Громче меча 2 (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator"

Час Х пробил.

Сейчас я пойду туда и покажу всем обитателям дворца, что батя в здании.

«Батя идёт в здание, блядь!» — подумал я, обходя дворец по западной стороне.

Примечания:

1 — Река Ганг — среди индусов распространено мнение, будто бы омывание в Ганге очищает от грехов (но не от гельминтов, которых в реке много), а смерть на её берегу — путь к мокше, читай, выходу из круга перерождений, что есть бесконечное страдание. Индусы стремятся умереть у Ганга, особенно в Варанаси — самом священном городе индуизма. Ну и если индус потерпел «успех» и умер на берегу Ганга, то его сжигают, а прах выбрасывают в Ганг — типа, это канон, поэтому богоугодно. Правда, дрова стоят дорого, а их надо дохуя — что-то около 300–500 килограмм дров на одно взрослое тело, полностью сжечь труп удаётся не всегда, поэтому в реку часто сбрасывают недогоревшие тела. А иногда, если семья усопшего слишком бедна, то тело и вовсе не сжигают, а сбрасывают as is. В основном это касается тел детей, беременных женщин, местных святых, а также умерших от проказы, змеиных укусов, ударов молнии или чумы — дети от 2 до 5 лет считаются «чистыми», как и беременные, а проказа, чума и змеиные укусы — тут страх заразиться «кармой» усопшего. А теперь представь, уважаемый читатель, тело умершего от лепры, плывущее по Гангу… И индусы в этой же воде купаются, и пьют воду, и стирают одежду, и чистят зубы. Всё — в одном и том же Ганге, потому что воды Ганга просто не могут быть нечистым — ты что, долбоёб и не знаешь⁈ В общем, это мрак религии. Антисанитария, вспышки эпидемий, нищета и экзистенциальный ужас. Но местные как-то уже привыкли, даже те, что живут ниже по течению Ганга, которым и разбираться со всеми этими трупами. Родственникам-то уже похуй, что будет дальше с «очищенным» телом… Так что, уважаемый читатель, если вдруг увидишь просветлённого туриста, пьющего воду из Ганга с выражением лица познавшего всю суть всей хуйни Будды — не мешай. Он выбрал свою мокшу. А ты — лучше таблетку от дизентерии проглоти и следи, блядь, за обувью — в почве Индии водятся червячки, способные проникать под кожу и их потом заебёшься выковыривать. В наших палестинах это экзотические болезни, поэтому наши палестинские врачи лечат всё это не особо эффективно и склонны собирать консилиумы на каждый случай — интересно же, блядь.

Глава шестая

Май нейм из Вайтали, бат юр нат геттинг аут ов зис щит

*27 день юся, провинция Тея, региональная столица Наньхэ, дворец вана*

— Хм-фр-х-х… — глубокомысленно изрёк охранник, увидев окровавленное лезвие меча, вышедшее из его груди.

Равнодушно вытаскиваю меч из его тела и лёгким взмахом срубаю голову своей очередной жертве. Ковалёв Инкорпорейтед — мы работаем только наверняка!

Смахиваю кровь с меча, вытираю его об одежду жертвы и возвращаю в ножны.

«Куда там голова укатилась?» — осмотрелся я в коридоре.

Я же сейчас в роли лысого со штрихкодом на затылке, поэтому нельзя оставлять слишком много свидетельств своей деятельности — нахожу отрубленную голову, берусь за ногу трупа и оттаскиваю всё это в подсобку с инвентарём уборщика.

Осталась, конечно, лужа крови посреди коридора, но я не настолько лысый со штрихкодом, чтобы ещё и пол мыть…

Но лёд сломан, путь открыт, дорога показана — больше ничего не мешает мне зайти в северо-западную часть дворца. И при этом никто не знает, что батя уже в здании и всё пропало!

«Я самурай, я ниндзя!» — с неподдельным самодовольством подумал я, подходя к двери. — «Или самураи и ниндзя — это противоположные типы деятельности?»

К сожалению, в японской культуре не разбираюсь, и моё знакомство с нею ограничивается тем, что я в юности всерьёз раздумывал специализироваться на ремонте японских тачек. Но потом, слава богу, отпустило, и я занялся нормальными тачками — BMW…

Ещё я узнал кое-что о Японии из роликов Профессионального Юрия, ну, об их шоу — тогда-то я и понял, что страна ебанутая, причём в не очень хорошем смысле.

