— Не надо никуда ехать, — раздается гулкий бас из-под кареты.
Мы оборачиваемся и видим, как кучер, вылезая и вытирая о штаны руки, хмурится и добавляет:
— Есть у меня и нотариус, и лекарь…
Глава 19. О сомнительных сделках
Я едва успеваю придержать тетушку Ли, которая чуть не падает от шока из-за такого поворота. Ладно я, еще не успела притереться к этому косматому дядьке, но Лира-то уже давно живет в поместье, привыкла считать, что он ничего не слышит и ни гу-гу. А тут вона как… Не то что говорит, так еще и лекаря с нотариусом раздобыть может.
— Да что ж такое… Да как же так? — сначала бормочет Лира, а потом сжимает трость и с недоверчивым прищуром окидывает взглядом "глухонемого" кучера. — Значит, ты все это время притворялся глухонемым? Я шла через весь город, чтобы общаться с тобой жестами, как с ребенком! Да ты просто наглец и обманщик!
Кучер улыбается в бороду и бросает лукавый взгляд на тетушку Лиру, но ничего не объясняет и не оправдывается. Даже не представляется.
— Я в таверну, — коротко говорит он, а потом смотрит на солнце. — Вернусь уже к утру. Дня через три готовьтесь встречать гостей.
— Ты давай от разговора-то не уходи! — возмущается Лира, когда кучер, что-то проверив на карете, начинает заталкивать ее обратно, похоже, что в некое подобие гаража.
Кучер прекрасно делает вид, что не слышит, а потом, словно вспоминает, кричит нам:
— Сарай я разобрал. Все инструменты сложил рядом, их лучше спрятать.
Он скрывается вместе с каретой где-то за углом особняка, в тени, а Лира ошеломленно смотрит на меня:
— Что с моим сараем?
Черт. Не сдавать же Чеса! Она его тогда точно загоняет, да и вообще друзей не сдают.
— Так… дракон же прилетал, — отвечаю я. — Сломанный сарай — это всего лишь последствия его прилета.
И ведь не вру же, правда? А последствия, они ж как «я», бывают разными.
— Вот пусть только попробует снова появиться! — стучит по земле тростью Лира. — Задам я этому ящеру!
Конечно, понятно, что ничего она ему не сделает при таком внушительном различии в габаритах, но я рада, что против дракона у меня теперь есть союзник.
До самого отъезда кучер больше не говорит ни слова. Он седлает гнедую лошадь и по аллее, которую мне тоже ещё предстоит привести в порядок, выезжает из поместья.
Мы с Лирой почти до самого заката так и не заходим в дом. Первым делом мы разбираемся с тем, что кучер вытащил из сарая: там находятся и грабли, и крепкая мотыга, и пара лопат, и даже что-то, что по моему предположению может быть плугом.
Там же находятся заготовки в виде соленых огурцов и квашеной капусты. А ещё сломанные санки, похоже, пострадавшие при обрушении сарая.
Я стараюсь выудить из памяти Адалии, насколько они нужны, но что-то сильных морозов и сугробов я не помню. Может, тут, вне города, все иначе?
После этого мы обходим хозяйственные постройки. Большинство из них, мягко говоря, требуют ремонта, часть проще просто снести и построить новые.
Например, погреб с практически провалившейся крышей и, похоже, летняя кухня. Сквозь щели в стенах пробиваются сорняки, ветхие деревянные двери едва держатся на ржавых петлях. Подход к ним зарос многолетним бурьяном.
Наверное, при взгляде на все это можно было бы опустить руки: столько работы, что за всю жизнь не переделать. Но меня, наоборот, все это только воодушевляет: ведь главное, что есть с чего начать!
Потом Лира показывает мне сад, который раньше, видимо, был украшением островного поместья. Да тут и сейчас неплохо, ничем не хуже старого парка в нашем городке, даже дорожки настолько же запущенные.
Они едва виднеются среди разросшейся травы и сорняков. Несколько старых деревьев тянут ветви к небу, а в заросших клумбах изредка проглядывают робкие всходы одичавших цветов.
— Я пробовала тут посадить мои любимые цветы, но тут для них темно под деревьями, — жалуется Лира. — Они солнышко любят.
