Болтливые куклы (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde"
Я встала и налила себе свежего чая. Помолчала немного.
— Иногда жизнь кажется мне совершенно лишенной смысла. Кика, моя подружка, ну та, что принесла тебя сюда, она считает, будто меня еще можно вытащить в обычную, 'нормальную' жизнь. Но знаешь… я как-то уже не верю. Я пыталась, честно. Несколько раз. Знакомилась с разными людьми… Некоторые были милыми… Да… — говорить почему-то стало трудно, хотя я изливала душу всего лишь кукольному танцору. — Понимаешь, мне скучно. Скучно со всеми. И я не знаю, что с этим делать. Начинаю говорить с человеком и понимаю — опять пустота. Внутри пустота. Вот Кика, она интересная. Она… живая. Как дед. Но у нее своя жизнь. Да и то сказать… тоже не очень то обустроенная. В общем, я ужасно устала, Шен. Устала от одиночества… Мне всегда казалось, что я люблю быть одна, но в последние пару лет одиночество совсем меня придавило. Оно стало тяжелым, как камень в груди. Я все пыталась себе врать, будто это не так. Только вот… глупо это, врать себе. Уж себе-то давно пора признаться, что я полный законченный моральный урод. Что не умею общаться с людьми. Что мне не все равно, когда на меня никто, совсем никто не обращает внимания… — я закончила свое излияние совсем тихо, уткнувшись в чашку так, чтобы не было видно, как дрожат губы и влажно блестят глаза.
Остаток дня я провела за бессмысленным блужданием по интернету и просмотром не особенно интересного, но красочного сериала. На душе было пасмурно и пусто. Может быть, потому, что Шен все так же молчал. А может, я просто достигла той точки, после которой любое внутреннее шевеление причиняет только боль и хочется зависнуть в невесомости безмыслия. Лучше всего — банально уснуть, но если уж совсем день-деньской, то просто забить голову до отказа всяким мусором.
А когда, наконец, наступил вечер, и в самом деле пришло время идти в кровать, я уже совершенно без страха или стеснения устроила Шена в своей комнате. Бережно уложила его все в том же гнезде из свитера рядом со своей подушкой. Меня больше не пугали его рассказы и видения — я чувствовала, что они нужны мне, как воздух.
… Когда-то давно в детстве мы со старшей сестрой любили лежать голова к голове и рассказывать друг другу в темноте разные сказки. По большей части, сочиняла, конечно, она, но от этого истории не становились хуже. Потом сестра выросла и уехала в другой город. Навсегда. Она первой сумела сбежать из диктаторского ига наших родителей. Оставила меня с ними наедине… я долго не могла ей этого простить и только недавно стала понимать, что у сестры просто не было выбора.
Я шла по лесу. Шла и искала что-то. Или кого-то. И только когда вышла на ту зеленую, мшистую поляну, залитую солнцем, поняла кого.
Он ждал меня под своим любимым раскидистым деревом, укрытый его тенью, как прозрачным кружевом. Улыбнулся, увидев меня.
— Здравствуй!
— Привет, Шен…
Он все так же старательно прятал свои увечные ноги, подобрав их под себя, но меня они больше не пугали.
— Ты гуляла… Лес заворожил тебя, я знаю. Он такой. Садись рядом, у нас, как всегда, не очень много времени.
Я послушно села возле него. Этот загадочный удивительный танцор снова был нагим, как ребенок. Сидел, укрытый лишь густой гривой волос. Наверное, в своем зыбком мире, сотканном из воспоминаний, он не нуждался в одежде.
На себе я обнаружила любимые джинсы и майку.
В голове толкались десятки вопросов, но я ничего не успела спросить — Шен заговорил первым.
— Я благодарен тебе за доверие и откровенность. Твоя история глубоко тронула мое сердце, — в его словах не было ни тени насмешки или иронии. Шен Ри смотрел на меня своими темными глазами, бездонными и совершенно неземными. Смотрел, и мне становилось хорошо и спокойно. Как будто накануне я раскрыла душу самому близкому другу. — Мне жаль, что я не могу говорить с тобой там… в твоем мире. Но здесь никто не отнимет у меня этого права, — он протянул мне узкую длинную ладонь и я, не колеблясь, вложила в нее свою руку.
Тепло… Его пальцы были теплыми, совершенно живыми. Настоящими. Как и он сам.
