Научи меня любить (СИ) - Guardian Angel

При упоминании последнего меня обдает жаром, а сердце срывается в бешеный галоп.

– Что, поссорились? – по-своему расценивает мою реакцию и перепуганное лицо, Влад.

– Нет, просто… я… у меня сейчас очень много работы, и мы практически не видимся, – нет, ну а что еще я могу сказать? Что я страус, прячущий голову в песок? Что специально загружаю себя работой по самое «не могу», чтобы времени не оставалось ни на что кроме сна? К слову сказать, Глеб подобной мне херней не страдает. Первые несколько дней моего усиленного бегства он еще пытался со мною увидеться, звонил, приглашал посидеть в ресторане, поиграть в боулинг, на худой конец, сходить в кино, но я каждый раз находил 1001 «отмазку», ссылаясь на непроходимую занятость. К концу недели ему предсказуемо надоели эти танцы с бубном, и он исчез с поля моего радара.

– Ну, значит, придется найти время, – безапелляционно заявляет Влад, пристально заглядывая мне в глаза, – Алик, если ты еще не понял, то мы тут не в игрушки играем. Человеческая психика – очень тонкий и сложный инструмент, с которым мне приходится работать. Я не потерплю неуважения к себе и к своей работе. Насколько я помню, мы изначально договорились, что Глеб примет участие в моей терапии, когда это потребуется. На основании этого я и построил всю систему твоего лечения. Так что выкрои вечерок другой для того, чтобы заняться и приятными вещами, – ни тени улыбки, одна лишь сталь в голосе и хмурый, недовольный взгляд темных глаз.

– Х–хор–рошо, – блею я под силой его давления, – простите.

– Что ж, раз мы все выяснили, тогда приступим.

Через час, перед моим уходом, Влад говорит:

– В общем, так, Алик. Как смог, я тебя подготовил, теперь всё дело за тобой и Глебом. Будете делать всё правильно, не торопясь, повторного рецидива может и не быть. Просто не забывай о концентрации внимания на самом процессе, а не на своих мыслях, страхах и ощущениях. Живи настоящим. Забудь о прошлом, – наставительно говорит Владислав Илларионович, стоя на пороге своего кабинета, – если что, звони. Всё, удачи и успехов.

– Да, спасибо, и Вам всего хорошего, – вежливо прощаюсь я и ухожу. После гипноза состояние выжатого лимона. В голове пусто и гулко. Всё тело будто ватное. Иду, а ноги заплетаются. Выхожу на улицу, вдыхаю свежий осенний воздух. Делаю несколько шагов по тротуару и вижу черный припаркованный Порше с сидящим на капоте Глебом.

Дергаюсь, чтобы ретироваться к своей машине, но не успеваю. Говорю же, слабость. Сильные руки перехватывают меня и разворачивают к себе.

– Не надоело бегать? – зло шипит в лицо Глеб, сжимая мои локти.

– Глеб, пусти, мне больно, –, но мужчина глух к моим мольбам. В нем клокочет ярость и гнев.

– Нет, малыш. Хватит. Добегался, – грозно рычит он, сверкая грифельно–серыми от злости глазами, – теперь ты от меня уже никуда не денешься. Садись в машину, – не просьба, приказ. Открывает дверь и ждет, пока я сяду на пассажирское сидение.

– А как же моя… – не успеваю договорить, властный голос меня перебивает:

– Отправлю людей, пригонят. Садись уже, Алик!

Признаться, видеть Глеба в таком состоянии мне еще не доводилось. Казалось, что он из последних сил сдерживается, чтобы не устроить мне разнос.

Делать нечего. Раздражать его еще больше своим упрямством желания нет, да и страшно как–то. Сажусь, пристегиваюсь. Прямиком едем к Глебу домой. Субботний день, дороги свободны, долетаем за десять минут. Выходим, поднимаемся на лифте на восемнадцатый этаж его элитного дома, заходим в квартиру. Всё это мы проделываем в полной, гробовой тишине. И как только дверь с тихим щелчком закрывается, Глеб впечатывает меня в нее спиной и впивается болезненным, злым, сминающим поцелуем и так же резко отстраняется, говорит:

– Совет на будущее. Не испытывай моего терпение, Алик. Тебе может это не понравиться, – отходит и направляется вглубь квартиры. А я стою и начинаю закипать от негодования. Срываюсь с места и иду за ним.

– Да как ты смеешь так со мной разговаривать, – моему возмущению нет придела, – кто ты такой, чтобы приказывать или угрожать мне?

– О, поверь, Алик, это всего лишь предупреждение, – хищно улыбается он, сложив руки на груди, – я – взрослый мужчина, глава компании, бегаю за тобой, как какой–то мальчишка, и уговариваю о встрече, а ты… – Глеб подходит и тыкает пальцем мне в грудь, – строишь из себя, черт знает что.

