Щегол - Тартт Донна

Ознакомительная версия. Доступно 41 страниц из 204

– Видишь, – говорил он – пиджак он давно скинул, теперь вот расстегнул запонки, бросил их в карман, закатывал рукава, – это отец твой научил меня прилично одеваться. Я ему за это благодарен.

– Да уж, мой отец нас обоих многому научил.

– Да, – искренне подтвердил он, яростно кивая, никакой тебе иронии, нос рукой вытер, – он всегда выглядел как джентльмен. Потому что – посмотри вон на мужиков в клубе – кожаные пальто, плюшевые треники, как будто только вчера эмигрировали. Куда лучше одеваться просто, вот как твой отец, пиджак хороший, хорошие часы – klassnyy, знаешь, простые такие – и стараться за своего сойти.

– Ну да.

Я уже обратил внимание на часы Бориса, такие детали-то подмечать – моя работа, часы были швейцарские, стоили, наверное, штук пятьдесят, часики европейского плейбоя – на мой вкус уж слишком броские, хотя по сравнению с утыканными драгоценными камнями платиновыми и золотыми глыбами, которые я видел в клубе, так очень даже и строгие. Я заметил, что на запястье у него с внутренней стороны синела вытатуированная звезда Давида.

– Это что? – спросил я.

Он вытянул руку, чтоб я мог рассмотреть:

– IWC. Хорошие часы все равно что кэш в банке. Случись что, всегда заложить можно или продать. Выглядит как нержавейка, но это белое золото. Всегда лучше, когда часы кажутся на вид дешевле, чем есть на самом деле.

– Да нет, я про татуировку.

– А… – Он поддернул рукав, с сожалением глянул на руку, но я уже не смотрел на тату. В машине особого света не было, но следы от иглы я где хочешь опознаю. – Звезда-то? Долгая история.

– Но… – Я знал, что про отметины от уколов спрашивать не стоит. – Ты же не еврей.

– Нет! – возмутился Борис, опуская рукав. – Конечно, нет!

– Ну тогда, сам понимаешь, хочу спросить, почему…

– Потому что я сказал Бобо Сильверу, что я еврей.

– Чего?

– Хотел, чтобы он меня нанял! Ну и соврал.

– Да ладно.

– Да! Правда! Он частенько заходил к Ксандре – крутился возле дома, вынюхивал, как бы его не обставили, типа, а вдруг твой отец не помер, – ну и однажды я набрался духу и заговорил с ним. Предложил свои услуги. Все к чертям катилось, в школе начались проблемы, кого в рехаб упихали, кого вышвырнули – с Джимми надо было развязываться, понимаешь, чем-то другим надо было заняться. Ну да, фамилия у меня, конечно, не ихняя, зато в России кучу евреев зовут Борисами, вот я и подумал – а вдруг? Ну а как он узнает? Я решил, татуха, мол, хорошая идея – убедит его, что я свой. Один мужик мне сотку был должен, вот он мне и набил. Сочинил жирную тоскливую байку про маму мою, польскую еврейку, про семью ее в концлагере, ы-ы-ы – только я ну тупорылый, не знал, что евреям-то татуировки делать нельзя. Ты чего ржешь? – запальчиво спросил он. – Ему нужен был кто-то вроде меня, понял? Я говорю по-английски, по-русски, по-польски, по-украински. Я человек образованный. Короче, он сразу просек, что никакой я не еврей, обсмеял всего, но все равно взял на работу, и это с его стороны было очень любезно.

– Как ты мог работать на мужика, который хотел убить моего отца?

– Да не хотел он твоего отца убивать! Это неправда, несправедливо. Только попугать хотел! Но да, я на него работал, почти год.

– И что за работа?

– Ничего незаконного, хочешь – верь, хочешь – нет. Обычный помощник – мальчик на побегушках, носился туда-сюда. Погуляй с собачками! Забери одежду из химчистки! В тяжелые времена Бобо мне был добрым и щедрым другом – да как отец он был мне, скажу тебе, положа руку на сердце. Уж точно отцовее моего отца. Бобо со мной всегда был честен. Более того. Он ко мне был добр. Я смотрел, как он работает, и многому у него учился. Поэтому ну пусть, что я ношу эту звезду – это в память о нем. А вот, – он засучил рукав до бицепса с шипастой розой и надписью на кириллице, – это в честь Кати, любви моей единственной. Я любил ее сильнее всех на свете.

– Да ты так про всех говоришь.

