Карп в сухой колее. Том 1 - Ленская Софья

Но в этот раз все было иначе.

Когда Юн Шэнь открыл глаза, то не сразу понял, что оказался во сне. Его окружала ослепляющая белизна, но чем больше он смотрел, тем менее яркой она становилась, уступая место очертаниям окружающего пространства. Это был сад. Юн Шэнь стоял у моста, переброшенного через небольшое заледеневшее озеро; рядом цвело раскидистое дерево мэйхуа, лепестки цветков которого пятнали укрытую снегом землю. Отчего-то Юн Шэню это напомнило капли свежей крови. На другом берегу виднелась беседка из темного дерева. Юн Шэнь заметил, что там кто-то есть, и двинулся вперед.

Ноги утопали в снежном покрове по щиколотку и быстро промокли, холод от прикосновения ледяной влаги заставлял кожу неметь.

Как странно, что он чувствует подобное во сне.

По мере приближения он услышал голоса. Их было несколько. Высокие и звонкие, детские, они то громко спорили, то затихали, то заливисто смеялись. Был и другой голос — мягкий и низкий, взрослый мужской. Слов Юн Шэнь разобрать не смог, а когда подошел к беседке вплотную, то разговоры смолкли, сменившись игрой гуциня.

Мелодия, которую он услышал, заставила его застыть. Она была знакомой настолько, что пальцы невольно дергались в такт музыке. Юн Шэнь буквально чувствовал, как сам играет ее.

Теперь, стоя на пороге, он мог разглядеть. Их было трое. Мужчина мягко перебирал струны гуциня, извлекая ноту за нотой пронизывающей до глубины души песни. На нем были простые белые монашеские одеяния, серебристые волосы с изящной небрежностью перехватывала костяная заколка без изысков. Лицо скрывала маска с одними лишь прорезями для глаз — для черт лица и узоров места не нашлось. Простая белая маска. Напротив него сидели двое юных мальчишек — на вид им было не больше десяти лет. Как и мужчина, они были одеты в простые белые одежды. Сидели смирно, наблюдая за игрой. Юн Шэнь не мог рассмотреть их лиц, да ему и не было дела, важнее казалось...

Он почувствовал, как его охватывает дрожь.

Этот человек...

Мелодия была невыносимо знакомой и вызывала такую тоску, что Юн Шэню чудилось, что его сердце вот-вот разорвется. Он двинулся дальше и вошел в беседку. Тихие шаги не прервали музыку. Похоже, ни мужчина, ни дети не замечали его. Повинуясь сиюминутному порыву, Юн Шэнь опустился вровень с одним из мальчиков на колени, не в силах оторвать взгляд от изящных пальцев, порхающих над струнами инструмента.

Глаза начало жечь, и он почувствовал влагу на щеках. Это слезы? Почему он плачет?

Наконец мужчина закончил игру и сложил руки на коленях. Повисшую вокруг тишину прервал тихий всхлип. Юн Шэнь обернулся. Этот звук издал не он, а мальчик, сидевший рядом. По пухлым детским щекам градом текли слезы. Он низко опустил голову и закрылся рукавом одеяния.

— Почему ты плачешь? — мягко спросил мужчина.

Мальчик еще раз тихо всхлипнул.

— Это... это песня о разлуке, — рвано вздыхая, ответил он, не слишком аккуратно утирая лицо краем длинных рукавов. — Этот ученик подумал... Что, если вы нас когда-нибудь покинете? Я не желаю оставаться один... Люди говорят, что моря пучина бездонна, но бездна тоски разлук намного глубже. Море не беспредельно, его обводит берег, а в разлуке безмерна тяжесть душевных мук [17].

— Рано или поздно наши пути разойдутся, я продолжу следовать своему, а вы найдете свой. Как солнце, что каждый день уходит за горизонт, как времена года, сменяющие друг друга. Таков порядок вещей.

— Но как же... — Мальчик вновь всхлипнул и поднял голову. В его светлых, почти прозрачных глазах все еще стояли слезы.

— Какой же ты глупый! Ты не останешься один! — воскликнул второй мальчишка и толкнул первого в плечо.

Тот едва не упал и, прекратив плакать, насупился, недовольно глядя на него.

— Что ты понимаешь! Учитель ведь сказал, что нам придется найти свой путь! — угрюмо ответил первый мальчик и толкнул второго в ответ.

— И почему ты решил, что пути должны быть разными? Мы можем найти один общий и идти по нему вместе!

Плачущий шмыгнул носом и взглянул немного неуверенно.

