Забытая клятва Гиппократа - Градова Ирина

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55

– Как это? – не поняла я.

– Да алиби у меня на время убийства Юли не оказалось, понимаете ли! – развел руками Анатолий. – На работе выходной случился, мать в больнице, и я, естественно, оставался дома один. Вот никто и не смог подтвердить, что я весь день дома просидел – только к матери сходил на пару часов, а потом вернулся и не выходил до утра.

Да уж, отсутствие алиби является серьезным основанием для того, чтобы счесть человека подозреваемым номер один! Однако, насколько мне известно, только по этому основанию осудить его невозможно.

– У вас не нашли ничего, что свидетельствовало бы о вашей причастности к убийству жены, верно? – спросила я.

– Так-то оно так – не нашли, – закивал Анатолий. – Зато обнаружили лекарства, ампулы разные, шприцы и решили, что я и есть самый виноватый! Как я ни объяснял, что моя профессия обязывает держать подобные вещи дома, это, кажется, мало кого интересовало.

Понимаю. Когда-то сама побывала в похожем положении – просто счастье, что нашлись люди, помогли в трудной ситуации! А вот Анатолию Устименко не повезло… Хоть Карпухин и предупреждал меня не болтать лишнего, но я все же решила кое-что рассказать.

– Послушайте, Анатолий, – осторожно начала я, – лично я вам верю. Дело в том, что у нас имеются кое-какие основания считать вас жертвой следственной и судебной ошибки. Возможно, вашу жену убил другой человек.

Устименко поднял на меня широко раскрытые глаза, в которых застыло недоверие, смешанное с робкой надеждой.

– Правда, что ли? – внезапно осипшим голосом пробормотал он.

– Я пока не могу вам сказать ничего определенного, но мне очень нужно узнать, не было ли в окружении Юлии подозрительных личностей.

– Вы имеете в виду кроме Егора?

– Да, каких-нибудь еще… Например, коллега имел на нее зуб или, скажем, пациентка разозлилась за что-то?

– Нет, – покачал головой Анатолий после недолгого раздумья. – В нашей больнице у Юли проблем не возникало. А вот в прошлой было дело.

– А где она работала раньше?

– В «тройке». Десять лет почти там отгорбатилась, а потом ее попросили – по собственному желанию. Правда, я считаю, Юле услугу оказали, а она злилась!

– Так что там случилось-то?

– Юля едва под статью о причинении смерти по неосторожности не загремела, вот что! У нее умерла женщина на тридцать восьмой неделе беременности. Согласно заключению комиссионного судебно-медицинского исследования основной причиной смерти явилось то, что у пациентки оказался грипп. Над Юлей повисло обвинение в том, что она своевременно не произвела кесарево сечение. При наличии показаний к оперативному родоразрешению она якобы выжидала, вместо того чтобы оказать своевременную помощь роженице, что привело к гипоксии плода, гипоксии беременной, развитию осложнений и, наконец, смерти больной.

– Значит, комиссию назначали? И Юле позволили уволиться по собственному желанию?

– Она была на хорошем счету, а заведующая отделением – ее близкая подруга, – пояснил Анатолий. – Кроме того, больница тоже ведь скандал не приветствовала, поэтому тут же нашлись объяснения тому, почему Юля эту пациентку не прокесарила, и дело зашло в тупик. Она тихонько перешла работать к нам, но отец женщины успокаиваться не желал. Он ходил по инстанциям, требовал открытия уголовного дела. Ему везде отказали, и тогда он стал слать ей письма…

– Письма? – насторожилась я. – Откуда вы знаете, что это был именно он?

– Так некому ж больше!

– А какого содержания письма? – спросила я. – Что именно он писал? Угрожал?

– Да ведь я, знаете ли, не читал, – растерянно моргая, проговорил заключенный. – То есть при мне Юля одну такую писульку получила – ничего, только посмеялась и выкинула. А потом я уже переехал. Но вот пока она еще на старом месте дорабатывала, этот мужик частенько ее у проходной караулил. Как увидит, вскакивает и давай орать, что она убийца, что ее-де отмазывают, покрывают, что в нашей стране справедливости не добьешься.

