Рождение королевы (СИ) - Сдобберг Дина

— Так это уже вторая семья, — покачала головой Надя. — А я выходит…

— Да, это непросто. Официального статуса я тебе и ребёнку дать не смогу. Но от этого вы не перестанете быть моей семьёй, — гнул свою линию он.

— И это будет третья, тайная семья? — уточнила Надя.

— Да, будет так. — Со злостью кинул он вилку на стол.

— Нет, не будет, — сложила руки на груди Надежда. — А будет так. Ты, сейчас, не медля ни минуты, соберёшься со всеми своими вещами и убирëшься из этой квартиры. Я наведу здесь порядок, и верну ключи владельцам, маминым друзьям. И с этого момента, мы друг друга не знаем.

— Надя, хватит нести бред! Ты беременна. Ты всегда была умной бабой и должна понимать, что времена меняются, а это просто условность, — начал злиться и он.

— Не смей! — со всей силы ударила по столу Надежда. — Не смей повышать на меня голос! Ты работаешь в отделе иностранного вещания только благодаря протекции знакомых моего отца. И прекрасно осознаëшь, как быстро я могу зарубить все твои надежды на успешное будущее.

— Прекрасно, — поднял он руки вверх. — Решила показать мне высокомерную с@чку из влиятельной семьи? Ах, какое оскорбление, ей не сказали о том, что она трахается с чужим мужем. А дальше что?

— Что дальше, тебя не касается. Решения буду принимать я, — холодно закончила Надежда.

Чувства застыли, трясло от злости и глупости ситуации. Надежда задавалась вопросом, отчего в её голову не пришла мысль разузнать самой всё о своём любовнике? Тем более, что заканчивали они один факультет! Просто с разницей в тринадцать лет.

В тот же день она оказалась в больнице. Решение она приняла молниеносно. Её гнало желание разорвать всё, что связывало её с этой грязной и лживой ситуацией.

Вот только что-то пошло не так, и в себя Надежда пришла только через сутки. В палате было темно, рядом на стуле сидела мама.

— Мы не успели буквально на десять минут, — всхлипнула она.

— Мам, ты не понимаешь, — голос плохо слушался и казался чужим.

— Чего? Чего тут непонятного, Надя? Но зачем ты так… Мы бы помогли, мы бы, — Нина Георгиевна плакала.

— Послушай, — вздохнула Надежда и начала рассказывать.

Смысла скрывать от родителей что-то она не видела.

— И что? Если тараканы появляются, то их травят! А не сжигают весь дом! — разозлилась Нина Георгиевна. — А ребёнок без отца… Кого этим удивишь? И да, мы никогда этим не пользовались, но кто бы посмел «удивиться»? Не забывай, кто твой отец.

— Как же я об этом забуду? Мой папа антиковед, — через силу улыбнулась Надя. — Как там было принято в древнем Риме, чтобы наказать обидчика, кому жаловались?

— Ты прекрасно сама знаешь. О мести просили Фурий, — напомнила Наде мама. — Фурии взываю к вам, отдаю вам этого человека, оскорбившего и унизившего меня, целиком и полностью. Отдаю вам его ноги, и руки, и живот, и глаза, и сердце, и печень, и его разум. Да будет проклято и разрушено дело его, да предадут и обманут его те, кому он верил, да воздастся ему страданиями его детей за страдания моих. Дайте мне увидеть его неудачи, боль и смерть и я почту вас жертвой!

— Маам — протянула удивлённая Надя, почувствовав неприятный холодок по позвоночнику. — Ты же сейчас не всерьёз? Проклятья?

— Деточка, ну конечно, — поцеловала её в лоб мама. — Просто установленные ритуалом обращения слова. Древние римляне они ведь всё делали по оговорëнным правилам. Но… Надя, мне очень жаль.

Почему мама плакала, Надежда поняла потом. Решив прервать беременность, она отняла у себя возможность стать когда-нибудь матерью.

— Цена, — тихо сказала она своему отражению в окне.

После выписки из больницы она ушла из профессии, оборвав всё и здесь. На кафедре, где работала Нина Георгиевна, нужен был секретарь. А Надя там была своей.

О том разговоре в тёмной палате Надежда вспомнила, когда узнала, что телекомпанию, которую создавал и возглавлял её бывший любовник, у него отжали его же друзья. Сам он долгое время пил. А вскоре он и вовсе был убит.

