Летописец. Книга перемен. День ангела (сборник) - Вересов Дмитрий

Ознакомительная версия. Доступно 47 страниц из 234

Лифт остановился, и двери распахнулись в мягко освещенный холл. Семейство, возглавляемое бурно кипящей Оксаной Иосифовной, препроводили в семейный «люкс». Оксана, у которой день был расписан по минутам, сразу же заняла ванную, откуда, перекрывая голосом шум воды, отдавала руководящие указания мужу и сыну. Они, впрочем, не обращали особого внимания на Оксанины распоряжения и, тихо переговариваясь о своем, мужском, секретном, легкомысленном, копошились в багаже, выуживая из чемоданов подходящую для Петербурга одежду.

– А ты, Яков, – заявила освежившаяся Оксана Иосифовна, выплывая из ванной в облаках душистого пара, – а ты, Яков, мог бы сопровождать меня на прием. Там будет очень влиятельный человек, раввин Изра…

– Оксаночка, радость моя, – раздраженно перебил жену Вадим Михайлович, – не забывай, радость моя, что у нас с Яшей тоже есть дела. Яшу, напомню тебе, ждут в консерватории, а раввинов с синагогами нам и дома хватает.

– Я всегда знала, что ты антисемит, Михельсон! – констатировала Оксана Иосифовна и, обернувшись к сыну, нежно поцеловала его. – Удачи тебе, Яшенька!

Когда же Оксана Иосифовна, расфуфыренная, позлащенная и надушенная, отбыла, отец с сыном, улыбнувшись и кивнув друг другу, с видом независимым и гордым отправились в сторону примеченного по пути бара. Дабы принять терапевтическую дозу коньячку, дозу, необходимую для восстановления в их тонких организмах метаболического баланса, регулярно нарушаемого мощными протуберанцами, энергетическими сгустками, спонтанно испускаемыми Оксаной Иосифовной, Ее Великолепием.

* * *

– Ну, Кит, – нудел в спину Никите блудодей Войд. Нудел от «Восстания» до «Чернышевской», где вышел вместе с Никитой. Прилип как банный лист. – Ну, Ки-и-ит, – нудел Войд и забегал вперед, и шел спиной вперед, и повалился бы на эскалатор, если бы Никита не удержал его, чисто инстинктивно ухватив за лацканы. И плюнул мысленно, пожалев, что удержал гадину. Так ему и надо было бы, если бы свалился и отбил себе что-нибудь важное, чтобы неповадно было с чужими девушками… чужих девушек… по чужим девушкам… Ммм, сволочь! Козел! Гад ползучий! Глюкало гламурное, одним словом, без чести и совести.

– Да пошел ты! – рявкнул Никитушка. Он иногда умел рявкнуть так, что в иных помещениях (не особенно комильфотных, само собой, помещениях) потолок осыпался до дранки, разбегались материны забубенные подруженьки и – рыжими ручейками – тараканы, дрожала в рюмках дрянная водка, а возмущенные соседи стучали в стену кулаками и чем ни попадя.

– Ну, Кит, – нудел пакостник, прижатый к Никите толпой на эскалаторе. Прямо в ухо нудел. – Ну послушай…

– Отвали, – обласкал Никитушка, – отвали, гнида вонючая. – От Войда и впрямь несло, как от завода парфюмерных изделий. – Иди и утопись в… в лосьоне от прыщей.

– Ну, Ки-ит… Нельзя же так… – страдал Ромчик. – Мы же старые друзья.

– Что?!! – снова взревел Никитушка, и на встречном эскалаторе старушенция продувного вида, сверчок-сморчок, бывшая шалава поколения шестидесятых из «Советской» гостиницы, присела от неожиданности и почувствовала, что опозорилась, и прокляла хриплым петушиным баском молодого придурка, етит его.

– Друзья, – упрямо врал Войд. – И поговорить бы… Мало ли что бывает между друзьями.

– Не о чем говорить, – отрезал Никита. – Отвали.

– Да некуда же! – Они, действительно, стояли на ползущих вверх ступеньках окруженные плотной толпой. – Слушай! Я бы и сам на твоем месте… Хмм… Нет, я понимаю! Сейчас ты считаешь меня предателем и… еще чем похуже. Но! Это не так, Никита.

– А как? – бросил в сторону Никита и сошел со сглаженных, уплывающих в тайный мир ступенек и, не дожидаясь ответа, зашагал к выходу из метро.

– А так, – азартно сообщил Войд. – А так! Пойми, Кит, это неважно. Недоразумение. Порыв. Внезапно вспыхнувшая мимолетная страсть. С кем не бывает. С тобой не бывает? Слушай, я хочу…

– Что тебе надо? – резко остановился Никита, и подпрыгивающий сзади Войд налетел на него и развернулся вокруг своей оси. – Мне с тобой говорить не о чем. Не о чем!

