Тайна генерала Каппеля - Романов Герман Иванович

«Если наши войска покатятся назад, то они не остановятся даже перед Омском, Александр Васильевич. Армия развалится быстрее, и организовать новый фронт перед большевиками даже на Енисее будет невозможно. Свершится катастрофа, последствия которой станут губительными для будущего России», – сухой, надтреснутый голос уставшего генерала снова зазвучал в его мозгу, и бывший Верховный правитель России поморщился, крепко зажмурив веки.

Картины недавних дней пронеслись перед глазами – забитые эшелонами станции, десятки тысяч беженцев, не знающих, куда деваться, больницы, переполненные ранеными и тифозными, которых оставили на милость победителей, раздетые и разутые солдаты, отчаявшиеся и еле бредущие по заснеженным дорогам, – хотя на складах было достаточно обмундирования. Интенданты придержали выдачу и оставили все большевикам. Всюду хаос, трусость и предательство!

И здесь его вина полная, он, как проигравшийся игрок, поставил все на последнюю ставку, и она оказалась бита! Да еще союзники, ставшие в одночасье погубителями русской государственности. В Нижнеудинске он получил клятвенные заверения Совета послов о доставке его в мятежный Иркутск и далее в Забайкалье в сохранности. Получив такие надежные гарантии, как ему тогда показалось, он передал под охрану чехов 4 января «золотой эшелон», над которым немедленно вывесили флаги союзных держав.

И что же?

Все это было замаскированным предательством – через неделю его выдали Политцентру для суда и казни, а золото попало в руки большевиков как плата за беспрепятственный проход чешских эшелонов. Теперь адмирал не сомневался, что последние специально не пропустили на восток русские поезда и обдуманно сорвали суматошно начатую эвакуацию из Западной Сибири – белую государственность списали со счетов. Чехи, спасая свою шкуру, фактически перешли на сторону красных, открыто оказав помощь мятежникам из Политцентра.

Да, он совершил ошибки, страшные и непоправимые, и должен был искупить их кровью. Нужно было оставить «золотой эшелон», раздать проклятый металл по колоннам или утопить ящики в Енисее – лишь бы они не стали добычей красных или предателей-интервентов. И, взяв в руки винтовку, идти с уставшими солдатами генерала Каппеля – для него, русского офицера, даже смерть в бою была бы гораздо лучше того позорного судилища и казни, что ожидают впереди…

Владивосток,

командир роты Военной

учебно-инструкторской школы

подполковник Хартлинг

День начался суматошно, совсем не так, как планировалось, – прокомандовав батальоном всего несколько часов, подполковник Хартлинг начал передавать дела вновь назначенному командиру, своему давнему товарищу полковнику Унтербергеру, который выглядел несколько смущенным от столь внезапного и скоропалительного назначения, сделанного начальником школы полковником Плешковым.

До полудня Карл Николаевич, будучи единственным посвященным в планы заговорщиков, держал свою роту юнкеров наготове – немедленно идти в город и арестовать генерала Розанова. Но от имени полковника Рубца на Русский остров передали телефонограмму – всем офицерам штаба и 1-го батальона собраться к пяти чесам вечера в офицерском собрании да еще отобрать по два портупей-юнкера от каждой роты.

Карл Николаевич воспринял это как призыв к действию, и с новым командиром батальона они явились ровно в пять в собрание, причем Хартлинг вооружился, положив на всякий случай в карман гранату. Однако там они прождали больше часа – но ни полковник Рубец, ни два других командира батальонов из города не возвращались.

Все собравшиеся офицеры встревожились – такое было совершенно непохоже на исполнительного помощника начальника школы. Ну ладно бы один только Рубец, мало ли что с человеком может случиться, но ведь и два других командира тоже должны были явиться вовремя. В зале сгустилось напряжение, и неожиданно тишина взорвалась вбежавшим в собрание поручиком Масленниковым.

– Господа! Казармы первого батальона окружают 2-й и 3-й батальоны, они вышли с оружием. Сюда тоже идут!

