Неужто Первый его оставил?!
- Хватит болтать! Убей его и уходим. Тело возьмем с собой.
Красный отблеск факела на лезвии ножа заставил Партума обратиться к более насущным проблемам. Еще мгновение - и он будет мертв.
Мертв, как камень...
...мертвого нельзя убить. Как камень...
... как камень...
Вылетевший из руки нож зазвенел по камням, опешивший воин от неожиданности громко выругался.
Клинок, который должен был перерезать горло пленнику, наткнулся на камень и вылетел из рук. Да и пленника у стены не было.
Лишь серый выступ скалы, отдаленно похожий на человеческую фигуру...
***
Партум оказался в полнейшей темноте.
И не только в ослепительной темноте.
Он оказался в абсолютной пустоте.
И тишине.
Разум лишился всех подпорок - зрения, слуха, вкуса, чувства тела...
Бесплотный разум, увязший в черной пустоте, как муха в смоле.
Но нет...
Партум почувствовал, что он может двигаться. Хотя, скорее не двигаться, а перемещаться.
Движение подразумевало какие-то усилия тела, какие-то сигналы от рук и ног об изменении позы, о проделанной работе.
А сейчас разуму достаточно было лишь подумать о движении - и Партум почувствовал...
Нет, не почувствовал а просто узнал что он уже в другом месте этой пустоты. Пустоты где нет ни верха ни низа, ни неба ни тверди. Где лишь чистый разум мечется в громадном Ничто...
Громадном?
Партум ухватился за эту мысль и она стала ему опорой.
Громадное Ничто и Разум без тела и без чувств. Что-то это напомнило.
Легенду о сотворении Мира Единым.
Точно. Как там...
«… И лишь бесплотный Дух летал над темнотою вод...»
Стоило Партуму произнести это внутри себя, без голоса и без губ, и в сразу же он узнал, что под ним появились темные воды. Появилось «над» и «под», верх и низ. Воды и небо над ними.
И тогда Скульптор набрался смелости и произнес губами, не имеющими плоти: «Да будет свет!».
И стал свет.
Он осветил небо и воды и пространство без границ меж ними.
Тогда Партум понял, когда Волк говорил о том, что в каждой душе заключен целый Мир, он ничуть не преувеличивал. Мир, который дожидается своего творения.
Заточенный в камень и ставший камнем, Партум смог сохранить разум лишь во внутреннем пространстве своей души, где вот прямо сейчас стал Богом-Творцом.
Сколько это заняло времени?
Партум никогда не смог бы ответить на этот вопрос.
В первозданном хаосе не было времени – лишь Разум, осознавший себя, и хаос вокруг. Была последовательность, но не было ее протяженности, не с чем было сравнивать, у нее не было длительности и кратности. Во всяком случае – для самого Партума.
Чувство времени появится позже. Много позже. Когда в мире начнет хоть что-то повторяться – и появится нечто для отсчета. А пока все происходило впервые, тянулся лишь первый миг Творения...
Ощущение всемогущества охватило все бесплотное и безграничное существо Партума и этот восторг окончательно вытеснил страх от превращения.
Разум, уравновесив восторгом миротворчества страх изменения и утрату ощущений, обрел равновесие и вернул себе способность размышлять.
И первым делом стал строить планы.
Потому что этот деятельный разум принадлежал воину Народа Детей Волка и не собирался нежиться в собственном всемогуществе в своем внутреннем мире.
Он хотел вернуться в мир внешний.
Отомстить и вернуть свое.
У него отобрали мечту о собственном доме в одном шаге от ее исполнения...
***
Первая трудность, с которой Партум-Скульптор столкнулся в своем размышлении, была проблема времени. Времени ни здесь, внутри, а там, снаружи, куда он собирался вернуться, когда минует опасность.
Как определить время, когда ничто вокруг не напоминает о нем?
Даже закрыв глаза, мы не можем отрешиться от времени в реальном мире. Но нам о нем напоминает что?
