Повелитель огня (СИ) - Опсокополос Алексис

— Прости, Владыка! Прости меня окаянного! Не ведал, что…

Договорить пленник не успел — воин в чёрном ударил его кулаком по голове, и бедняга замолчал. А дружинник вытянулся по струнке, задрал подбородок и выпалил:

— Славься, Владыка!

— Здрав будь, чёрный брат, — ответил суровый хозяин северных земель. — Где поймали отступников?

— На границе. Пытались перебраться в земли ратичей, но вышли на нашу заставу.

— Долго бегали?

— Да почитай месяц. Во время сражения с погаными у Пепельного рубежа дёру дали. Ушли в лес, там спрятались, переждали, а потом пробирались на юг.

— Позор, — негромко произнёс Владыка, после чего повернулся к беглецам и окинул каждого из них безэмоциональным, но пронзительным взглядом.

Стоящий на коленях не выдержал этого взгляда и снова запричитал:

— Прости, Владыка! Со страху побежал, не по злому умыслу! Прости, дурня! Разреши искупить!

Глядя на него, второй пленник тоже упал на колени и взмолился:

— Прости, Владыка! Позволь искупить! Не губи!

Третий же стоял, опустив голову, и молчал.

— А ты почему на колени не упал? — спросил его грозный правитель. — Или не стыдно тебе, что бросил товарищей в бою?

— Стыдно, Владыка, — ответил дезертир. — Велишь — встану на колени, но разве это смоет мой позор?

— Такой позор можно смыть только кровью, — произнёс Владыка Севера, взял беглеца за подбородок и посмотрел тому в глаза, да не просто посмотрел, а словно просверлил насквозь своим тяжёлым взглядом, после чего добавил: — Хочешь смыть?

— Хочу, владыка.

— И жизнь отдать готов?

— Готов, владыка.

— А зачем бежал, если такой храбрый?

— Не знаю, Владыка. Но не повторится такого больше.

— Как зовут?

— Угост!

— Смотри мне в глаза, Угост! Ты раскаиваешься в своём поступке?

— Да, Владыка!

Повелитель северных земель долго смотрел в глаза дезертиру, словно пытался там что-то рассмотреть. Видимо, в итоге рассмотрел, потому что отпустил Угоста и резко схватил за подбородок второго пленника, поднял того с колен, посмотрел ему в глаза и грозно рявкнул:

— Имя⁈

— Трун, — ответил пленник и часто заморгал, однако взгляд не отвёл, сдержался.

— Смотри мне в глаза! Ты раскаиваешься?

— Да, Владыка!

— Готов искупить кровью?

— Да, Владыка!

То же самое Владыка Севера проделал с третьим дезертиром — с тем, кто истерил больше всех и никак не хотел подниматься с колен. Звали бедолагу Меша, и он тоже в итоге заявил, что раскаивается и готов смыть свой позор кровью.

После общения со всеми тремя дезертирами Владыка Севера призадумался примерно на минуту, а потом указал рукой на Угоста и обратился к командиру стражников:

— Отпустите его. Он раскаивается. Дайте ему одежду и помогите вернуться в отряд, пусть попросит прощения у товарищей и продолжает служить.

— Благодарю, Владыка, — едва выдавил из себя, опешивший дезертир. — Славься, Владыка!

Но Владыка Севера уже смотрел на Мешу. Он указал на него и произнёс:

— Этот тоже раскаивается, но он трус. От такого толку в бою не будет. Передайте его белым братьям, пусть работает и смывает свой позор не кровью, а потом.

Меша тут же снова упал на колени и заголосил:

— Хвала тебе, справедливый Владыка!

Суровый правитель бросил на трусливого дезертира презрительный взгляд, после чего посмотрел на Труна. Покачал головой и сказал:

— А третий не раскаялся. И не раскается.

— Нет, Владыка! — завопил дезертир. — Я раскаялся!

— Трус, отступник, да ещё и лжец. Я приговариваю его! Уведите!

— Нет! Пощади, Владыка! Не губи! — Трун кричал, пытался вырваться, но двое стражников, лихо подхвативших беднягу под руки, сразу же куда-то его потащили.

