Дом для Странника (СИ) - Прутова Наталья

История, о которой Кай Го рассказал, произошла сотни тысяч лет назад. Вряд ли ее участники были живы. Даже Высшие, за очень редкими исключениями, существовали не дольше шестисот тысяч лет. Творцы растворялись в своих творениях, а Создатели уходили в Общий разум. Это все знали, но если Творец жива, как и Странник… Кай Го запутался окончательно и плюнул на все, отчаявшись разобраться в том, что же здесь на самом деле происходит.

Глава 43. «Ящик Пандоры или как не дать сойти с ума другу»

Первое Отражение, Франция, замок Бражелон, 14 июля 1619 г

Макс печально смотрел, как Кристоф, сидя на заваленной бумагами и книгами, кровати читает очередную легенду, принесенную ему из Отражения. Несмотря на поздний вечер, тот не собирался делать перерыв. Завтра его 26 день рождения. Ровно год с той памятной ночи. С каждым днем друг все больше становился похож на ангела. Или на привидение. Это с какой стороны посмотреть. Почти прозрачная белая кожа, черные глаза, лишь изредка становившиеся серыми, грустная улыбка. Граф почти ничего не ел, спал пару часов в сутки и иногда целыми днями не менял выражение холодной отрешенности на лице.

При любом намеке на то, что они нашли амулет или вариант проникновения в Реальный мир, Кристоф заставлял Макса брать его с собой в Отражения, что не добавляло ему здоровья. При этом дела шли в гору, замок сиял, Старосты не могли нарадоваться возвращению Кристофа. Но Макса пугало другое: дверь в покои Дианы так и не была открыта, и князь не без оснований думал, что упрямство графа доведет его до беды. Ситуация напоминала историю с пружиной, которую сжимают все сильнее и сильнее, но в один прекрасный день она либо сломается, либо вырвется из рук, и тогда мало не покажется никому. Князь тяжело вздохнул: настала пора принимать решительные меры.

— Кристоф, посмотри на меня, — ноль эмоций.

— Кристоф! Ау! — В ответ невнятное мычание. — Хорошо, ты сам напросился.

Макс подошел к потайной двери в спальню Дианы и легко отодвинул небольшой шкаф, закрывавший ее. Положил руку на хитро спрятанный рычаг и тут же был мягко, но неумолимо прижат к стене.

— Что это ты делаешь, дорогой друг? — Граф крепко держал Князя, не давая сделать ни одного движения. Но Макс, успевший ухватить рычаг, вовсе не собирался его отпускать.

— Догадайся с трех раз. Открываю ящик Пандоры.

— Я запрещаю тебе. — Обычно после такого тона все вокруг бросались выполнять любое приказание графа, не задумываясь ни на секунду. Макс усмехнулся.

— Тон смени, Кристоф. Ты забыл, с кем разговариваешь? Сейчас я открою эту дверь, ты зайдешь в нее и побудешь там немного в одиночестве, пострадаешь часик как следует. Потом я тебя оттуда заберу, и дальше мы будем жить так, как скажу я.

— Не дави на меня. Я не готов, Макс.

— Ты никогда не будешь готов, братишка. Чем дольше ты откладываешь это, тем хуже тебе будет.

— Наверное, ты прав. Но..

— Замолчи, тряпка. Ты у нас умник, но ни черта не понимаешь в чувствах. Привык за тысячелетия страдать и теперь продолжаешь! У тебя есть час и время пошло.

— Как я успею вдоволь настрадаться всего за один час! — Возмутился Кристоф и увидел победную улыбку Макса. — Вот дьявол, ты меня провел.

Князь дернул за рычаг, и часть стены бесшумно отошла в сторону, открывая небольшой переход. Граф замешкался, но Макс не дал ему ни единого шанса и просто втолкнул в проем, закрывая позади него дверь.

— Ну, ты мне еще за это ответишь. Когда-нибудь.

Кристоф нажал на рычаг и дверь послушно отошла в сторону, открывая спальню Дианы и кровать под большим балдахином…

«Она сидит на нем, плотно обхватив его бедра ногами, и водит тонким сильным пальцем по мышцам груди и живота, обводя их одну за одной. Это сводит с ума. Хоть она и запретила ему, но он не может удержаться и начинает делать с ее прекрасным телом тоже самое. „А почему ты перенесла нас в свою спальню, а не в мою? — Потому что в моей нет твоей одежды“ Он смеется, целует ее и одним движением переворачивает, прижимая к постели своим телом, не отрываясь ни на миллиметр и задавая ритм движения ее бедер своими».