— Не кори себя за то, какой тебя создал этот мир, Яся, — когда он произнес мое имя, я тихонько вздрогнула. Шен заметил и лишь крепче сжал мою ладонь. — Не кори. Не твоя вина, что отец и мать предпочли искать в тебе отражение своих желаний. Это случается часто. Во всех мирах. И это нельзя изменить, можно только принять. Принять и жить дальше. Ты достойна счастья и достойна любви. И все это обязательно будет, поверь. Даже без их согласия.
— Мне уже тридцать два, Шен. Уже тридцать два года… — я не смогла утаить горечь в голосе. Да и не пыталась. — Если бы я могла, давно бы полюбила кого-нибудь. Да и меня… тоже бы кто-нибудь полюбил.
Пальцы на моей ладони вновь сомкнулись крепче.
— Это ложь, которую ты придумала себе. Которую тебе вложили в сердце. Попробуй отказаться от идеи своей порочности, своей… неправильности. Я знаю, это трудно, но, пожалуйста, попробуй. У тебя получится, ты очень сильная.
Я невольно хмыкнула.
Сильная…
Это ОН мне говорит? Мальчик без ног, лишенный своей судьбы и своего мира… и не утративший ни мудрости, ни красоты сердца.
— Шен, да ну их, мои проблемы! Мелкие они все и глупые, — я осторожно высвободила свою ладонь и посмотрела на его ноги, подогнутые так, что их было почти не видно. — Лучше расскажи о себе. Что было дальше? После пожара?
Он вздохнул. Тихо, едва заметно усмехнулся краешком рта.
— Что было… Да почти ничего и не было. Когда меня привезли домой, я понял, что все минувшие годы скучал по иллюзии, по своим фантазиям и наивным мечтам. В реальности меня встретили совершенно незнакомые люди. Сестры и братья, отец и мать — они все казались невозможно чужими. Такими чужими, что в первую ночь я долго плакал в своей постели. Это была роскошная постель в большой красивой комнате, уставленной цветами и резной мебелью. Но плакал я горше, чем в далеком детстве, когда впервые оказался в храмовой спальне для мальчиков. Мое сердце рвалось назад, туда, где остались мои друзья, мой мир, привычный и давно ставший родным, — Шен вздохнул. Он больше не смотрел на меня, его взгляд ушел вглубь. — Но храму не нужен безногий танцор. А для уличного попрошайки мое имя слишком высокое. Думаю, настоятель понял это, а может ему моя прабабка намекнула. Из всех, кого я покинул ребенком, только она осталась такой, какой я помнил ее. Несгибаемой хранительницей рода Ри. Именно она первой пришла к моей постели на следующее утро. Она принесла мне книги своих любимых поэтов. Она рассказала о том, как сильно пострадал храм… И о том, что в ночь после пожара очень многие его обитатели отважились на бегство. А через несколько дней появился Хекки… Он был из тех, кто удрал. И его не поймали, а может, и не искали вовсе. Там ведь едва ли не половина храма пострадала от пожара… Но Хекки все равно боялся. Сказал, что уйдет из Тары, срежет с ног красные узоры и наймется к бродячим актерам. — Шен прикрыл глаза, словно не хотел выпускать на волю какие-то образы, видимые лишь ему. — Про Зара он ничего не знал… но оно и понятно. Зар пришел ко мне сам, и это был последний день, который я помню.
Несколько минут мы сидели в полной тишине. Глаза Шена оставались закрытыми. Ветер едва заметно шевелил пряди волос у его лица. Это могло бы быть красиво, если бы не было так больно.
— Меня отравили, — добавил он спокойно и бесстрастно, подняв на меня свой взор. — Этот яд называется 'Далекий путь'. Красивое название… Я читал о нем в храмовой библиотеке, но думал, что написанное — просто сказки. Выдумки. Оказалось — все правда. Отравленный таким ядом не умирает, как это принято: его душа переносится в другой мир и заточается в теле куклы. После встречи с Заром я просто уснул, а проснулся уже… неживым, в вашем мире. Вот и вся моя тайна. И вся история.
Я не нашлась, что сказать. Долго молчала, а потом спросила:
— Шен, но зачем? Кому это было нужно? Настоятелю? Ведь не Зар же тебя отравил?!
Похожие книги на "Болтливые куклы (СИ)", Кочешкова Е. А. "Golde"
Кочешкова Е. А. "Golde" читать все книги автора по порядку
Кочешкова Е. А. "Golde" - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.