Рай земной - Хенке Ширл

ГЛАВА 5

Магдалена наблюдала за старухой еврейкой, которая, сгорбившись, сидела на углу улицы. Ее шестилетний внук храбро сражался, но потерпел поражение от двух мальчишек постарше, которые обыскали скудный мешок с поклажей, припрятанный его бабкой. Он закричал и попытался ударить их, когда они швырнули древнееврейскую Библию в канаву и столкнули туда же мальчика. Умудренное жизнью лицо старой женщины перекосилось от боли. Она просто сдалась, словно ничего не видела. Магдалена бросилась через двор и выскочила на улицу, отгоняя мальчишек кнутом. Потом привела оборванных бабку с внуком на кухню и предложила им немного еды и денег.

Через несколько часов слава о ее доброте распространилась по городу, и еще несколько обездоленных изгнанников с надеждой собрались возле ее дома. Дон Бернардо был в Сеговии на аудиенции у Торквемады, а донья Эстрелла – во дворце, так что Магдалена временно исполняла роль хозяйки дома. Она открыла ворота и чем могла помогла этим путникам, следовавшим в Кадис – главный пересылочный пункт Андалузии.

Но ее попытки продолжались недолго, ибо слухи об этом достигли дона Бернардо. Магдалена испугалась, что он приставит к ней кого-нибудь из этих ужасных «глаз инквизитора», уличных мерзавцев, которыми была наводнена Севилья и который станет шпионить за ней. Всего через три дня пришло письмо с угрозами, а сегодня ее отец явился лично, страшно рассерженный из-за ее «иудейской деятельности».

Бернардо Вальдес смотрел на свою младшую дочь, самую своенравную, избалованную и непокорную из детей доньи Эстреллы. Он не был до конца уверен, все ли четыре дочери его собственные, но в данном случае это не имело никакого значения. Они были выгодны для политического брака или для других целей. А эта красивая девушка будет его лучшим предложением королевскому двору. Поразительные зеленые глаза Магдалены и ее каштановые волосы наверняка не останутся обойденными вниманием короля. Вот только если бы ему удалось держать ее подальше от святой палаты!

Он прочистил горло и положил руки на свое растущее брюшко.

– Ты не только оказывала непозволительную помощь евреям, но и убегала без сопровождения к этому проклятому лекарю Торресу, Миральда рассказала мне, что на прошлой неделе он даже приходил к тебе в наш дом. Я не хотел бы, чтобы из-за тебя наша семья подвергалась риску.

– Я не могла видеть, как люди, которые были нашими друзьями и соседями, отправятся в изгнание ни с чем. То, что я сделала, было актом христианского милосердия, а не «незаконной помощью». Моя дружба с Бенджамином Торресом не должна огорчать тебя. Он обращенный, личный лекарь короля, пользуется большим расположением при дворе.

– Нельзя доверять марранам, и не имеет значения, какого они ранга. А его еврейский брат уехал из Кастилии, забрав деньги, нарушив королевский указ.

– Поскольку все дороги забиты евреями, которых вынудили уехать, я не обвиняю его за то, что он бежал, прихватив свое состояние до того, как разыгралась эта трагедия, – сказала Магдалена, показывая в окно.

Улицы Севильи были забиты евреями мужчинами, женщинами, детьми, тащившими остатки жалкого имущества, которое могли унести на спине. Им было отказано даже в том, чтобы нагрузить скудными пожитками вьючных животных. Бернардо прищурил глаза, и они засверкали, как холодный серый металл.

– Отныне ты не будешь иметь дела с марранами. А чтобы ты больше не могла помогать этим Долговязым еврейским свиньям, которые валяются на дорогах, ты поедешь в поместье. Я прикажу слугам связать тебя по рукам и ногам, вставить в рот кляп я погрузить в карету. А когда это грязное дело закончится, ты будешь мне благодарна, что я спас твою репутацию. И тогда ты прибудешь во дворец и станешь служить королеве.

Магдалена заметила высокомерную решимость, отразившуюся на покрасневшем лице отца. Он выполнит все свои угрозы, если она не возразит. Ее плечи вызывающе выпрямились.

– Я упакую свою одежду, хотя не вижу в этом смысла, раз буду заперта в поместье.

