Потерянные цветы Элис Харт - Ринглэнд Холли

Джун опустила окно и высунула наружу загорелый локоть. Ветер ласково трепал ее седеющие кудри. Элис вгляделась в ее профиль. Джун была совсем не похожа на ее отца, но было в ней словно что-то знакомое. Когда она заткнула за ухо кудрявую прядь, на запястье звякнули серебряные браслеты. С каждого свисала подвеска с засушенным желтым лепестком в серебряной оправе. Джун взглянула на Элис, а та не успела притвориться спящей.

– Ты проснулась.

Сквозь сомкнутые ресницы Элис увидела, что Джун улыбнулась и забренчала браслетами.

– Нравится? Я сама сделала. А цветы с моей фермы.

Элис отвернулась и посмотрела в окно.

– У цветов есть тайный язык. Бывает, я надеваю несколько браслетов с разными подвесками, и это как тайный шифр, который никто, кроме меня, не понимает, если не знает моего языка. Но сегодня я решила надеть всего один цветок.

На щеке Элис дрогнул мускул. Джун переключила передачи, браслеты звякнули.

– Хочешь узнать значение каждого цветка? Я могу раскрыть тебе секрет.

Элис не отвечала, уставилась на проносившийся за окном буш, сухой, как трут. Они проехали решетку для скота [8], у Элис ухнуло в животе. Стрекот цикад мешал думать. Джун продолжала говорить:

– Я могу тебя научить.

Элис недружелюбно взглянула на сидевшую рядом незнакомую женщину. Джун ненадолго замолчала. Элис закрыла глаза. Ей хотелось, чтобы ее оставили в покое.

– Мы город проезжали. Ты все просмотрела. Ну ладно. Еще успеем съездить. – Джун попеременно нажимала на педали и переключала передачи; мотор заворчал, и грузовик замедлил ход. – Приехали.

Они свернули с проселочной дороги и выехали на узкую, более ровную дорожку, ведущую к дому. Грузовик перестал грохотать и тихо загудел. Изменился и воздух: запахло сладостью и зеленью. По обе стороны дорожки выросли цветущие кусты гревиллеи. Над зарослями дикого хлопчатника порхали бабочки-монархи, хлопали крыльями и перелетали от одного куста к другому – хлоп, хлоп, вуш! Элис невольно вытянула шею и выглянула в окно. На серебристо-серых узловатых стволах эвкалиптов висели белые улья, над которыми жужжали пчелы. Эвкалиптовая аллея вела к большому дому – самому большому, какой ей доводилось видеть воочию, и она поняла, что уже видела его раньше.

Дом выглядел более впечатляюще, чем на старой фотографии, которую она нашла в отцовском сарае, – фотографии, лежавшей в одном ящике с иссиня-черным локоном, перевязанным выцветшей лентой. Элис взглянула на волосы Джун: те, возможно, когда-то были темными, хотя сейчас их посеребрила седина.

В конце дорожки Джун развернулась и припарковалась у гаража, густо оплетенного лозой. Гарри сел и навострил уши; он бил хвостом, ударяя Элис в бок в такт с биением ее сердца. В кронах пели птицы. Дома это было ее любимое время дня, когда весь мир подергивался синевой накануне сумерек, а воздух пропитывался терпким запахом водорослей, вынесенных на берег отливом. Здесь все было иначе. Суше и теплее. Морем совсем не пахло. В небе не парили пеликаны, не кричали вороны-флейтисты. Элис уперлась ладонями в бедра и села ровно. Бабочка-монарх постучала в окно и зависла, словно слушая ее мысли – все то, что Элис не произносила вслух, – а потом улетела.

– Элис, добро пожаловать. – Джун выпрыгнула из кабины и взошла на невысокое деревянное крыльцо, ведущее на веранду. Она вытянула руку.

Элис не шевелилась. Гарри сидел рядом с ней; она нащупала место за ухом, где Тоби любил, чтобы его чесали, и почесала. Пес довольно заурчал. Больше никто не пришел за ней в больницу. Никто, кроме Джун, незнакомой бабушки, которой ее отдали, как потерявшуюся собаку. Улыбка Джун померкла. Элис закрыла глаза. Она так устала, так страшно устала, что ей казалось, будто она заснет и проспит сто лет. Она договорилась сама с собой: зайдет в дом и сразу ляжет спать.

Стараясь не смотреть в глаза Джун, Элис вылезла из грузовика вместе с Гарри. Глубоко вздохнула, собралась с духом и поднялась по ступеням.