— Ничего! Скоро их столько будет, что сможешь часами их рассматривать, — обещаю я. — А с садом мы тоже разберемся, и беседки сделаем, и лавочки, и детскую площадку.
Последняя мысль царапает даже не эмоционально. Тут все намного глубже: за те годы, что я мечтала о ребёнке, эта боль стала слишком знакомой, засела в душе.
Поэтому я стараюсь не заострять на этом внимание, переключаясь на сад, где явно потребуется более сложный, комплексный подход: и кроны деревьев в порядок привести, и с кустами разобраться, и выбрать тенелюбивые цветочки.
После ужина мы с моей подачи вытаскиваем два кресла из особняка, ставим перед крыльцом флигеля и опускаемся в них.
— Как же кучеру так долго удавалось создавать вид глухонемого? — удивляюсь я. — Неужели ты никогда не замечала за ним странностей?
Лира, откинувшись на спинку кресла, смотрит на меня.
— Я искренне полагала, что он глухонемой, — делится со мной она, — но хороший. В деревне себе места не нашел, а я приютила. Мне, сама понимаешь, без кареты никак. А он мужик рукастый, за лошадью смотрит, сам себе пристройку сделал, чтобы меня не стеснять. Конюшню в порядке содержит. Да и мне помогает.
Рабочая сила — это хорошо. А то меня на все не хватит. И еще бы из деревни нанять.
— Но откуда у него могут быть знакомые с нотариусом и лекарем? И, учитывая, что он слышал наш разговор, он понимает, что абы кто нам не подходит…
Договорить мы не успеваем. Со стороны аллеи слышится стук копыт. Неужели кучер так быстро вернулся? Но нет, к цокоту вскоре добавляется скрип колес телеги — точно не кучер. И хочется надеяться, что не племянничек.
— Почуял, демон, что кучер уехал, — досадует тетушка Ли. — Лучше бы Элину прислал. Это староста деревенский, он мне по договору продукты привез.
Я сразу же напрягаюсь, глядя на реакцию Лиры. Надо бы присмотреться и быть осторожнее.
— Доброго тебе здоровья, тетушка Ли, — мы выходим навстречу упитанному мужику средне-неопределенных лет. — Привез я вот тут тебе, сегодня решил лично привезти. Как положено: и яйца, и молочко, тут даже маслица тебе передали.
Он достает из телеги провизию и складывает прямо тут, на пол.
— И тебе не хворать, — отвечает Лира и хмуро смотрит на старосту. — И чего в этот раз запросили?
И так кругленькие его щеки становятся совсем похожи на наливные яблоки, когда он расплывается в улыбке.
— Да как…Все как обычно: телегу земли, — довольно говорит он.
Я смотрю на привезенные продукты и примерно прикидываю, сколько это стоило бы в городе. Даже с учетом заломленных мачехой цен в трактире. Ну… явно не телега уникальной земли.
— Какая ж ты молодец, тетушка Ли, — качает головой староста, отчего начинает дрожать его второй подбородок. — Наконец-то помощницу себе нанята. Ну-ка, девочка, давай, забирай все.
Я не двигаюсь с места и твердо заявляю:
— Я хозяйка. Заплачу деньгами. По городским расценкам, — уточняю я, чтобы проверить его алчность, ведь это действительно гораздо больше, чем можно было бы выручить в деревне.
Маленькие маслянистые глазки старосты округляются, но явно не потому, что я много предложила.
— Но как же… Я же за землей… — начинает кудахтать он.
— Либо деньги, либо нет сделке. Земли больше не будет.
Глава 20. О храбрых мышах и красивых мерзавцах
Лира смотрит на меня, хмурится, но не спорит. Надо бы поподробнее ее расспросить о ее договоренностях: что-то слабо верится, что Лира спокойно раздавала землю аж телегами на протяжении нескольких лет.
В глазах старосты мелькает раздражение, взгляд становится колючим, как у человека, который не доверяет никому, потому как сам привык обманывать. Значит, моя чуйка меня не подводит.
— Хозяйка? — серьезно спрашивает он. — Неужто тетушка Ли все-таки решилась продать свое драгоценное поместье?
Глазки бегают, ищут что-то, цепляются за драконово дерево (и в этот момент я радуюсь, что оно ещё не отличается от обычных ростков), сужаются, снова оценивают меня.