– Кит! – воззвал Войд. – Я не хочу терять друга из-за какой-то… То есть нет, – испуганно завертелся он, понимая, что его сейчас пошлют в нокаут. – То есть… В общем, давай останемся друзьями, а? Что было, то было. Ну и… Я готов… это… к сатисфакции, что ли.

– Друзьями? Сто баксов – и мы друзья, – взметнул брови Никита и без всякого выражения посмотрел на егозящего Войда. – У меня, знаешь ли, материальные затруднения. Друг.

– Цена друга сто баксов? – растерялся Войд. – Но…

– Я, пожалуй, завысил цену. Прости, друг. И не на дуэль же тебя вызывать… Причин нет, если поразмыслить. Я тебе дам дружеский совет: сходи проверься в КВД. Я, понимаешь, работал много в последнее время, выламывался до полного бессилия. Поэтому не мог уделять должного внимания известной тебе даме. Дама оголодала, бедняжка, и ложилась под каждого второго с голодухи-то. Так что не пренебрегай дружеским советом, проверься.

Войд замер, словно прилип к мостовой, в ужасе округлил глаза и заткнулся, наконец, не в силах даже сглотнуть. Он был чрезвычайно мнительным парнем. А Никита быстро зашагал прочь, взвинченный и злой, прижимая локтем изрядно помятый сверток, посылочку для Пиццы-Фейса.

Все не нравилось Никите, ни бытие его нынешнее, сиротское, ни погода, разгулявшаяся к полудню, словно бы злорадствующая, словно бы осчастливленная его, Никитиными, неприятностями. Не нравилась ему и работа мальчика на побегушках, навязанная Пиццей. Вот именно.

Мальчик на побегушках. Это ж надо до такого дойти! Шестерить у Пиццы-Фейса. А после объяснения с Войдом вернулась головная боль, а с ней и тревога. Ну не несли его ноженьки по должному адресу на Седьмой Советской, хоть ты тресни! Тем не менее, что оставалось делать? Запихать посылочку в уличную урну, умять и сверху присыпать мокрыми листьями? Так ведь чуть не все урны в городе исчезли в один прекрасный момент пару лет назад, будто разбежались лучшей доли искать.

Впрочем, поздно соскакивать. Поздно. Вот он, этот дом, семь серых этажей, как семь ненастных небес, и вроде бы все спокойно вокруг. Трава в щелях асфальта, редкие прохожие да пара безалаберно, как-то поперек и наискось, будто в спешке, припаркованных автомобилей. Ничего такого страшного. Передать пакет, получить деньги, делов-то, рыба-Кит. А, ладно.

И Никита толкнул плечом дверь и ввалился в сыроватый полумрак парадной. Вызвал прокуренный лифт-громыхалку аварийного вида, от брезгливости локтем вдавил кнопочку нужного этажа и вознесся со скрипом, лязгом и скрежетом на четвертое небо (соответственно этажу).

Лифт на четвертом небе, как положено, дернулся и замер, разъехались узкие ворота-распашонка. Никита нажал ручку внешней решетчатой двери, сделал шаг и… И понял, что попал. Попал, пропади оно все пропадом, черт бы побрал Пиццу с его темными делишками!

На площадке, прямо у квартиры Пиццы-Фейса стояли, ноги на ширине плеч, три здоровенные фигуры в мышасто-сером, жестко перепоясанные, в жутких по топчущей силе сапожищах, с бритыми затылками и с автоматами, вольно, впрочем, дулами вниз свисающими с плеч.

Никита замер на мгновение, ошеломленный и перетрусивший, запаниковал и шагнул обратно в лифт, к полному недоумению стражей с автоматами, которые успели-таки его заметить. Никого они, собственно, не ждали, явились с конкретными указаниями задержать, коли понадобится, одного из нескольких хакеров, подозреваемых в хулиганстве с электричеством, ежели его причастность к преступной выходке подтвердится. А тут… Вылезает из лифта и сигает назад, сбледнув с лица. Сообщник, а? Едет вроде бы наверх. Пойти проверить? И мужики, поначалу неторопливо и с ленцой, но постепенно набирая ход, словно взявшая след свора, потопали наверх, туда, где громыхнул чердачный люк.

– На чердак ломанулся, – не без удивления заметил один из мышастых бугаев. – Точно, сообщник. – И вооруженная автоматами троица взлетела на последний этаж, где и вправду за спиною удиравшего во все лопатки Никиты громыхнул чердачный люк. Пиццын же сверточек Никита по пути бросил, во-первых, потому, что сверточек не его, а Пиццын, не иначе чертовщиной меченный, а во-вторых, без сверточка удирать ловчее, ясен пень.

Ознакомительная версия. Доступно 47 страниц из 234