Дом опоясывала широкая деревянная веранда, увешанная мерцающими керосиновыми фонарями. Птицы и сверчки пели песнь заходящему солнцу. Ветер шелестел в ветвях деревьев и разносил повсюду прохладный эвкалиптовый аромат. Элис взошла на веранду вслед за Джун, остановившись, когда та подошла к входной двери. Та открыла и закрыла противомоскитную дверь, а Элис осталась снаружи. Рядом сидел Гарри.

– Элис? – Джун вернулась к двери. – Я приготовила тебе комнату. Знаю, что у тебя была другая, но ты сможешь все там по-своему обустроить, – проговорила она через москитную сетку, а потом тихонько толкнула дверь.

У Элис текло из носа. Она утерла нос тыльной стороной ладони.

– Заходи, умойся и приляг. Я принесу тебе поесть.

У Элис поплыло перед глазами.

– Принести тебе горячее полотенце? Ванна там, в конце этого коридора. – Джун подошла к Элис.

Та слишком устала, чтобы возразить, и позволила отвести себя в дом. Она клевала носом, голова клонилась, как головка увядшего цветка. Гарри шел рядом.

Дом оказался таким большим, что Элис раскрыла рот в изумлении. Длинный коридор с бледными, как ракушка, стенами освещался лампами разных размеров, отбрасывающими мягкий разноцветный свет. Они прошли по коридору, устланному ковровой дорожкой. Повсюду стояли растения в горшках. Вдоль стен тянулись полки с книгами, баночками с белыми камушками, вазами с перьями и букетами сухоцветов. Элис хотелось до всего дотронуться.

Джун привела ее в просторную ванну, отделанную деревом и белым кафелем. Наполнила раковину теплой водой и открыла зеркальный шкафчик. Достала из него маленький флакон коричневого стекла, открутила крышку и отмерила несколько капель. В воздухе разлился теплый умиротворяющий аромат. У Элис слипались глаза. Джун окунула в раковину маленькое полотенце и протянула его Элис; та накрыла лицо и глубоко вдохнула. Тепло уняло боль в глазницах. Вытерев лицо, она заметила, что Джун не пошевелилась.

– Я тебя не оставлю. Я никуда уходить не собираюсь, – прошептала она.

Закончив умываться, Элис и Гарри следом за Джун поднялись по освещенной лампами винтовой лестнице. Наверху была маленькая дверь. Элис стояла в сторонке, пока Джун ее открывала, потом тихонько зашла. Джун щелкнула выключателем, Элис ахнула от яркого света и прикрыла глаза рукой. Джун тут же выключила свет.

– Дай я тебе помогу, – сказала она. Элис вся сжалась, когда Джун обняла ее за плечи, и вместе они пересекли комнату. Элис торопливо засеменила к кровати и забралась в мягкую постель, натянув на себя одеяло в темноте. Одеяло было невесомым, как перышко. Она ждала, пока Джун выйдет, но вместо этого почувствовала, как кровать подалась под весом присевшей на край бабушки.

– Будем привыкать друг к другу постепенно, Элис, хорошо? – тихо проговорила Джун.

Элис отвернулась от Джун, желая, чтобы та скорее ушла. Через некоторое время почувствовала, как она встала; дверь за ней закрылась с легким щелчком. Элис с облегчением вздохнула. А прежде чем уснуть, услышала цокот когтей Гарри по полу: тот повертелся на месте и улегся на пол у кровати.

Спустившись в коридор, Джун оперлась о стену, чтобы унять головокружение. Она не пила с самого утра.

– Она здесь?

Джун вздрогнула, услышав за спиной голос Твиг, и, не оборачиваясь, кивнула.

– У нее все хорошо?

Джун молчала.

– Не знаю, – ответила она. Стрекот сверчков заполнил установившуюся тишину.

– Джун.

Джун стояла на месте, опершись ладонью о стену.

– Она заслуживает такого же отношения, как и другие. Сама знаешь, – сурово и решительно сказала Твиг. – Да что там, она заслуживает большего. Ты, все мы, этот дом – мы обязаны дать ей все, что в наших силах. Она – твоя семья.

– Она его дочь, – ответила Джун. – Она его, и я не хочу к ней привязываться.

– Удачи, – хмыкнула Твиг, и ее голос смягчился. В разговоре снова возникла пауза. – Ты вся дрожишь.