«То ли дело Поднебесная…» — подумал я с улыбкой. — «Здесь своя атмосфера, что-то кажется странным, что-то противоестественным, но зато всё логично, если покопаться и разобраться».

В Японии же, насколько мне известно, есть автоматы по торговле поношенным женским бельём (1) — это абсолютно нездоровая хуйня. Петрович как-то рассказывал, что у них там прямо дохуя охотников на трусы и спрос жёсткий, поэтому кто-то пиздит женское бельё в прачечных, а кто-то официально покупает.

«Хорошо, что я в благословенной Поднебесной», — в очередной раз поблагодарил я Небо.

Здесь фетишистов на трусы, насколько мне известно, нет. Есть, конечно, ебанутые личности, обожающие убивать людей, но это ведь социально приемлемое действие, хе-хе-хе…

Открываю двустворчатую дверь и мне открывается вид на внутренний сад, с ещё одним фонтаном в виде позолоченного дельфинчика. Вот он, фетишист — дельфинов нездорово любит, сукин сын, ха-ха-ха!!!

— Приветствую тебя, — произнёс какой-то тип.

Он вышел из-за цветущей сливы, красивого дерева, которое, если мне не изменяет память, очень символично и что-то значит в поэмах жанра Ши — вроде как, эмоциональные коды. Ну, типа, вот эта слива — это символ судьбы, стойкости и одиночества.

— Юся? — спросил ещё один тип, вышедший из-за плакучей ивы, стоящей у искусственного ручья.

Плакучая ива — это символ грусти и прощания, но только при условии, что рядом вода. На самом деле, в Храме я зачитывался произведениями жанра Ши, поэтому сейчас просто напоказ, даже для себя, делаю вид, что мне это чуждо. Ну, потому что взрослым и самодостаточным мужикам не пристало интересоваться всякой хуйнёй…

— Вы ведь специально выбрали эти деревья, чтобы потом выйти из-за них, педики? — с усмешкой спросил я.

Выглядят они как полупокеры — одеты в шёлковые халаты, но морды у них не азиатские, а европеоидные. Волосы длинные, кожа бледная, а ростом они существенно выше, чем среднестатистические обитатели Поднебесной.

Как я понимаю, приехали они, вместе с Мирулом Рунтропом, из земель белых призраков.

— Давно не было юся, — улыбнулся «ивовый» тип. — Кровь юся по-особенному вкусна…

На нём халат синего цвета, подпоясанный перевязью с западным мечом. Не силён в классификации холодняка, но это отдалённо похоже на рапиру.

Он белобрысый, почти как я, только светлее, глаза светло-голубые, а физиономия холёная и лощёная, будто фотомодель на съёмках.

— Говоришь так, будто пробовал её на вкус, — усмехнулся я. — Но сдаётся мне, что ты обычный пиздобол.

— Делим честно? — уточнил «сливовый» тип.

Этот одет в сиреневый халат, а на поясе его висит палаш с развитой корзинчатой гардой.

Волосы у него пепельного цвета, глаза карие, но физиономия тоже холёная, как у бьюти-блогера.

— Пятьдесят на пятьдесят, — кивнул «ивовый». — Но его меч достанется мне.

— Не пойдёт, — покачал головой «сливовый». — Я чувствую сильную кровь, исходящую от этого меча. Тебе придётся уступить мне двадцать процентов.

— Идёт, — согласился «ивовый».

— Там, откуда я родом, есть одна народная поговорка… — произнёс я с усмешкой.

— Да? — скривил губы «ивовый». — И какая же?

— Не дели шкуру не убитого медведя, — ответил я. — Подумай об этом, когда я буду наматывать твои кишки на свой меч. Кстати, кто из вас отзывается на имя Мирул Рунтроп?

— Его здесь нет, — ответил «сливовый». — Меня зовут…

— Мне похуй, как тебя зовут, — перебил я его. — Где Мирул?

— Тебе необязательно это знать, ведь ты уже мёртв, — усмехнулся «ивовый».

— Что ж, — вздохнул я. — Времени мало, ребята — пора умирать…

Бросаю огненный плевок в «сливового», а сам кидаюсь на «ивового», молниеносно выхватившего рапиру.

Зазвенела столкнувшаяся сталь и я ощутил, что этот кровосос довольно-таки силён… но недостаточно!

— Н-на! — бью я его левой рукой.