Ликвидаторы времени. Охота на рейхсфюрера - Рыбаков Артем Олегович

— Тссс, Акимыч, здесь мы… — тихо, так, чтобы не слышали часовые, успокоил я его. — Ты в этом сарае спать будешь? Если да, то потерпи немного — через несколько минут поговорим, — и я пополз в темноту.

Удалившись от дома метров на сто, я связался по рации с командиром и обрисовал ситуацию. Возможность разжиться парой грузовиков и пощипать немцев раззадорила Фермера, и после недолгих размышлений он велел нам ждать подмогу, а пока более подробно разведать обстановку.

Через сорок минут к нам подтянулся сам командир в сопровождении Люка и Тотена. Посовещавшись пару минут и предупредив по рации Трошина, мы поползли к дому.

Часового у машин снял лично командир — провел, так сказать, мастер-класс. Несмотря на его внушительные габариты, никто даже не заметил, как Саша подобрался к фрицу. Чуть слышное шуршание — и вот Фермер уже выходит из-за грузовика, демонстративно отряхивая ладони.

Люк «исполнил» часового на крыльце. Дождавшись, когда скучающий солдат остановится у угла дома, Саня напрыгнул на него и, зажав ладонью рот, вогнал нож под подбородок.

Пока мы ждали подмогу, я ухитрился переговорить с Акимычем и узнал, что двери в доме хорошо смазаны, а вот половицы, особенно в комнате, скрипят.

«Штурмовая» тройка собралась у крыльца. Фермер подает команду, легонько хлопнув меня по плечу. Распахиваю дверь, и Люк с командиром проскальзывают внутрь. Теперь уже Люк открывает дверь, а мы с командиром входим в комнату.

В лунном свете вижу двух немцев, спящих на полу метрах в полутора от двери. Еще двое расположились на лавках, а один — занял кровать хозяина дома. Явно командир.

Фермер жестами показал, чтобы я занялся лежащими на полу, а Люк — парой на лавках.

Как только половица скрипнула под ногами метнувшегося мимо меня Люка, я подскочил к спящим и от души «пробил пенальти» их головами. Со стороны Люка донеслись приглушенные хрипы и весьма неприятные булькающие звуки. Развернувшись, я увидел, как командир стаскивает с кровати немца и глушит его своим немаленьким кулаком.

Все, дело сделано!

Я вышел на крыльцо:

— Парни, хорош прятаться! Давайте сюда! Да, и Семена Акимовича позовите!

Окинув взглядом окрестности, я собрался вернуться в дом, но тут открылась дверь и выглянувший Фермер спросил:

— Тох, а почему ты их всего лишь вырубил, а не уделал вчистую?

От неожиданности вопроса я даже растерялся.

— Ну, зато форма кровью не испачкалась… — брякнул я первую пришедшую в голову отмазку.

— Угу, а в следующий раз что, поцелуями взасос их душить будешь? Давай, «чистодел», заходи.

В доме все было вполне пристойно: трое пленных аккуратно лежали в одном углу, а убитые — в другом.

— Давай, раздевай их по-быстрому, — приказал мне Фермер.

— Зачем? — удивился я.

— Точно! Это же у «твоих» шкурка не попорчена… Их и раздевай!

Пока я, матерясь про себя, ворочал немаленьких фрицев, стаскивая с них форму, в дом пришел староста.

— Ну что, поручик, вот и транспорт теперь есть, — поприветствовал его наш командир, — к утру грузчики… в штатском подтянутся, тогда и поедем за хлебом.

Соломин шутку, по вполне понятным причинам, не понял, но успех нашей маленькой операции оценил и даже решил нас подбодрить:

— А, товарищ командир, может, ребятам того… за успех?

— Ни-ни, мы — на работе не пьем! — ухмыляясь, ответил ему Фермер. — Вот все дела сделаем, тогда — конечно…

Акимыч понимающе кивнул:

— Да я так… А, может быть, поесть?

— Семен Акимович, помилосердствуйте, — а я и не знал, что командир так выражаться может! — давайте вначале дело доделаем!

— Ну, дело так дело…

В шестом часу утра подтянулись остальные бойцы. По задумке командира мы должны были приехать к амбару всемером, припахать полицаев на погрузку и, нагрузив свежезахваченные грузовики зерном, отбыть на машинно-тракторную станцию, где и спрятать похищенное в укромном месте.