Начальник стражи принялся разбираться с Угостом и Мешей, а Владыка Севера уже потерял к дезертирам всякий интерес. Он смотрел на бегущего к нему верховного ра́дника Скурата — первого помощника Владыки и самого преданного ему человека.

— Прилетел лазу́рник с письмом от нашего ве́домца из Велиграда! — сообщил подбежавший ра́дник.

— Что в том письме? — поинтересовался Владыка Севера.

— Ве́домец пишет, что Станимир с Бориславом на мир пошли и войне между Златояром и Велиградом конец.

— А что же Светозар?

— Вестей из Славина пока нет, но Светозар не успел привести свою дружину к осаждённому Велиграду.

— Не успел? Или вообще не вёл?

— Этого я не знаю, Владыка, но обязательно выясню.

— Что ещё пишет ве́домец?

— Пишет, что огневики помогали златичам.

— Это смелое заявление. Открыто помогали?

— Нет, владыка, но Борислав в этом уверен. И ещё ему пришлось отправить сына аманатом в Крепинск.

— В Крепинск? — переспросил Владыка Севера, и впервые на его лице появилась хоть какая-то эмоция — искреннее удивление.

— Меня это тоже удивило, Владыка, — сказал Скурат.

— В Крепинск — это путь в один конец, — произнёс хозяин северных земель. — Похоже, неприятности у Борислава только начинаются.

Примерно так выглядит лазу́рник:

Глава 5

— Как спалось, княжич? — спросил меня Влок, зачерпывая ложкой щи из глубокой тарелки. — Хорошо отдохнул?

— Да не сказать чтобы я накануне сильно устал, — заметил я, отламывая кусок от краюхи хлеба и сооружая некое подобие бутерброда с бужениной.

Меня удивляла привычка Влока есть утром щи, но, похоже, здесь это было вполне нормально. Я же предпочитал завтракать хлебом, мясом, салом, яйцами и прочими продуктами, привычными для меня. В этот раз хозяйка харчевни при постоялом дворе ещё и свежеиспечёнными блинами порадовала. К сожалению, не было кофе, а горячий напиток из иван-чая обычный чай заменял плохо. Поэтому в плане горячего питья приходилось довольствоваться сбитнем.

Мы провели в пути уже трое суток. Ехали примерно по четырнадцать — шестнадцать часов в день. Каждые два с половиной — три часа делали остановку в путевом стане. Там возничий менял лошадей, а мы могли сходить по малой или большой нужде, размять конечности и перекусить или взять с собой свежих продуктов в дорогу.

А вот гусаков не меняли. Эти ящеры были невероятно выносливыми, они могли хоть сутки идти, главное — вовремя их кормить и поить.

Попутчиков, выехавших с нами из Велиграда, я так ни разу и не увидел, будто они и не выходили вовсе на путевых станах. Или выходили, стараясь не попадаться мне на глаза. Как оказалось, ехали эти две повозки только до Яровца, и на въезде в этот городок они просто отстали от нашего каравана и исчезли. Дальше мы ехали одни.

Надо сказать, транспортная инфраструктура в этом мире была организована не на уровне десятого-двенадцатого веков, а намного круче. Это тоже удивляло, но так как я давно уже дал себе слово ничему не удивляться, то воспринимал всё как должное.

Хотя, конечно, ехать было тяжело. В первую очередь психологически — мне это просто надоело уже на второй день. Человек двадцать первого века, а я им остался, три часа на самолёте уже с трудом выдерживает. А тут время как на поезде, только трясёт и ни гаджетов, ни газет, чтобы отвлечься. Хорошо хоть попутчик попался разговорчивый: отвечал на все мои вопросы и подробно рассказывал обо всём, что меня интересовало.

Вот и сейчас, глядя на огонь в светильнике, я не удержался и задал очередной вопрос — тот, что интересовал меня с первого дня в этом мире:

— Влок, а как работает светильник?

— Что значит, как работает? — удивился дружинник, отставив ложку.

— Ну как он светит? Почему?

— Потому что в нём запас, он даёт свет.

— А очаг работает как?

— Там тоже запас.

— А почему в светильнике запас даёт только свет, а в очаге свет и жар?

— Так, потому что, то светильник, а то очаг, — ещё сильнее удивился Влок. — Странные ты вопросы задаёшь.