– Ты будешь ожидать моего вызова во дворец. Миральда поможет тебе собраться, – с приторной заботливостью добавил Бернардо, выиграв на этот раз. Он сильно запугал дуэнью святой палатой. Глупая старая карга доносила ему о каждом слове дочери.

Обиженная предательством Миральды, Магдалена отказалась, чтобы та помогала ей собрать вещи. Она складывала мягкие шерстяные платья, шуршавшие шелка, богатые парчовые и шитые золотом платья и думала, благодаря каким кровавым деньгам накупил ее отец всю эту одежду. Когда-то она прыгала бы от восторга при виде этих прелестных вещей, изысканно обставленного дома – всех этих приманок, которые ожидают благородные женщины из дворянских семей. «На не таким способом. И не такой ценой», – подумала она, в ужасе закрыв глаза и сжимая вышитую серебряной нитью накидку. Она была такой дурой, такой эгоисткой, когда думала, что жизнь ее потеряла смысл с тех пор, как Аарон лишил ее невинности и уплыл. Ее разбитое сердце исцелится, но жизнь многих семей невосстановимо разрушена этим изгнанием. Их разбитые сердца никогда не исцелятся! Вот если бы ей удалось переговорить с Бенджамином до отъезда. Магдалена положила накидку в дорожный сундук и огляделась. Миральда все еще была внизу, получала последние наставления от отца. Это хорошо. Она подкралась к маленькой шкатулке с драгоценностями и отперла ее.

Сверкнуло великолепное кольцо с крестом Торресов. Оно было, безусловно, самой дорогой ее вещью, но цена кольца не имела для нее значения. Предчувствие подсказывало ей, что кольцо надо спрятать. Даже то, что у шкатулки всего один ключ, не было достаточно надежным. С тех пор как ее отец присоединился к братству, все его домашние жили в постоянном страхе. «Ни на одного слугу больше нельзя положиться», – печально подумала она. Вытащив из шкатулки большой медальон, она раскрыла его и вынула маленький шелковый мешочек из этой украшенной безделушки. Там лежал ароматический шарик, служивший амулетом от болезней. Магдалена открыла крошечный мешочек и спрятала в него кольцо, затем быстро положила его я медальон. Она застегнула вокруг шеи золотую цепочку, опустив между грудей медальон с его драгоценным содержанием.

– Отныне я наверняка никогда не заболею, потому что никогда не расстанусь с медальоном.

От ее внимания не ускользнул рисунок на медальоне: словно по иронии судьбы он был инкрустирован жемчужным крестом.

Палос, 2 августа 1492 года

– Мы благословенны, друг мой, несмотря на многочисленные страдания, – тихо сказал Кристобаль Колон, закончив свою простую молитву во время обеда в маленькой таверне.

Лицо. Аарона Торреса исказилось в мрачном подобии улыбки.

– Я могу лишь позавидовать твоей вере, – со вздохом ответил он, поднимая бокал с вином и сделав большой глоток горьковатой красной жидкости – пойла, которое предложили им в отдаленном маленьком порту. Он поморщился, с отвращением посмотрел на пережаренную баранину и кусок грубого черного хлеба, лежащие на его тарелке.

Кристобаль улыбнулся:

– Это не та изысканная еда, которую тебе подавали дома, но все же немного лучше корабельных сухарей, которые тебе придется есть через несколько недель.

– Во время войны мне приходилось терпеть и худшее, – ответил Аарон, пытаясь одолеть с помощью ножа жесткое мясо. – И ты прав. Мы благословенны, а может, нам просто везет. Не знаю, что из этого правда, но если бы так своевременно не появился этот старый моряк, что отплыл в Португалию, нам бы не удалось набрать Новых матросов.

Светло-голубые глаза Колона вспыхнули в ответ:

– Педро Васкес был нам ниспослан как знамение, он – человек, который видел золотой остров Сипангу, а потом потерял его в тумане.

– Я подозреваю, что в тумане своею воображения, – усмехнулся Аарон. – Он же был, по твоим расчетам, далеко от ирландского берега.

По лицу генуэзца промелькнул озорной огонек, который всегда подавлялся его серьезной натурой.