Зеленоглазка (СИ) - Кейн Лия

-Прощай милая, - прошептал он. Слышала ли она? Кто знает.

Их руки разомкнулись, и Лейн тронулся дальше. Зеленоглазка так и осталась стоять там, позади него, а Лейн больше не оборачивался. Запретил себе.

Его взгляд блуждал по толпе провожающих людей, как вдруг он заметил ее отца. Решение пришло в голову молниеносно. Пусть будет так. Это будет именно то, что заставит его вернуться обратно домой. Его лошадь снова остановилась, а рыжеволосый мужчина удивленно уставился на него.

-Лейн?

-Здравствуйте господин Ховард. У меня к вам есть предложение.

Мужчина немного помедлил, не понимая, что же от него хочет парень, а затем кивнул, мол продолжай. Лейн нащупал в нагрудном кармане один золотой, и достав его тут же протянул мужчине.

-Прошу Вас не сватайте Астрид никому до моего приезда. Считайте это частью выкупа и моим обещанием жениться. Оставшийся долг верну в тысячу крат больше.

Мужчина пораженно вскинул бровь, едва ли не присвистнув.

-А потянешь ли ты такую сумму? Дороговато оцениваешь дочь мою, не уж то полюбилась так? – недоверчиво скрестил он руки.

-Полюбилась… Да только мучать ожиданием ее не смею я. Коли жив буду, отплачу златым. Заберу ее у Вас. Коли не вернусь, пусть пойдет за того, кто по сердцу ей будет. Ну что, могу я рассчитывать на ваше слово?

-Можешь. Вот только и я на твое должен рассчитывать. Мужчина, давший обещание, обязан его исполнить. И смерть твоя не избавление от него.

Господин Ховард поджал губы и упрямо стал ожидать ответа.

-Что ж, тогда держите монету поближе к сердцу, да не спускайте глаз с дочери, - уверенно проговорил Лейн.

Мужчина кивнул ему, а сам спрятал деньгу в руке, подальше от людских глаз.

Что ж дело сделано, и на душе теперь легче. Монетой тот не станет раскидываться, если кто предложит больше. Теперь она весит столько, что и сотня мешков с золотом не перебьют ее. Тяжела она от бремени данного обета. И Лейну ничего не останется только как вернуться обратно. Он не просто дал обещание отцу Астрид. Он сказал смерти нет. Лейн снова тронулся и больше уже не останавливался.

Глава 8. Война.

На западных землях было не спокойно. Алое солнце там окрашивало небо кровавыми лучами. А ночное светило пряталось в чернеющих тучах, зависших над полями и горами, словно зверек в своей норе. Ночи были темны и холодны, а предрассветные лучи были совсем неприветливыми и холодными, отрезвляя не хуже колодезной воды. По осени все чаще опускались ледяные туманы, в которых не видно было ни зги. Сырая земля казалась холоднее и тверже могильной плиты, когда воины с трудом пытались согреть свои кости возле огня. И чашка едва ли теплой похлебки была дороже любого золота в твоем кармане. Здесь были иные желания. И до боли простые мечты. Дожить хотя бы до рассвета.

Его воспоминания уже давно смешались друг с другом, он и не помнил их начала и конца. С трудом порою вспоминались его первые дни в армии. Ранняя зима тогда пришла незваной гостьей в те края. Война была в самом разгаре и только снежные завалы защищали их лагерь от лагеря противника. В такие морозы никто из сторон не совал носа друг к другу. Каждый отсиживался у костра в своем лагере, да по ближе к спине соратника. Но вот бураны стихли, а небо посветлело. Теперь противники были как на ладони. И помнится ему как в схватке первой не чувствовал он холода, как жар окутал тело, словно кокон. Он помнил только бешенный стук сердца и лязг стальных клинков повсюду. Спросил бы кто его в тот день после битвы о том, чего стоило ему просто стоять на своих ногах, да отражать атаку. И он бы не нашел ответа. Тогда и страх ему стал роднее всех близких. Ведь долго еще жил он с ним рука об руку, пока не научился видеть и принимать смерть каждый день. Пока сердце его не очерствело, а рука не заледенела, привыкшая пронзать мечом чужие такие же очерствевшие сердца.

