Государство против революции - Крашенинников Павел Владимирович

Внутренняя «матрешка» советского права была спрятана внутри внешней – советского законодательства. Это было сделано заблаговременно и совершенствовалось постоянно.

На момент начала коллективизации действовал Земельный кодекс РСФСР 1922 года [97], который был принят в качестве одного из базовых нормативных актов НЭПа. В кодексе не было запрета на выход из земельной общины для заведения единоличного, самостоятельного хозяйства на хуторах или отрубах. Провозглашалась возможность ведения крестьянами как единоличных, так и коллективных хозяйств.

Этот нормативный акт не отменялся и не приостанавливался в период коллективизации и массового раскулачивания крестьян. Формально он действовал в военный и послевоенный периоды, вплоть до 1971 года. Конечно, в него вносили поправки, направленные на обобществление крестьянского труда, и его первоначальная миссия была существенным образом изменена [98]. Однако, по большому счету, властям этот документ не мешал проводить в деревне свою политику. Про него вспоминали по мере необходимости.

Запоздалая попытка систематизировать советское земельное законодательство была предпринята накануне коллективизации. Первым кодифицированным актом о земле на уровне Союза ССР стали «Общие начала землепользования и землеустройства», утвержденные Постановлением ЦИК СССР от 15 декабря 1928 года [99] (далее также – «Общие начала»), которые состояли из 13 разделов, посвященных как общим положениям о землеустройстве и землепользовании, так и правовому режиму разных видов земель (земли специального назначения, городские земли, земли государственного запаса и др.).

Основой земельного строя Союза ССР провозглашалась национализация земли, то есть отмена навсегда частной собственности на земельные участки и установление на землю исключительной государственной собственности Союза ССР. Всякого рода сделки, нарушающие в прямой или скрытой форме начало национализации земли (купля-продажа, залог, дарение, завещание земли, самовольный противозаконный обмен землей и т. п.), признавались недействительными и влекли за собой уголовную ответственность участников этих сделок, лишение их по суду права пользования землей.

Согласно ст. 7 «Общих начал» все желающие обрабатывать землю своим трудом могли получить ее в трудовое пользование путем вступления в одно из существующих объединений землепользователей или образования новых землепользований. Преимущественное право на получение земли в трудовое пользование имели сельскохозяйственные коллективы, а также бедняцкое и середняцкое безземельное и малоземельное население.

Основной обязанностью землепользователей являлось «правильное и целесообразное использование предоставленной им земли». Земля предоставлялась в трудовое пользование без установления срока.

«Общие начала» принимались уже после решений XV Съезда ВКП (б) о коллективизации (декабрь 1927 года). Соответственно, коллективным хозяйствам предоставлялись преимущества перед другими трудовыми землепользователями. Им выделялись земли, более удобно расположенные, допускающие облегченную обработку и обеспеченные необходимыми для ведения правильного хозяйства водой и дорогами.

Несмотря на преимущественное регулирование деятельности коллективных хозяйств, «Общие начала» декларировали и другие формы земельного хозяйствования, и потому в итоге этот законодательный акт оказался ненужным документом. Известный специалист в области советского земельного права О. С. Колбасов отмечал: «Через три-четыре года после принятия «Общих начал» в основном была завершена сплошная коллективизация, и картина землепользования в сельском хозяйстве изменилась коренным образом; сохранились лишь остатки единоличного трудового землепользования, которому в «Общих началах» и республиканских земельных кодексах было отведено так много места. Кратковременность эффективного действия «Общих начал» землепользования и землеустройства и земельных кодексов союзных республик объясняется еще тем, что в условиях сплошной коллективизации сельского хозяйства оказалось неприемлемым распространенное ранее понимание земельного законодательства как системы норм, регулирующих организационно-хозяйственную деятельность землепользователей в сельском хозяйстве, т. е. условия членства в кооперативах, имущественные отношения в них и в крестьянских дворах и т. п.» [100].

О неэффективности сельского хозяйства в СССР красноречиво свидетельствовали данные, предоставленные Н. Д. Кондратьевым [101]: «Общая численность населения в США в 1925 году составляла 115 млн человек, из них живущих вне городов – 53 млн человек, т. е. меньше половины, 46,1 %. В СССР, по данным на 1 января 1926 года, при общей численности населения в 146 млн человек сельское население составляло 120 млн человек, т. е. 82,2 %. В США – 6,5 млн ферм, у нас – 24 млн хозяйств. На одну ферму приходится 20 десятин, у нас – 4 десятины. Доходность фермы в 1925 году составляла 2500 руб., у нас – 302 руб. Едва ли больше 10 % всего населения Америки пользуется доходом с земли как с единственного источника, остальные же 36 % работают в качестве рабочих сельского хозяйства» [102]. При этом тот факт, что в США земля находилась в частной собственности, конечно же, умалчивался.

Попытки легализовать колхозный строй в дальнейшем упорно продолжались. 17 февраля 1935 года ЦК ВКП (б) и СНК СССР был утвержден новый Примерный устав сельскохозяйственной артели [103] вместо документа с аналогичным названием от 1930 года. Устав назвали сталинским [104]. Документ определял правовой режим колхозной земли как всенародной государственной собственности, закрепленной за артелью в бессрочное пользование и не подлежащей ни купле, ни продаже, ни сдаче в аренду. Из общественных земель в личное пользование каждому колхозному двору выделялось от четверти до половины гектара, а иногда даже целый гектар.

За счет получаемых доходов артель должна была погасить обязательства перед государством по поставкам и возврату семенных ссуд, расплачиваться с машинно-тракторными станциями за использование техники, засыпать семена для посева и фураж для прокорма скота, создавать неприкосновенный семенной и кормовой фонды, фонд помощи старикам и инвалидам, нуждающимся семьям красноармейцев, содержать детские дома и ясли, выделять часть продуктов для продажи государству или на рынке. Все, что оставалось после этих изъятий, распределялось между колхозниками по трудодням [105]. В общем, сплошная барщина на государство при практически полном отсутствии сил и времени для обработки выделенного семье клочка земли и отсутствии механизмов защиты от неурожая вследствие природных катаклизмов.

Результатом этой системы вкупе с практически полным изъятием всего урожая в 1932 году стал массовый голод 1932/33 годов в целом ряде регионов СССР. Власть создала все условия – можно сказать, открыла ворота – для возвращения одного из всадников Апокалипсиса, а конкретно – всадника на вороном коне по имени Глад, то есть голод, а за ним, как известно, следует другой – по имени Смерть [106].