел на меня, и в его взгляде было разочарование.

— Признаюсь, я знал, что Лизавета — не самая умная особа, к тому же легко поддающаяся страстям. Но подобного не ожидал даже от нее. Мне казалось, что после ее побега, мы обо всем договорились.

— Выходит, это и правда месть Иде?

— Это боль и обида, которую Лизавета не смогла облечь в другую форму. Как и обещалось, было направлено прошение великому князю с просьбой рассмотреть возможность брака Лизаветы с Василием Сумароковым. И, как и ожидалось, пришел отказ.

— Значит, вот почему она слетела с катушек.

— Как бы то ни было, мы устали с ней нянчиться. Завтра утром Лизавета Леонидовна отправится в свое поместье в Вязьме. Она хотела свободы — теперь она ее получит. Дом Юсуповых более не будет принимать участие в ее судьбе.

Да уж. Вот и закончилась история.

— Сожалею, что ситуация обернулась столь неприятно, — ответил я.

Князь с печальной улыбкой кивнул и внимательно взглянул на меня.

— Но есть особа, в чьей судьбе я хочу принимать самое непосредственное участие, Алексей Иоаннович. Полагаю, настало время серьезно поговорить о вас и моей дочери.

Глава 7

Я молча уставился на старшего Юсупова.

— Все мы видим, что интерес к Иде с вашей стороны очевиден, и об этом уже ходят разговоры в свете. Я уважаю выбор Иды и верю в её благоразумие, но мне нужно понимать, насколько ваши намерения серьезны?

Его лицо оставалось непроницаемым, но взгляд был пронзительным, как будто он стремился заглянуть мне прямо в душу.

— Алексей Иоаннович, мне хотелось бы знать, каковы ваши намерения в отношении моей дочери, — продолжил он, чуть наклонившись вперёд и сцепив руки в замок. — Юсуповы — род богатый, влиятельный, да и сама Ида обладает блистательными качествами. Она воспитана в традициях, обладает умом, утончённостью и, безусловно, редкостной красотой. Неудивительно, что вокруг неё всегда толпятся женихи. Некоторые из них не стесняются проявлять свою настойчивость и красноречие, заявляя о своём желании жениться на ней.

Он выдержал паузу, словно давая мне время осознать важность разговора. Я знал, что этот момент наступит, и обдумал, что отвечу. Я посмотрел князю прямо в глаза и, сохраняя достоинство, начал говорить.

— Феликс Феликсович, — я медленно выдохнул, взвешивая каждое слово, — ваша дочь достойна самых возвышенных слов. Она умна, воспитанна, благородна, и её добрый нрав не может не восхищать. Я был бы счастлив иметь такую супругу в будущем. Однако, как вам известно, я пока ещё формально курсант Спецкорпуса. Да, у меня есть орден, статус Черного Алмаза и значительный трастовый фонд, но этого недостаточно. Мне бы хотелось достичь более высокого положения, чтобы моя супруга никогда ни в чём не нуждалась и могла вести тот образ жизни, который подобает её статусу.

Я видел, как князь изучающе смотрит на меня, его взгляд был холоден, но не враждебен — скорее, он оценивал, насколько я был честен с ним. Прошло несколько секунд, прежде чем он медленно кивнул.

— Мне нравится ваша рассудительность, Алексей Иоаннович. Вы не торопитесь, а думаете о перспективах. Это качество, достойное уважения. Скажите, каковы ваши дальнейшие шаги?

Я позволил себе небольшую улыбку, ценя одобрение князя.

— В первую очередь я намерен получить офицерское звание и распределение на постоянную службу. Когда этот вопрос будет решён, можно будет говорить и о матримониальных планах. Сейчас я сосредоточен на росте по службе. Стабильность — залог комфортного существования семьи. Я хочу, чтобы, если судьба приведёт нас с Идой к браку, наша жизнь была уверенной и защищённой.

Феликс Феликсович склонил голову, соглашаясь. Его лицо оставалось серьёзным, но в глазах мелькнуло одобрение.

— Это достойное стремление, — признал он. — И что же тогда с Идой? Каково ваше мнение по этому поводу? Что она должна делать все это время?

— Я считаю, что делать предложение правильно лишь тогда, когда я буду уверен в своём положении. Но я также осознаю, что на это может уйти время, и никто не знает, сколько именно. Поэтому я не считаю себя вправе требовать от Иды Феликсовны обещаний. Она вольна жить так, как считает нужным. Я не требую, чтобы она меня ждала, хотя, конечно, надеюсь, что её сердце сделает выбор в мою пользу.

— Значит, прямо сейчас вы не готовы предложить ей руку, — выдохнул князь.

— Не считаю это правильным, ваше сиятельство. Кроме того, мы сблизились совсем недавно. Я хочу быть уверен, что наши чувства крепки, прежде чем делать столь серьезный шаг.

Князь задумчиво провёл пальцами по резному подлокотнику кресла. Тишина повисла между нами, напряжённая, но не угрожающая.

— Алексей, буду с вами откровенен. Вы очень понравились нашей семье. Вы надёжны, умеете держать слово и никогда не подводите. Княгиня очарована вашими манерами и отношением к Иде. Она была глубоко тронута вашим поступком, когда вы решили помочь несчастному адъютанту Шереметевой. Мой сын Феликс много рассказывал о вас и вашей службе в Спецкорпусе — вас там уважают. Ну а Ида… — он усмехнулся, впервые позволив себе нотку тёплой эмоции, — раз она выбрала вас среди всех кавалеров, то это говорит само за себя.