– Да кто тебя просит за мною бегать, Глеб? – не выдерживаю, ору я, – чего ты вообще ко мне привязался?

От моих слов он дергается, как от пощечины и отступает. Лицо его разглаживается и перестает уже напоминать маску зверя, которому прищемили хвост. На нем сейчас больше усталости и грусти, чем гнева и ярости.

– Знаешь Алик, ты меня просто поражаешь, – разочарованно говорит мужчина, медленно подходя к бару, – я никак не могу тебя понять, – налив себе выпить, одним глотком выпивает, – то ты признаешься мне, по пьяной лавочке, что устал меня хотеть, думать обо мне… – слышу эти слова и стону в голос: «ну кто бы сомневался…», – то делаешь всё, чтобы мы не встречались. Может, объяснишь мне, тупице, чего ты хочешь? – жемчужно–серые глаза Глеба смотрят мне прямо в душу.

Присаживаюсь на диван, судорожно соображая, что же на это ответить. Запал кричать и топать ногами кончился. Всё, «сдулся» шарик, уже не лопнет.

– Я боюсь тебя, Глеб, – говорю правду, не вижу смысла лгать, – меня до «усрачки» пугает твоя сильная и властная натура. Ты давишь ею, подчиняешь себе, а я этого не хочу. Хватит с меня и одного раза… – резко осекаюсь, смотрю на Глеба, он хмурится, обдумывает мои слова, – да, не буду отрицать, меня к тебе тянет. Да что уж там… – нервно усмехаюсь, – я пиздец, как хочу тебя, но… – судорожно вздыхаю, – в тоже время боюсь своих чувств к тебе, – замечаю в его глазах испуг, усмехаюсь, поясняю, – нет, Глеб, это не любовь. Можешь не переживать на этот счет. Меня уже давно отучили испытывать это чувство… – да что ж такое, чего это меня тянет на откровения о прошлом. Черт! Черт! Черт!

– Что с тобой случилось полтора года назад, Алик? – тихим, глубоким, с нотками сочувствия и участия голосом спрашивает Глеб.

– Но как… – вспыхиваю я.

– Влад сказал.

– Да как он посмел…? – не знаю зачем, подскакиваю на ноги.

– Стоп! Сядь! – властно осаживает меня Глеб и как-то смущенно добавляет. – Пожалуйста.

Сажусь обратно на диван. Сверлю его тяжелым взглядом своих прищуренных глаз.

– Не сопи так грозно, Алик, а то мне уже страшно, – усмехается Глеб, а я тут же успокаиваюсь от этой озорной улыбки. Как же он красив, когда на нем нет привычной маски холодного тирана, – «док» ничего мне не рассказывал. Лишь только то, что с тобою что-то произошло около двух лет назад. И что те события стали причиной твоего расстройства. Это всё. Так что не кипятись.

Какое-то время он молчит, давая мне возможность успокоиться.

– И всё же, не хочешь рассказать мне, что случилось…

– Нет! – поспешно восклицаю я, перебивая Глеба.

– Ладно, как хочешь, – и вот снова предо мною привычный генеральный директор строительной компании, сдержанный и властный мужчина.

– Прости, но я ни с кем не могу обсуждать эту тему, – решаю сгладить острые углы я.

– Хм… Ладно. Забудем. Ты голоден? – отрицательно качаю головой, не понимая, почему мне так обидно от его безразличия и отсутствия настойчивости.

– Нет, спасибо, не хочу. Глеб, зачем ты меня сюда приволок? – задаю я самый главный вопрос.

– А разве у тебя сегодня была не последняя встреча с Владом? – лукаво улыбается он, с кошачьей грацией подкрадываясь ко мне и толкая меня на диван, – разве нам не пора перейти от теории к практике, как советовал тебе врач.

От чуть хриплого, волнующего голоса мужчины, от тяжести его сильного тела, запаха его утонченного парфюма, от всего этого у меня по телу пробегает стая мурашек, поднимая волну желания и накрывая ею с головой.

Смотрю ему в глаза и тону… Жидкое серебро с поволокой возбуждения рушит все мои заслоны и кордоны. Вскидываю руки и притягиваю его к себе. Прижимаюсь своими губами к его, решительно раздвигаю их языком и страстно целую, захватывая право лидерства. Какое-то время Глеб позволяет мне вести. Трогать и ласкать себя, тискать и сжимать. Возбуждать и кружить голову. Но в один прекрасный момент всё меняется. Рывок и я уже лежу без верхней одежды, еще рывок и я полностью вжат его телом в диван, сам же он, возвышаясь надо мною, целует каждый миллиметр моего изнывающего по нему тела.