Управитель (СИ) - Конычев Игорь Николаевич

И это было мне слишком хорошо знакомо…

— Пойдемте, покажу вам драгуна, — отогнав невеселые мысли, я повел гостя к лифту.

Мы спустились в подземелье, где вовсю хозяйничали Ксения и Акулина. Они убрали ненужные теперь каморки, в которых раньше ютились порченые, вычистили Чернобога и взялись мыть стены. Рабочих, видимо, сюда не допустили, поэтому вся работа легла на хрупкие девичьи плечи.

Когда двери лифта открылись с привычным лязгом, обе порченые одновременно оглянулись. Несмотря на простую рабочую одежду, Ксения теперь выглядела как девушка, а не как вечно грязный подросток: она чуть отрастила волосы, причесалась и умылась. Замарашку Акулину тоже привели в порядок. Она инстинктивно сжалась при виде меня, но после ободряющего взгляда Ксении, расправила плечи и поклонилась в знак приветствия.

Из-за ноги Чернобога вышел Петрович, улыбнулся и тоже опустил седую голову.

— Вольно, — улыбнулся я, подходя ближе.

Девушки переглянулись и выпрямились. Следовавшего за мною тенью Распутина они увидели только сейчас, и на их лицах застыло смятение. Петрович поспешно подошел к своим ученицам, встав между ними и мрачным незнакомцем.

— Григорий Ефимович, мой наставник, — представил я гостя. — Это…

Распутин прошел мимо порченых так, словно их не существовало вовсе. Все его внимание оказалось приковано к мрачной фигуре Чернобога, возвышающейся в центре зала. Древний драгун спал, но даже так распространял вокруг себя гнетущую ауру.

— Так вот ты какой, — тихо произнес Распутин, но его хриплый голос эхом разлетелся по подземелью. — Такой же старый, как и мой. Такой же темный. Такой же злой и голодный до крови.

— Думаю, он воспринял бы это, как комплимент, — я догнал гостя.

— Думаю, ему безразличны мои речи, — в тон мне ответил Распутин и покачал головой. Он все еще не мигая глазел на моего драгуна. — Для таких, как он, люди незначительны. Важны лишь управитель и победы. Дозволите заглянуть внутрь?

Так как я заранее узнал от Деи, что Златы в доме нет, то не возражал. Шансы обнаружить обвившуюся вокруг трона управителя золотую змею минимальны, а больше мне скрывать нечего.

— Скорее всего, он будет недоволен, — лишь пробормотал я и громко произнес. — Внемли моей крови и повинуйся!

Чернобог откликнулся мгновенно. Громоздкая броня пришла в движение. Наполняя подземелье металлическим лязгом. Вороненая броня тускло блеснула в свете ламп, и массивная перчатка опустилась на пол перед моими ногами. Я шагнул на нее первым и сместился чуть в сторону.

— Прошу.

Распутин встал рядом и с неожиданным трепетом затаил дыхание. Он выглядел так, будто увидел перед собой не древнего драгуна, а настоящее воплощение своего божества. Впервые за время нашего знакомства, я видел его темные глаза настолько широко открытыми.

— С вами все в порядке?

Мой наставник не ответил. Просто едва заметно кивнул.

— Если вы так хотели увидеть Чернобога. То почему не попросили моего отца или братьев показать вам его?

— Они отказали, — произнес Распутин, пока Чернобог поднимал нас выше. — Не хотели ворошить прошлое и будить то, с чем не могут совладать. — Он, наконец, оторвал взгляд от шлема-маски и взглянул на меня. — Странно, что вы решились сесть на трон управителя этого доспеха. Вас не предупреждали о последствиях?

— Предупреждали, — мое утверждение являлось ложью лишь отчасти, так как Прохор пытался меня остановить. — Но я сам решаю, что и как мне делать.

— Упрямство, достойное лучшего применения, — скупо улыбнулся Распутин.

— Если бы не оно, мы бы не разговаривали, — я пожал плечами, — а в этих землях кишели бы полозы.

Латная перчатка, на которой мы стояли, дернулась и замерла напротив шлема. Забрало с лязгом поднялось, являя нам кабину управления. Изнутри тотчас же повеяло могильным хладом. Распутин подался вперед, но не рискнул ступить внутрь. Вместо этого он замер и принялся внимательно разглядывать старый потертый трон управителя. Мужчина протянул руку, но тут же ее одернул, словно боялся, что забрало, словно гигантская пасть, закроется и сделает его калекой.