Он замолчал.

– Ну, а вы-то сами как считаете? – спросила я, поняв, что продолжать Анатолий не собирается. – В смысле Юлиной вины?

– А что тут скажешь? – пожал плечами мужчина. – Меня там не было… Однако, думаю, она все же виновата, случай ведь даже не тяжелый… В общем, зря девчонка померла, я так скажу. И мужик этот, папаша ее, в чем-то прав. Юля, конечно, не хотела ее смерти – да кто в здравом уме этого пожелал бы? Но факт остается фактом, сами понимаете…

– Вы не припомните, как звали этого человека… или хотя бы его дочь?

– Да что вы, я никогда и не знал! Но в «тройке» должны знать, наверное?

Я тоже так думала, правда, существовала опасность того, что из заведующей отделением придется выцарапывать документы с боем. Что ж, сдаваться я не собираюсь: в конце концов, на кону свобода Анатолия Устименко, а это немало. Чем дальше, тем больше я убеждалась в том, что мужик сидит совершенно беспричинно, отбывая чей-то чужой срок. Как могло получиться, что следователь не выяснил того, что узнала я, ведь это могло иметь непосредственное отношение к гибели Юлии! Меня внезапно посетила мысль о том, сколько, должно быть, человек вот так же, как Анатолий, сидят по тюрьмам и колониям по всей стране только потому, что у какого-то следователя не хватило терпения опросить всех свидетелей, выяснить все обстоятельства до конца, – даже подумать страшно!

Леонид полагал, что ему крупно повезло: погибший патологоанатом Родион Кудрявцев работал в той же больнице, где когда-то начинал он сам. Скорее всего, старые связи должны помочь ему в наведении справок. Перед визитом он звякнул Илье Гольдштейну, который дослужился до заведующего патолого-анатомическим отделением. Леонид не слишком заботился о том, чтобы поддерживать старые связи. К его удивлению, это с ним старались не терять контакта те, кто его знал, и только поэтому в жизни патологоанатома еще оставались старые приятели, к которым можно обратиться в случае чего. Леонид понятия не имел, почему так получается. С женщинами дела обстояли похожим образом: он, казалось, притягивал их как магнит, не прилагая для этого ни малейших усилий. Они приходили к нему легко и охотно, а уходили незаметно, очевидно, так и не получив того, на что рассчитывали.

– Ну, ты даешь – ОМР! – хохотнул Илья, крепко пожимая руку Леониду и провожая его в свой кабинет. – Знаем-знаем, как же! А ты здорово изменился, знаешь? Помнишь, какими мы были, когда работали здесь?

– Молодыми? – рискнул предположить Кадреску, не вполне понимая, что имеет в виду старый приятель.

– Не просто молодыми – совсем зелеными, тощими, как проволока! Слушай, как ты умудрился сохранить такую потрясающую форму? Я вот, как видишь, распустился совсем, – Гольдштейн со смехом указал на свой явно обозначавшийся под халатом живот гурмана и любителя пива. – Жена периодически сажает на диету, но я добираю кило в местном буфете!

Леонид не испытывал презрения к людям, пренебрегавшим собственным здоровьем. Скорее он жалел их, жалел тела, погребенные под слоем жира, дряблые мышцы, не получавшие должной тренировки, расплывчатые черты лица, испорченные двойными подбородками, нездоровым цветом и мешками под глазами. Сам Кадреску посещал бассейн четыре раза в неделю – благо он находился прямо в больнице. Приходя еще до открытия, он имел в своем распоряжении сорок минут чистого времени, которые посвящал беспрерывному плаванию от одного борта до другого, засекая время по секундомеру. Кроме того, он бегал каждое утро в парке по часу или около того и, несмотря на это, никто не сказал бы по свежему лицу Кадреску, что он поднимается ежедневно не позже пяти. Занятия карате, которые он начал в девятнадцать лет, не прекращались до сих пор, хотя находить время для тренировок становилось все труднее. Зато результат всего этого приносил Леониду ожидаемое удовлетворение: зеркало улыбалось ему по утрам, отражая безупречный торс, которому позавидовал бы любой глянцевый журнал.

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55