Явор - Ройс Мэри

– Так кто это сделал? – повторяет и пинает кусок уха в мою сторону. Поднимаюсь на ноги и смотрю ему прямо в глаза. Я привык провоцировать опасность, и сейчас делаю это на автомате. – Поприветствуйте новичка, – дает приказ своим шавкам, отстраняясь назад.

Толпа из местных дикарей окружает и теснит меня. Ни слова не говоря, бугай резким выпадом впечатывает в мое лицо костлявый кулак. Я не замечаю, как оказываюсь на полу. Мне начинают прилетать беспощадные удары, взрываясь по всему телу острой болью. Я стараюсь прикрыть голову руками, но по онемевшим вискам понимаю, что это бесполезно. От очередного пинка поясницу пронзает резью. Глухой сдавленный звук вырывается из моего окровавленного рта, пока я пытаюсь поставить блок, но не успеваю, и что-то тяжелое разбивается о колено, пронзая его тупой болью.

– Хватит, – спокойно, как ни в чем не бывало, басит Зверь, и все моментально расступаются. – Встань, – новый приказ, на этот раз мне. Конечности парализованы нервной судорогой, но стиснув зубы, присаживаюсь, опираюсь на одно колено и медленно поднимаюсь. Зверь делает шаг навстречу и кладет руку на мое плечо, крепко сжимая его. – Вот теперь, парень, твоя задница в моей банде. Ты явно из желтых рядов. Белый Тайсон, – усмехаясь, главарь упырей небрежно взъерошивает копну моих волос. Его злорадный смех прорывается сквозь намордник гулким эхом. А в сумасшедшем взгляде читается азарт. – Идем, подлатаем тебя, – хлопает по спине и подталкивает вперед.

Толчок болезненно отзывается во всем теле, отчего я оступаюсь и неудачно подворачиваю правую ногу. Режущая боль стрелой пронзает колено. Но дискомфорт отходит на второй план, когда он обнимает меня рукой, сжимая плечо мертвой хваткой.

– За что ты сидишь? – Перекатываю во рту сгусток крови и сплевываю его.

– Тебе лучше не знать, – чеканит зверюга. В нем чувствуется стержень. В каждом движении читается уверенность и господство над всеми. – А ты отчаянный малый, мне нравятся такие. Теперь тебя никто не тронет. Хотя после твоего зверского нападения на нигерское ухо, ты бы и без моей помощи продержался среди этих гондонов.

– Давно сидишь?

Боль в колене мешает нормально передвигаться, но мне приходится идти. Покоящаяся на моем плече рука зверя не позволяет остановиться.

– Давно ли я сижу? Дай-ка подумать, – он открывает дверь в светлую комнату, и я не спеша прохожу внутрь, – десять лет. Можно сказать юбилейный экземпляр.

– Сколько осталось?

– Слишком много пиздишь, юнец. – Заваливается в стоящее в углу кресло. – Пожизненное у меня. Располагайся, – указывает мне на кушетку.

– За что на тебя намордник натянули? – Пропускаю его угрозу мимо ушей. Больно интересный персонаж.

– Кусаюсь я. Сильно. Перегрыз глотки минимум десяти надзирателям. В прямом смысле, Белый. – И я ни капли не сомневаюсь в его словах. Мощные руки Зверя готовы переломать любые кости. А огромные мышцы словно выточены из стали. – Хорош пялиться, Белоснежка, – усмехается. – И ты подкачаешься, срок-то не маленький дали.

Нас прерывает вошедшая женщина. Ее медные волосы выделяются на фоне белого халата, длина которого слишком консервативна.

– Снова издеваешься над молодыми? – шутливо подмигивает Зверю и, соблазнительно покачивая бедрами, надевает перчатки.

– Сама знаешь, воспитываю, – ехидно выдает Зверь.

Она ловко осматривает меня умелыми ручками, параллельно делая записи в карточке.

– Ну что, боец, – подводит итог, заполняя журнал, – как минимум два сломанных ребра. Точнее покажет рентген. Сильный ушиб колена, завтра выпишу тебе мазь. На рассеченную щеку необходимо наложить шов. Ну и по предварительным данным, сотрясение, скорее всего средней тяжести. Об это свидетельствует заторможенная реакция зрачков.

Откладывает тетрадь с ручкой в сторону и приступает к моей починке. Через полчаса экзекуций рыжая кокетка отстраняется и снимает с себя окровавленные перчатки, выбрасывая их в урну. Пока она копошится в шкафу, я пытаюсь прийти в себя, сидя на кушетке. Щеку неприятно стягивает шов, а мутная голова начинает гудеть от боли. Мне явно требуется отдых.