Напоминает взаимодействие с тем, чего Партум сейчас лишен – со впечатлениями от реальности, с чувствами тела, с ритмами биения сердца и вдоха, наполняющего грудь.
И тогда Партум понял, что время – это всего лишь просто плотность соприкосновения с настоящим миром.
Чем плотнее мы прижимаемся к нему, тем нагляднее время, чем больше отстраняемся – тем больше успеваем внутри себя между одним и другим напоминанием о реальности.
Но ему сейчас нужно было выждать промежуток времени «внешнего», чтобы вернуться в настоящий мир тогда, когда нападавшие забудут о нем, оставят в покое серый камень скальной стены.
И Партум нашел способ.
Он создал время.
Создал Время тем, что начал мерять его.
Мерять словами.
Протяженность времени стала для Партума словами, которыми он внутри себя считал ничто. Просто цифры. Ничего не значащие цифры.
Уравновесившийся разум нашел силы даже усмехнуться внутри себя: «Если бы я сейчас считал овец, то с каждым счетом в воду рушилась бы сотворенная мною овца!»
И нашел это очень смешным. И смеялся, пока смех не иссяк. И не знал, долго ли длился его смех, потому что еще не начал счет....
***
Партум решил считать до десяти тысяч. Это была не случайная круглая цифра.
Ему вспомнилась история, приключившаяся с мальчиком из их группы Скитания.
Наставник наказал парня за то, что тот не смог досчитать до ста на языке Империи. За это ему пришлось считать до десяти тысяч. Этот счет занял у него всю ночь. Каждый десяток он отмечал чертой на песке, но поднявшийся утром ветер сровнял все отметки и наставник велел начать счет сначала...
А потом объяснил, что дурак, делающий заметки для памяти на песке, достоин и худшего наказания. Глупый воин – мертвый воин. Роду нужны живые кормильцы, а не дохлые глупцы....
Уцепившись за это воспоминание, Партум начал счет.
По его предположениям выходило, что он начнет обратное превращение ближе к окончанию самых жарких часов дня, когда новоприбывший караван расслабится на время послеполуденного отдыха, а напавшие на него воины будут уже далеко...
Счет, во время которого разуму не на что было опереться, оказался трудным делом.
Несколько раз Партум сбивался и уплывал в какие-то неясные фантазии. От одной из таких фантазий небо приобрело сиреневый цвет (хотя до того цвета не было вообще), а волны покрылись радужной пленкой с преобладанием тошнотворного розового оттенка.
Но постепенно фантазии становились все более расплывчатыми, слов не хватало, чтобы описать возникающие образы.
Это Партума испугало, а испуг помог собраться, сконцентрироваться.
Опасность потерять себя в собственном внутреннем мире показалась ему весьма возможным и совершенно нежеланным исходом.
Он напряг волю желанием сосредоточиться на счете и довел его до конца.
... девять тысяч девятьсот девяносто девять...
Превращение!
И яркий жаркий день Степи ударил в Партума ощущениями с силой ломающего нос кулака...
Боль вызывало все - шелест ветра, воздух, поглаживающий кожу своими прикосновениями, яркий свет, мириады запахов, звуков и других ощущений.
Поглощенный этим, Скульптор не сразу ухватил окружающую реальность.
Но она сама напомнила о себе...
***
- Ты? Ты! Зачем ты снова здесь?! - растерянность в голосе сменилась яростью. - Именем Седого Волка заклинаю тебя, дух горы, вернись обратно в камень!
Партум узнал этот голос. Этим голосом было сказано: «Убей его!».
Такое запоминается...
Тогда, ночью, Партум не рассмотрел лица, но запомнил копну курчавых волос в мерцающем свете факелов.
А сейчас перед ним стоял немолодой, хотя крепкий и крупный мужчина. На лысом черепе не было ни единого волоса, а коротко подстриженная борода была совершенно белой.
Лицом воин удивительно точно соответствовал телу.
Большая голова на могучей шее, небольшие уши, овальное лицо с мощным, но округлым, безвольным, подбородком, тяжелыми надбровными дугами, кустистыми бровями и невысоким лбом.
