Вор без имени (СИ) - Соломенный Илья

Стараясь жевать медленно и как следует, я думал обо всём случившемся.

Не хотелось становиться вором.

Тут даже не в том дело, что это нечестно — даже несмотря на потерю памяти я понимал, что воровство это плохо — а в том, что очень опасно.

Но с другой стороны… А что мне делать? Попрошайничать, пока рука сломана? В других кварталах может и сработает… Вот только я понятия не имел, какие тут где порядки… Сколько времени пройдёт прежде, чем я насшибаю мелочи — и сколько, прежде чем на меня обратит внимание какая-нибудь ватага «уличных», изобъёт и всё отберёт?

А на работу с такой рукой пока никуда не устроиться… Даже если бы кто-то меня куда-то и взял — что я умею делать?

Понятия не имею…

Может, это глупо — выбирать, кем быть, когда ты живёшь на продуваемом всеми ветрами чердаке, не знаешь, что будешь есть завтра (и будешь ли вообще?) и шарахаешься от стражи, и уличных банд. Или как там Рив их назвал — симории?

Угнетаемый этими мыслями, я устроился в углу, подальше от щелей в крыше, откуда дул холодный ветер, положив под голову мешок, набитый соломой.

Правая рука болела — тупо, но терпимо, куда меньше, чем раньше. И жар вроде ушёл… Хорошо, что я сходил к вульфарам…

Тишина стояла плотная, почти осязаемая. Только скрипело дерево, да где-то далеко плескалась вода в заливе. Я закрыл глаза, пытаясь уснуть.

И через какое-то время, уже сквозь дрёму, услышал скрежет.

Сначала подумал, что это крысы. Потом — что это просто звук старого здания, в котором трещит какая-то балка. Но звук был слишком… Громким и тяжёлым.

Как будто что-то огромное ползло по крыше…

Я раскрыл глаза, окончательно избавляясь от только-только подбирающегося сна — и в этот момент раздался хруст. Тонкие доски перекрытия треснули, посыпалась черепица, и на чердак свалилось что-то большое и чёрное.

Сердце затарабанило по рёбрам, как кулак о дверь, заставив меня вскочить. И в тот же миг в лунном свете, пробивающемся сквозь дыру в крыше, я увидел своего «ночного гостя».

Огромная птица, размером со здоровенную бочку! Чёрные перья словно покрыты ржавчиной, глаза — два масляных пятна, блестящие, хищные. Шея длинная, изогнутая, клюв кривой, как рыбацкий нож. Она сидела посреди чердака, и что-то клевала…

Точнее — остатки чего-то, что раньше могло быть… Нет, лучше об этом не думать.

Я подобрал лежащую рядом сумку с бинтами и слюной вульфаров и начал медленно пятиться. Только бы не шуметь. Только бы…

Доска под ногой предательски скрипнула.

Птица подняла голову.

Её глаза вспыхнули в лунном свете. Я застыл.

Она смотрела на меня, как на добычу.

Птица заклёкотала — звук вышел такой низкий, что я почувствовал, как он отдался вибрацией в зубах.

Я попятился, не осмеливаясь отводить взгляд. Моя здоровая рука нащупала прислонённый к трубе кусок дерева — может, осколок доски, может, часть ящика. Не важно.

Это всё, что у меня было.

И тут птица прыгнула.

Она со свистом пронеслась рядом, воздух свистнул — а я, неуклюже отмахнувшись, упал, стараясь не грохнуться на сломанную руку. Из-за этого движение получилось медленным — клюв твари выдернул у меня из руки доску, а когти полоснули спину.

Я закричал от боли — и почувствовал, как горячая кровь потекла по спине. Второй рывок — я еле успел пригнуться, и на этот раз тварь задела меня рядом с локтём.

Снова кровь…

Проклятье!

Я вскочил на ноги, пока здоровенная птица разворачивалась у дальней части чердака — тут для её манёвров было слишком мало места.

А у меня не было сил. Не было оружия. И не было времени…

И тогда я заметил то, на что не обращал внимания раньше — небольшую щель между балками, у стыка где крыша соединяется с полом чердака.

Птица бросилась вперёд одновременно со мной. Я рванул, перепрыгивая обломки ящиков — и растянулся на полу, занозив ладонь.