– Да, но с Катей-то все по правде! Я ради нее по битому стеклу босой пойду! Сквозь ад пройду, сквозь огонь! Жизнь отдам, с радостью! На всем целом свете никого я никогда больше так не полюблю, как Катю – вполовину даже. Она была одной-единственной. Один день с ней – и то счастливым помер бы. Но, – он снова опустил рукав, – нельзя никогда ничье имя на себе накалывать, не то потеряешь этого человека. Я когда эту татуировку делал, еще молодой был, не знал.

Кокаина я не нюхал с самого отъезда Кэрол Ломбард, поэтому теперь какой уж тут сон. В шесть тридцать утра Юрий наматывал круги по Нижнему Ист-Сайду с Попчиком на заднем сиденье в роли пассажира (“Свожу его в магазин! Куплю сэндвич с яйцом, сыром и беконом!”), а мы с Борисом, заряженные наглухо, болтали в каком-то отсыревшем круглосуточном баре на Авеню С, где стены были расписаны граффити, а окна затянуты мешковиной, чтоб рассвет в них не лез, Клуб “Али-баба”, Три Доллара за Шот, с 10 утра до полудня – Счастливые Часы, – и старались залить в себя столько пива, чтоб хоть чуть-чуть вырубиться.

– А знаешь, что я в колледже делал? – говорил я ему. – Я год учил разговорный русский. И только из-за тебя. Получалось, правда, херово. Читать так и не научился, знаешь, так чтобы засесть за “Евгения Онегина”, его, говорят, надо на русском читать, в переводе – совсем не то. Но я так часто о тебе думал! Вспоминал какие-то твои фразочки, все вдруг всплывало – ух ты, послушай-ка, у них Comfy in Nautica играет! Это ж Panda Bear! Вообще про этот их альбом позабыл. Короче, писал курсовую по “Идиоту” для семинара по русской литературе – мы в переводе читали, конечно, – ну и пока я его читал, я все время про тебя думал, как ты тогда сидел у меня в спальне, курил отцовские сигареты. Имена запоминались легче, если я представлял, будто ты их произносишь… по правде сказать, я будто всю книгу твоим голосом прослушал! Помнишь, там, в Вегасе ты где-то с полгода читал “Идиота”? На русском. И долго-долго ты только этим и занимался. Помнишь, как долго ты не совался вниз из-за Ксандры и мне приходилось тебе еду носить, как какой-нибудь Анне Франк? В общем, я прочел его на английском, “Идиота”, но мне хотелось, знаешь, дойти до этого уровня, чтоб тоже так освоить русский. Но я его так и не освоил.

– А, гребаная школа, – отозвался Борис, которого это ни капли не впечатлило, – хочешь по-русски говорить, так поехали со мной в Москву. За два месяца выучишь.

– Так ты скажешь мне, чем занимаешься, или нет?

– Да говорю же. Тем-сем. Так, чтоб на жизнь хватало. – Он пнул меня под столом. – Получше стало, да?

– Что?

В баре кроме нас было всего два человека – прекрасные, нечеловечески бледные мужчина и женщина, у обоих – темные, короткие волосы, мужчина тянется через столик, берет женщину за руку, прикусывает, пожевывает ее запястье с внутренней стороны. Пиппа, с тоской подумал я. В Лондоне уже почти полдень. Что она делает?

– Когда мы встретились, у тебя лицо такое было, будто ты топиться шел.

– Прости, день выдался тяжелый.

– А дома у тебя миленько, – заметил Борис. Ту пару с его места видно не было. – Так он твой партнер?

– Нет! Не в этом смысле!

– А я ничего такого и не говорю. – Борис критически оглядел меня. – Господи, Поттер, какой ты нежный! Да и та дамочка – это ведь жена его была?

– Да, – беспокойно ответил я, откинулся на спинку стула, – ну вроде как. – Отношения Хоби и миссис Дефрез так и оставались для меня глубокой загадкой, равно как и ее никуда не девшийся брак с мистером Дефрезом, – я все думал, что она вдова, а оказалось – нет. – Она, – я наклонился вперед, потер нос, – понимаешь, она в Северном Манхэттене живет, а он в Виллидже, но они все время вместе… у нее дом в Коннектикуте, они туда иногда ездят на выходные. Она замужем, но мужа ее я никогда не видел. В общем, я так и не знаю, что к чему. Честно говоря, они, похоже, просто добрые друзья. Извини, что я об этом. Сам не знаю, зачем все это тебе рассказываю.

Ознакомительная версия. Доступно 41 страниц из 204