Пленных, как и трупы, на «круппе» увез Бродяга, сказав, что он придумал интересную комбинацию, а участвовавшие в «ночном разбое» разместились в грузовиках и пригнанном Казачиной кабриолете.

Соломин поехал с нами. Во-первых, полицаи его знали, да и по протоколу передача подотчетного имущества должна была проходить по всем правилам. Так что Акимыч уселся на переднем сиденье кабриолета рядом с Тотеном, а Фермер так и изображал важную персону, вольготно разместившись в одиночку сзади.

По взмаху руки командира наша маленькая колонна тронулась в путь.

Ехать было всего ничего, и уже через четверть часа мы добрались до места. Мы подъехали к воротам зернохранилища, когда из какой-то дощатой будки нарисовался заспанный субъект, обряженный в потертый серый пиджак, коричневые шерстяные брюки и давно не чищенные сапоги. Судя по лицу, его вчерашний отход ко сну не обошелся без четвертинки первача, а то и без поллитры. Однако на плече его висел мосинский карабин, а ремень оттягивали магазинные подсумки.

Судорожно потирая лицо, охранник силился понять, что это за столпотворение с утра пораньше.

Ясность внес Акимыч, споро выскочивший из машины:

— Васька, ирод! Опять вчера нажрались?! Что ж вы меня перед большими людьми позорите?! Урою! — и повернувшись к Фермеру, продолжил: — Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие! Мигом в чувство их приведу!

Тотен залопотал по-немецки, изображая из себя переводчика.

— Gut! Sehr gut! — старательно произнес командир.

— Карашо! Но надо быстро! — вольно перевел Тотен.

— Где Антип? Дрыхнет? — продолжил «прессовать» полицая староста.

Тот, мающийся похмельем, явно был ошарашен всей этой кутерьмой. Мы, уже вылезшие из машин, откровенно потешались над недотепой.

— А грузить зерно кто будет? Или, может, мне господина майора попросить? Дескать, извиняйте, господин майор, сторожа в зюзю нажратые, так что, пожалте, сами мешки таскать?!

Васька в ответ блеял что-то сокрушенное, но разобрать детали из-за дружного гогота ребят было сложно. Акимыч дал сторожу подзатыльник и приказал отпереть ворота.

На шум из-за амбара показался второй сторож. Судя по его виду, он только что проснулся, причем спал он в более комфортных условиях, поскольку был весь облеплен соломой. «В ригу [20] залез, что ли?» — подумал я.

Однако ситуацию он просек весьма быстро и даже попытался продемонстрировать выправку, валко промаршировав в направлении высокого начальства. Люк с Тотеном снова зашлись от хохота. И даже командир слегка улыбнулся, до того потешно выглядели потуги Антипа. С грацией пьяного и давно сломанного робота-андроида он поприветствовал Фермера, вскинув руку к козырьку плисового картуза, после чего скосился на старосту:

— Семен Акимович, позволь доложить? — и, получив разрешение в виде кивка, продолжил: — А чего нам надрываться-то? Вона, палонныя погрузят.

— Какие такие пленные? — судя по выражению лица, Акимыч слышал об этом в первый раз.

— Так вчера мудровские троих комиссарских злавилы. В Старое вяли, да у нас пакинули. Усе роуна, да нас господа немцы должнцы прыехаць.

Староста повернулся к Фермеру и, увидев, что тот кивнул, ответил:

— Ну, давай вяди своих пленных.

Минут через десять Антип действительно привел троих красноармейцев — седого мужика лет сорока и двух парней лет двадцати пяти, с изможденными, осунувшимися лицами.

Пока один полицай возился со здоровенным, действительно «амбарным» замком, а другой — ходил за подневольными грузчиками, мы успели провести экспресс-совещание.

Я сразу спросил Сашу, действительно ли он собирается «припахать» пленных, на что получил ответ, что, дескать, если совсем доходяги, то припряжет полицаев. А так — легенда, мать ее, обязывает…

Внимательно оглядев пленников, Фермер наклонился к Тотену и что-то прошептал ему на ухо.

— Господин майор говорит, что вас хорошо покормят, но вы должны хорошо работайт! А вы, — и Тотен уставился на полицаев, — за свою провинность будете им помогайт! Это есть приказ!