Кристоф вошел в комнату и огляделся. Света большой свечи и почти полной луны было достаточно, чтобы разглядеть спальню во всех подробностях. Но ему это и не нужно было, он помнил ее и так. Тоска в нем уже расправила крылья. Граф оперся рукой о дубовый стол.

«Она прижимает его к столу, вынуждая опереться на него рукой. Забирает бокал с вином. Ласковые губы спускаются все ниже по его груди, животу. Что она задумала? „Я хочу попробовать. Но не вино. Я хочу попробовать на вкус тебя“. Он почти сходит с ума от невероятного наслаждения. „Ты вкуснее любого вина“. Ее чуть хриплый от удовольствия голос и слова снова выкидывают его в другой мир. Но едва затихла дрожь, он подхватывает ее и кладет на стол, попутно скидывая с него все, что могло ему помешать. „Моя очередь, родная“ И она выгибается от наслаждения под его губами, сжимая руками его голову».

Тоска заполнила каждую клеточку его тела. Кристоф огляделся по сторонам в поисках утешения и забрался в постель. И только тогда понял, что свеча горит не просто так. Она освещала портрет, которого не было здесь раньше. Он поднял на него глаза и…

«Сентябрь. Яркий солнечный день. Голубое море Испании и горячий песок под ногами. Распахнутая до половины груди рубашка, закатанные рукава и штаны. Диана появляется из-за большого камня в темно-синем купальнике: маленькая юбчонка и лифчик. Оставаться спокойным нет никаких сил, и он ныряет в море, спасаясь от искушения и слыша ее смех.

Он сидит на песке и смотрит, как она выходит на берег. Купание ему не сильно помогло, он хочет ее еще больше, чем прежде. Она само совершенство. „Ой, медузы, не повезло мне“ говорит его принцесса и пулей выскакивает на песок, потирая покрасневшее бедро и живот. Он мгновенно оказывается около нее, встает на колено, чтобы рассмотреть ожоги поближе.

Проводит рукой по идеальному бедру, убирая красную волнистую полоску, и чувствует ее руки в своих волосах. Поднимает на нее взгляд и целую минуту они просто смотрят друг другу в глаза. Он видит желание и любовь в серебре ее зрачков и с трудом заставляет себя перевести взгляд на красную полоску ожога на ее животе. Непреодолимая потребность поцеловать ее сводит его с ума, а губы находятся прямо напротив следов медузы на ее прекрасном теле. Что ему остается? И он начинает прокладывать дорожку из поцелуев по ее животу, успокаивая, залечивая и наслаждаясь каждой секундой, понимая, что пропал. От неизбежного их спасает смущенный голос.

— Ох, простите, я не хотел вам мешать.

Кристоф встает так, чтобы загородить собой Диану, но она ныряет под его рукой и привычно прижимается спиной к его телу. Он тяжело вздыхает, но покорно обвивает ее талию своими руками, наслаждаясь теплой гладкой кожей.

— Диего Родригес де Сильва Веласкес, художник. Еще раз простите меня, но я не смог удержаться. Я никогда не видел так идеально подходящих друг другу людей. Позвольте мне нарисовать вас. Я прошу!

— Да, конечно! Кристоф, ты даже не представляешь, как нам повезло! Вы будете великим художником, Диего.

— Вы льстите мне, сударыня.

— Принцесса Конде, сударь. — Поправляет его он. Она умоляюще смотрит на него.

— Хорошо, один портрет, но мы должны переодеться.

— Ты страшный зануда, виконт де'Бражелон, и когда-нибудь я тебе отомщу».

Они провели несколько прекрасных дней в гостях у Диего, который рисовал тот портрет, что висит теперь у него в спальне, и уговаривал их повторить для него сцену, что так впечатлила его на пляже. Тогда Кристоф на уговоры не поддался. Так или иначе, но хитрый Веласкес все равно нарисовал второй портрет и запечатлел их в тот момент, когда они смотрели друг на друга. Только слепой не увидел бы всепоглощающую любовь, соединяющую их двоих.

Кристоф закрыл глаза и погрузился в пучину беспросветного отчаяния и нестерпимого желания. Каким же благородным и самоуверенным дураком он был тогда. Ведь они могли были быть так счастливы вместе все то время, что знали друг друга!