– Выпей, – протягивает в стаканчиках лекарства и воду. Я недоверчиво окидываю ее взглядом. – Тебе надо снять напряжение и боль. Будешь спать как младенец, – улыбается накрашенными губками.

Скала поднимается с кресла.

– Пей, тебе говорят.

Тон Зверя не требует возражений, и я закидываю таблетки в рот, делая вид, что глотаю. Мне нужно сохранять ясное сознание. Доверия у меня нет ни к кому. Гостеприимство Зверя тоже напрягает. Нужно быть начеку, предательством я сыт по горло, и удар от шакалов больше не пропущу.

Он подходит к медичке со спины и по-хозяйски запускает ручищи ей под халат. Сучка моментально льнет к нему, прикрывая глаза, а после срываясь на прерывистое дыхание.

– Можешь идти, Белоснежка, я отблагодарю твою спасительницу.

Зверь обхватывает шею рыжухи широкой ладонью и сдавливает. С приоткрытых алых губ тут же вылетает хрип и, почувствовав себя третьим лишним, я спрыгиваю с кушетки. Болезненно приземляюсь на ноги, отчего колено начинает ритмично пульсировать. Сморщив лицо от дискомфорта, направляюсь обратно в камеру и по пути выплевываю таблетки.

Неуклюже прихрамывая травмированной ногой, прохожу вдоль клеток с упырями. Они тут же приближаются к решеткам. Словно почуявшие запах падали гиены. Я ощущаю исходящее от них желание уничтожать, но никто из заключенных не то что не рыпается, даже ни одной гнилой усмешки не показывает в мою сторону. Только встретившись взглядом с безухой гориллой, мне становится не по себе. В его налитых кровью глазах пылает жажда мести.

– Я перережу тебе глотку, сосунок, – рычит сквозь сжатые зубы Кинг-Конг. – Сладких снов, блондиночка. – Его лицо искажает ублюдский оскал. Я шагаю ближе к негру и, показав средний палец, плюю ему в ноги.

– Белобрысый! – орет надзиратель. – Давай на место, щенок.

Медленно ковыляю до камеры и, пошатываясь, захожу внутрь. Дверь тут же защелкивается на замок, а я заваливаюсь на койку и понимаю, что такой усталости не испытывал ни разу в жизни. Вот оно – новое начало моей «триумфальной» жизни. Но, по крайней мере, я отстоял свое место под солнцем. Чертов Раймон, надеюсь, ты успеешь вовремя вытащить меня из этого ада. Ведь если потребуется, я отгрызу ублюдкам еще не одно ухо. Пора выпускать своего внутреннего демона.

***

Противное скрежетание прорезает мой еще сонный слух. Я с трудом поднимаю тяжелую голову и заплывшими глазами всматриваюсь, откуда исходит шум.

– Вставай, белобрысый, к тебе посетитель, – говорит надзиратель и напоследок мудак со всей силой бьет палкой по клетке, отчего острый звон болезненно просачивается в затуманенное сознание.

22

ЯВОР

Захожу в комнату для свиданий и встречаюсь с полным ужаса взглядом Эстер.

– Господи! – прикрывает она рот руками.

Зачем этот идиот, привел ее сюда?

– Эс, все нормально…

– Нормально?! Вы два идиота! Господи, – снова начинает реветь, – что они с тобой сделали?! – Она мечется по комнате, словно разрываясь от безысходности. – А вы?! – Глаза горят праведным гневом, когда моя приемная мать бросается в сторону надзирателей. – Ублюдки, вы допускаете все это!

– Замолчи, Эстер! – Раймон едва успевает ее оттащить.

– Ты видишь, что они сделали с моим мальчиком?! – отталкивает она мужа и, вытерев слезы рукавом, надевает на лицо маску безразличия. – Я сегодня же заберу детей, и домой мы вернемся только тогда, когда ты вернешь туда Явора! – Она направляется ко мне. – А ты… ты сильный, Явор! Ты боец! Помни это! Ты сможешь все преодолеть, не забывай о том, что мы тебя любим и всегда ждем домой.

Ее глаза снова заполняются слезами, и она обнимает меня, хотя знает, как я этого не люблю, но ей это позволительно. А затем незамедлительно уходит, не удостоив своего мужа даже взглядом.

– Присядь, – устало просит Раймон.

Я хромаю до стула и, шипя сквозь зубы, опускаюсь на него. Сегодня болевые ощущения умножились во сто крат.