Ветер ударил по спине, и тварь пролетела мимо. Она снова заклокотала, а я заработал здоровым локтем и коленями, извиваясь, как червяк.

Метр, два…

В щель я выполз так быстро, как только смог — и оказался на покатой крыше. Вскрикнув, едва успел вытянуть за собой сумку, как тварь ударилась в крышу изнутри!

Во все стороны брызнула черепица.

Но птица застряла — тут было слишком узко из-за толстых балок, и их сломать тварь не смогла. Теперь только наружу торчала только её голова, щёлкая клювом в опасной близости от моего лица, и одна лапа, которая скребла по остаткам черепицы острыми как бритва когтями!

Птица завизжала.

А я так напугался, что сделал первое, что пришло в голову — со всей силы пнул по торчащим изнутри когтям.

Тварь завизжала ещё сильнее — и я, ощущая невероятную злость, пнул снова!

Раздался хруст. Здоровенный коготь, длиной чуть меньше моей ладони, сломался у самого основания, и упал на крышу. Из лапы твари брызнула кровь — зелёная, дымящаяся. Птица забилась, пытаясь вылезти, но щель была слишком узкой.

А через мгновение крылатая сволочь исчезла в темноте под крышей, оставив после себя лишь дымящиеся следы на древесине и черепице, и коготь, валяющийся рядом со мной…

Меня била крупная дрожь.

Надо убираться отсюда! В крыше есть крупная дыра, через которую это чудовище туда забралось!

Повинуясь какому-то инстинкту, я подхватил обломанный коготь, бросил его в сумку, перекинул лямку через плечо и перепрыгнул на соседнее здание, с плоской крышей. Обошёл её, постоянно косясь на своё бывшее убежище, отыскал лестницу, ведущую во внутренний двор — и тут же спустился.

Чердак больше не был безопасным местом…

Глава 6

Прогулка

Спал я в ту ночь урывками, приютившись в закутке очень тёмного и грязного проулка, заваленном старыми досками. Этими же досками я отгородился от мира, обработал, как мог, порезы от когтей птицы, и провалился в беспокойную дрёму, из которой меня постоянно выдёргивали шум и крики.

Да-а-а…

Артанум ночью и не думал засыпать…

Где-то на соседней улице грохотали колеса телег по брусчатке, перемежаясь то цокотом лошадиных копыт, то скрежетом когтей ящериц. Чуть дальше скрип такелажа смешивался со «стоном» старых мачт, покачивающихся под ветром, а волны с глухим плеском бились о сваи.

Со всех сторон до меня доносились какие-то щелчки, обрывки разговоров на нескольких языках, лай собак, крики чаек, звон и бряцанье цепей, пение матросов, женский смех, яростная ругань и звон стали.

А по проулку то и дело разносилось едва различимое эхо шагов тех, кто предпочитал оставаться незамеченным…

Утра я ждал, как избавления от кошмара.

Последний час перед рассветом я разглядывал свой трофей — коготь напавшей на меня твари. Он был большим — размером примерно с мою ладонь, изогнутым, очень острым, и заточенным с внутренней стороны, словно нож. Не знаю, насколько эта штука была крепкой, но с ней я теперь чувствовал себя чуть увереннее — какое никакое, а оружие.

Сломанная рука, к счастью, не пострадала, и почти не болела — каким-то чудом мне удалось её уберечь.

Ждать больше не было никаких сил. После ночной драки с птицей я понял, что в какой угол ни спрячься — неприятности найдут везде. И никаких вариантов, кроме того, что предложил Рив, у меня нет.

Поэтому я побрёл обратно к церкви вульфаров, намереваясь принять предложение парня и… Вступить в его банду.

Добравшись туда, я присел у стены одного из окрестных домов, и проторчал там довольно долго, прежде чем заметил, как ко мне направляется один из вчерашних знакомых — вихрастый Щелбан.

— Пришёл, — пискнул он своим высоким голосом, и расплылся в улыбке, — Ха! Хрип проиграл мне медяк!

Я измученно улыбнулся в ответ — сил было мало.

— Я подумал. Согласен на ваше предложение.

— Айдза-а-а! — довольно покивал Щелбан, явно выражая этим словом одобрение.

— А где остальные?

— Пашли, — махнул рукой довольный собой мальчишка, явно чувствующий своё превосходство надо мной в текущей ситуации.