Зная характер Чернобога, я мог бы с уверенностью сказать, что подобная выходка была бы вполне в его духе.

— Сколько же ваших предков нашли свой конец, сидя на этом месте? — несмотря на то, что вопрос звучал риторически, наставник вполоборота взглянул на меня. Его бледно частично сокрытое длинными спутанными черными волосами лицо выглядело жутко.

— Понятия не имею, — выдержав тяжелый взгляд, ответил я. — Но, насколько мне известно, до нашего с ним знакомства, доспех очень долго стоял без дела.

— Ваши близкие родственники страшились проклятья, — подняв руку, Распутин осторожно провел кончиками пальцев по краю забрала. — В наш век для многих это слово звучит, как пережиток прошлого, суеверие или бред сумасшедшего. Но, уверяю вас, граф, проклятье драгуна реально. И теперь, когда я воочию увидел ваш доспех, утверждаю, что он проклят.

— И у вас есть тому подтверждение? — ни мой голос, ни взгляд, не выражали сомнений. Наоборот, я оказался заинтригован словами наставника.

— Абсолют — непростой металл. — Тихо произнес Распутин. — Он прибыл к нам из тех мест, о которых мы ничего не знаем, и обладает такими тайнами, которые не постичь смертному разуму. Скажите, что, по-вашему, есть душа?

— С такими вопросами вам лучше обратиться к настоятелю местного монастыря. Хотите, я вас познакомлю? У нас с ним отношения не задались, но вдруг вы поладите?

Распутин лишь презрительно хмыкнул.

— Душа — есть энергия, заключенная в оболочке тела, — сказал он. — И когда оболочка увядает или погибает, энергия высвобождается. Если мы умираем на поле боя, дома или где-то еще — душа устремляется вверх, так как не имеет веса.

— А грехи тянут ее вниз? — не удержался я от сарказма.

— Оставьте эти мысли священнослужителям, — поморщился Распутин. — Мы говорим о науке, а не о религии, граф. Современные ученые считают, что наша энергия, сознание, если хотите, устремляется в космос.

— Вас бы отец Иоанн тоже невзлюбил, — вынес свой вердикт я.

Распутин пропустил мой комментарий мимо ушей и продолжил:

— Но, если погибнуть внутри драгуна, — он снова провел пальцами по вороненой броне, — абсолют впитает энергию, поглотит душу и присоединит ее к тем, которые в нем уже заключены. Вечная тюрьма, вечное проклятье…

— И как же оно может воздействовать на живых управителей? — у меня пересохло во рту, от чего голос сел и прозвучал глухо и безжизненно.

— Как по-вашему, что испытывает умирающий внутри брони воин? — спросил Распутин, заглянув мне в глаза.

Несмотря на то, что я и сам окончил свою прошлую жизнь в схожей ситуации, делиться этим с наставником было бы глупо.

— У меня в этом не сказать, чтобы большой опыт.

Распутин не оценил мою попытку отшутиться и уйти от ответа.

— Что испытывает управитель, погибая внутри драгуна? — повторил он свой вопрос.

Все, что сохранила моя память, так это желание прикрыть ребят и забрать с собой как можно больше врагов. Никакого страха, только…

— Злость. — Тихо произнес я.

— Именно, — удовлетворенно кивнул мой наставник. — Это основное чувство того, кто решается принять героическую смерть на поле брани. Иногда она смешивается с отчаянием и ненавистью, возможно, с желанием кого-то защитить. Но злоба есть всегда. Она пропитывает покидающую тело душу, черной гарью впитывается в броню, уродливыми шрамами вспарывает ее изгибы, ядом вытравливает темные литании ненависти и проклятья на благородной стали. И все это копится веками. Десятки душ сливаются в одну, формируя сознание драгуна.

— И чем древнее доспех…

— Тем чернее его душа, — закончил за меня Распутин. — Прибавьте к этому закалку кровью порченых и получите своего Чернобога. Это не боевой доспех, не машина войны, а чистое воплощение концентрированной ненависти, которой тут скопилось столько, что она сочится сквозь зазоры да трещины, отравляя все вокруг.