Впервые за долгие годы строгая рациональность восприятия мира для Надежды затянулась туманом суеверия. Уж больно созвучна была реальность словам, сказанным её матерью, просидевшей ночь над дочерью в бессознательном состоянии и с мыслями, что не просто потеряла внука, но и саму возможность стать бабушкой. Это настолько пошатнуло привычную картину мира, что Надежда заговорила об этом с матерью.

— Доченька, на календарь посмотри, какой год идёт. Ну, какие ещё Фурии? Просто человек был лживый и гнилой, вот дорожка и привела к закономерному итогу. Тебе врал, жене врал, может ещё кому. — Вроде как указала на явные вещи мама. — С судьбой, как и с древними богами, не шутят.

Глава 15

Всё чаще Надежда Аркадьевна задумывалась о том, что будет дальше. Её волновала даже не собственная старость, и не закономерный уход. А судьба квартиры. Что будет с книгами, с любовно выпестованными мамой атмосферой и уютом?

Часто гуляя среди деревьев во дворе или сидя на лавочке, она поднимала глаза к своим окнам, сиротливо темнеющим среди ярко и гордо горящих собратьев. И мысли от этого зрелища становились лишь мрачнее и тоскливее.

У неё ведь действительно, никого кроме Аллы Михайловны получалось, что и не было. Когда-то очень давно, Аллочка, как ласково называла её Нина Георгиевна, пришла студенткой, потом была аспиранткой, а потом стала коллегой и подругой Ии Маяк. Отправившись её поздравлять в дом престарелых, Надежда словно вернула себе кусочек памяти.

— А ко мне и приехать будет некому, — вздохнула она, зайдя в подъезд.

— Простите, что? — спросила вдруг темнота, напугав Надежду Аркадьевну.

— Ой, — схватилась она за грудь.

К счастью, подъехал лифт, а его кабина была хорошо освещена.

— Извините, я не хотела никого пугать. Просто показалось, что это вы мне, — оправдывалась сжавшаяся в комок девчонка, что уже месяца три работала в их доме уборщицей.

— Ничего, это вы меня извините. — Приглушила голос Надежда Аркадьевна, глядя на потрёпанную переносную люльку от коляски. — Опять на работу с малышом?

— Оставить не с кем, а до нашего автобуса ещё долго. Решила здесь подождать, на остановке ветренно. — Мяла край куртки девчонка.

— Вот и правильно, — заверила её Надежда Аркадьевна, заходя в лифт.

Она прекрасно понимала, что девчонка врёт. И скорее всего, это не первая ночь, когда она с ребёнком ночует в подъезде. Появилась новая уборщица у них с синяками на лице и глубоко беременной. Работала до последнего, да и пропадала всего дней на десять. Аккуратная, обязательная, очень тихая и вежливая… В доме было много пожилых людей. Ещё больше родителей состоятельных людей. И все вежливо не лезли не в своё дело.

Надежда Аркадьевна разогрела куриный суп с вермишелью, отрезала кусочек свежего белого хлеба, аккуратно намазала ароматную мякоть сливочным плавленым сыром. Окинула свой ужин взглядом и пошла в коридор.

— Ошибусь, ну и пусть. Будет наука, — строго смотрела она на своё отражение в зеркале лифта.

— Надя, — тихо позвала она. — Тебя ведь Надей зовут?

— Да, — неуверенно ответила девушка.

— Знаешь, ждать позднего автобуса в квартире всё же удобнее, чем в подъезде. Даже таком чистом и спокойном, как наш, — улыбнулась ей Надежда Аркадьевна. — Бери малыша и пойдём.

— Да мы уже уходим… — Зачастила девушка.

— Надя, — строго, как разговаривала со студентами, бегающими без конца на кафедру. — Врать не хорошо. Поздно вечером, ты ещё здесь. А утром уже здесь. Даже если выйти в шесть утра. Это же не первая ночь, что ты ночуешь здесь? Пойдём, я живу одна, обидеть вас некому.

Девушка заметно нервничала. Хоть и послушно пошла за Надеждой Аркадьевной.

— И как назвала, — спросила Надежда Аркадьевна свою тёзку.

— Аркаша, — ответила ей девушка. — Просто как назвать не знала, а врача, который принимал звали Аркадием.

— Какое совпадение. Мой отец тоже Аркадий и тоже доктор, только не от медицины, а от истории, — расцветала в душе у Надежды Аркадьевны уверенность, что поступила она совершенно верно.