Он помнил как раз разом смывал то снегом, то дождем кровавые разводы с лица и одежды. Как огрубели его руки, привыкшие держать свой меч. Он помнил, как теплым летом посмотрев на водную гладь, не узнал своего отражения в нем. Его светлые волосы были коротко острижены, маленькие морщинки тронули усталые глаза, в которых застыло тяжелое бремя. Он виделся себе загнанным зверем, уставшим и обессиленным. Война съедала его рассудок и волю. И только редкими темными вечерами его шершавые пальцы нежно гладили янтарь на шее, вырывая из глубин воспоминаний ее лицо. Застывший прощальный взгляд, направленный в его спину. Однако не потерявший надежду. Он ведь ей обещал вернуться, а значит нужно сдержать слово. Там матушка молитвы говорит ночами, там девушка любимая тоскует, и он обязан выжить ради них.

Зеленоглазка не прогадала, подарив ему оберег. Лишь благодаря нему он еще помнил кто он такой, и лишь благодаря ему, наверное оставался жив. Лейн много раз был на краю от смерти, когда острие лезвия проносилось почти у самой его шеи и груди. Он и сам не понимал, как оставался жив – как будто крылом незримым кто его оберегал. Иль может правда магия какая запечатана в кулоне, он был готов и этому поверить. Однако ежели и так, то что с того, ее любви он не предаст, пусть хоть взаправду будет ведьмой.

Как на зло в первый год войны он потерял свою лошадь, кобыла переломала ноги, когда угодила в оползень на краю приграничного леса. И теперь у него был иссиня-черный с отливом мерен на замену ей. Красивый конь имел длинную гриву и мохнатые копыта. Лейн забрал его с очередной разграбленной фермы. Конь одиноко вышагивал возле некогда бывшей каменной конюшни, перепрыгивая разломанные каменные стены. Видно было что питомец породистый из некогда знатной семьи. Жалко было его бросать там одного. Решил себе взять, воспитать. Вот только конь был не настроен на знакомство по началу. Пришлось его оседлать самым примитивным методом без седла, как это делали испокон веков его предки. Только после того, как этот оголтелый мерен проносил его добрых полчаса по округе, питомец видно решил, что этот непойми откуда взявшийся незнакомец достоин назваться его новым хозяином. И теперь у коня было имя. Его звали Буран – под стать его характеру.

Первые два года были самыми сложными, тогда королевская армия лишилась большей своей части воинов. Однако и у противника была картина не лучше. Теперь их армия состояла большей частью из наемников, да пьяниц, готовых сдаваться в плен за бутылку горячительного. Поэтому границы начали плавно возвращаться на свое законное место на карте. Деревни сдавали, сожженные фермы восстанавливали пленные чужеземцы, а разграбленные города на границах заново отстраивали. И много награбленного золота некогда принадлежавшее погибшим хозяевам, теперь было бесхозное, а значит принадлежало королевству. И по закону королевства все это золото отдавали воинам, в награду за победу. Уцелевшие жители благодарили мужчин в доспехах, выносили им хлеб да соль, когда те освобождали деревни. Иные же пытались отблагодарить и по-другому. И даже некоторые девицы пытались скрасить ночь усталого воина ласками. Но каждому свое.

Еще целый год Лейн охранял отвоеванные границы. Случались конечно единичные набеги, но то скорей от злости за проигранную войну. И ничего серьезного они больше не несли. Однажды в их лагерь пришли новости о подписании мира на долгие года, и подписи те были скреплены и кровью, и деньгой. Он помнил, как в тот день все праздновали, как к ним пригнали две телеги с медовухой. Все пили и он пил, будто в последний раз. Наслаждался горькой победой над всеми своими страхами, и над самой смертью. Ему лишь оставалось вернуться домой. Домой к друзьям и родным.

За три года войны он написал достаточно писем. И даже вел переписку с Марко, который тоже воевал неподалеку от него в другой дружине. Однако друг не долго пробыл там, Марко писал, что его ранило арбалетной стрелой. Она проткнула его правое плечо, повредив сухожилие, и теперь тот был не годен к дальнейшей службе. Рука плохо работала и меч стал бесполезным орудием. Спустя полтора года войны Марко вернулся в деревню к семье. А Лейн остался и выиграл эту войну. А самое главное выиграл свою жизнь. Не забывал он и о матушке своей, писал ей редко, однако всегда говорил в письме, чтобы к его приезду, та напекла пирогов с мясом и яблоками. И когда настал тот самый день его отъезда, Лейн тут же скрепил сургучом последнее письмо и передал его гонцу. Тот добежит быстрее ветра, а ему еще дела доделать нужно. Собрать телегу, да нагрузить ее дополна подарками, да трофеями военными, нанять возничего – он привезет ее немного позже. А он поедет дальше налегке, с двумя мешками золота. Того самого золота – один на выкуп, второй ему и матушке. Он ведь обещал отдать долг. И он его отдаст.