В зале закипели страсти – одни офицеры требовали немедленно взяться за оружие, другие настаивали на проверке сообщения. Среди общего шума возник вопрос: кто же старший из присутствующих, кто возьмет командование на себя ввиду отсутствия начальства?

– Полковник Лифанов!

Заведующий учебной частью тут же отказался, заявив, что давно не служил в строю, а занимался преподаванием дисциплин. И указал на полковника Карпова, начальника хозяйственной части. Тот моментально увильнул от предложения, заявив, что по закону не имеет права вступать в командование частью. И, в свою очередь, указал на начальника связи подполковника Аристова и на полковника Унтербергера. Оба штаб-офицера дружно посмотрели на Хартлинга, причем полковник тут же громко сказал:

– Я ведь человек новый, только вчера сюда приехал! Бери, брат, бразды правления!

Хартлинг лихорадочно обдумывал ситуацию, не обращая внимания на призывы к нему младших офицеров немедленно принять командование. У него сложилось мнение, что все происходящее – какая-то чудовищная мистификация. Но реализации будущего плана переворота это пока не мешало, и подполковник решился прибегнуть к силе незамедлительно. Тем более в 1-м батальоне, в котором проходили учебу будущие офицеры, собраны юнкера в большинстве своем правых убеждений, в отличие от двух других, которые занимались подготовкой унтер-офицеров и технических специалистов.

– Господа офицеры, пожалуйте ко мне!

Выкрикнув приказ, Хартлинг перекрыл своим громовым голосом поднявшийся в офицерском собрании шум и гам. И начал быстро распоряжаться, отдавая команды четко и грозно:

– Капитану Воловичу со 2-й ротой разобрать оружие и патроны и немедленно выставить сторожевые заставы на дороге, что идет к нам от мятежных батальонов!

– Есть!

– Всем строевым офицерам незамедлительно разойтись по ротам! Роты иметь в готовности к немедленному вступлению в бой! Связь со мной держать по телефону!

– Есть!

– Выполнять!

Собрание стало стремительно пустеть – получив четкий приказ, офицеры школы, не на словах знакомые с милым владивостокским обычаем «переворачиваться», быстро расходились по ротам – никто не взял под сомнение право подполковника отдавать приказы. И Хартлинг повернулся к начальнику связи, застывшему в готовности, и приказал:

– Немедленно позвоните начальнику пулеметной команды капитану Шендринскому – прибыть с пулеметами к собранию!

– Есть сообщить!

Подполковник Аристов быстрым шагом вышел из собрания, а Хартлинг отдал последнее распоряжение:

– Всем офицерам штаба и преподавательскому составу школы оставаться в собрании!

Не успел Хартлинг отдать последний приказ, как к нему подбежал преподаватель истории поручик Степанов с бледным как полотно лицом, истерически крича:

– Господин полковник, вы желаете кровопролития! Надо как-нибудь прекратить кровопролитие! Может, это недоразумение? А если правда, разрешите мне взять автомобиль и поехать к ним? Может, мне удастся предотвратить безумие второго и третьего батальонов?

Хартлинг пристально посмотрел на бледного как мел поручика – что с них, «штафирок», возьмешь, в строю не служили, пороха не нюхали. И ответил веско, со строгостью в голосе:

– Все мои распоряжения должны быть выполнены, насилие должно быть подавлено силою! Но если вы, поручик, желаете образумить батальоны, остановить поход против нас, то можете поехать туда немедленно!

Поручик Степанов с непокрытой головою стремглав бросился к двери, а Хартлинг тихо пробормотал:

– Я им покажу, как перевороты устраивать…

Тулун,

адъютант главнокомандующего

армиями Восточного фронта

полковник Вырыпаев

В церкви было ощутимо теплее, чем на улице, хотя изо рта валил пар. Уже с порога полковник услышал монотонный голос старого священника, что вызвался всю ночь читать заупокойную службу и сейчас стоял у гроба в полном одиночестве. Нет, еще были бы люди, но приказ есть приказ, а перед рассветом, еще затемно, колонны саней должны были отправиться на Куйтун, следующую за Тулуном станцию.