— А разве так можно? — тихо спросил он, поглядывая то на своего соседа, то на учителя с сомнением.

— Это... — Мужчина запнулся, смутившись, а после тихо рассмеялся. — Скажем так, некоторые люди действительно находят общий путь на дороге жизни, но...

— Вот видишь! Раз учитель так сказал, значит, так и есть! — бесцеремонно прервал его второй ученик и схватил первого за плечо, встряхивая.

— Но что, если мы все же разлучимся?..

Заклубился белый туман, заволакивая все вокруг. Учитель и ученики продолжали говорить, но их слова становились все глуше, пока не обернулись тишиной. Юн Шэнь не был уверен, что именно сейчас наблюдал, но чувствовал, будто его сердце вырвали из груди голыми руками. Эта боль не шла ни в какое сравнение с физической, это было нечто иное, то, что оставляло после себя ощущение всепоглощающей бездны в душе.

Юн Шэнь глубоко вздохнул и распахнул глаза.

Над его головой был деревянный потолок с подвешенными к нему связками трав. Вокруг витал горький и вяжущий запах лекарственных отваров, смешивающийся со щекочущим нос пряным и навязчивым запахом благовоний. Тусклое, трепещущее от случайных сквозняков пламя маленьких свечей слабо освещало комнату. За затянутым бумагой окном было темно.

Последнее, что Юн Шэнь помнил, — как ему едва не снес голову Си Ин.

От этих неприятных воспоминаний во рту вмиг стало горько и вязко. Захотелось сплюнуть дурную кровь.

Юн Шэнь на пробу двинул рукой, но безуспешно. Что-то мешало ему двигаться — крепко сковывало по рукам и ногам. Он постарался повернуть голову и увидел, что его обнаженное тело, оставшееся лишь в тонких нижних штанах, усеивают иглы.

Раздался тихий шорох раздвижных дверей, а следом послышались неторопливые шаги.

— Ах, господин очнулся! — нараспев громко сказал кто-то, подходя ближе. Шаги ускорились.

От натянуто звонкого голоса у Юн Шэня вмиг разболелась голова.

А еще он понял, что уже где-то слышал его.

— Мы встречаемся во второй раз, и вновь вы словно солнце на закате, покидающее небосвод!

Над Юн Шэнем непозволительно близко возникло лицо незнакомца с широкой, но натянутой улыбкой. Если бы он мог, то отпрянул бы в тот же момент, но все, что он сумел, — это неловко дернуться.

— Ох, не шевелитесь, прошу! — запричитал незнакомец со знакомым голосом. — Этот скромный сейчас же вас освободит, только для начала мне нужно убрать иглы, это может занять время. Прошу господина потерпеть.

Юн Шэнь открыл рот в беззвучном протесте. Он не мог говорить.

— Тише-тише, не переживайте. Сейча-а-ас, всего мгновение, — ворковал тот, пока снимал иглы.

К Юн Шэню постепенно возвращались прежние ощущения. Все тело вновь начинало болеть. Досадно.

— Этот совершенно забыл представиться. Фамилия — Цао, имя — Сяошэ. Лекарь, внешний ученик школы Юэлань.

Тот самый лекарь с холодными руками! Юн Шэнь встрепенулся бы, если б мог. Что ж, вылазка в город дала свои плоды: он нашел того, кого искал. Но ситуация не стала яснее.

— Возможно, господин не помнит этого скромного, но он помог господину в игорном доме. Слуга господина очень вовремя тогда сориентировался и выцепил этого на улице. Удивительно, как господину удалось выжить, что тогда, что сейчас... Когда мои соученики показали господина, этот думал, что господин не выживет, но, должно быть, он благословлен счастливой звездой!

Лизоблюдство начинало утомлять, и Юн Шэнь попросту перестал вслушиваться в чужие слова. Надежды на то, что Цао Сяошэ мог знать какие-то подробности, предшествующие переселению его духа в смертное тело, меркли с ужасающей скоростью.

Своей избыточной болтовней этот лекарь очень напоминал Хэ Цисинь...

Хэ Цисинь!

Юн Шэнь почувствовал, будто внутри натянулась струна, норовившая лопнуть. Барышня Хэ была вместе с ним на той улице, там же был и Су Эр. Они стояли неподалеку. Удалось ли им спастись, когда распространилась демоническая ци? Тогда в толпе началась суматоха, а после Юн Шэнь видел усеянную иссушенными телами землю. Среди них он не заметил похожих на барышню Хэ или слугу Су. Или он недостаточно хорошо вглядывался? Что, если они там все же были?