Лили сама по себе - Уилсон Жаклин

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47

Мы наелись до отвала. Я не ворчала на них, когда они хватали сосиски и картошку руками, но заставила всех есть фасоль вилками. Потом я взбила мороженое, чтобы оно стало похоже на мягкое мороженое, украсила каждую порцию взбитыми сливками и малиновым джемом, и у меня получились сандейз [11] по собственному рецепту.

– Ну, теперь ты довольна, Пикси? – спросила я.

Она мне улыбнулась.

– Я тебя люблю, мама Лили, – сказала она, причмокнув губами.

Это был самый мирный вечер. Мы просто слонялись по гостиной из угла в угол и смотрели телевизор. Пикси задремала там, где сидела, и я отнесла её в кровать. Блисс тоже почти заснула, прижавшись к Безголовкину и посасывая большой палец. Даже Бэкстер на этот раз вёл себя тихо – шлёпнулся на ковёр, вытянувшись во весь рост, как тигровая шкурка. Я дала обоим полежать так ещё полчаса, а потом унесла спать и их.

Уложив малышей на матрас, я почувствовала такую усталость, что мне захотелось заползти на него вместе с ними, но теперь я была мамой Лили. Я убралась на кухне, вымыла стаканы и тарелки и положила отмокать кастрюли. Взяла щётку и подмела под столом, а потом ещё и протёрла там мокрой тряпкой. Я тихо напевала себе под нос, счастливо улыбаясь, хотя в кухне, кроме меня, никого не было. Мне хотелось быть похожей на тех хорошеньких опрятных мам, которых показывают в телевизионных рекламах. Я не хотела подражать своей маме – она всегда оставляла грязную посуду до утра и никогда не подметала пол.

«Жизнь слишком коротка, чтобы заниматься уборкой и всё время ходить со шваброй, – говорила она. – Зачем её тратить на домашнюю работу?»

А я поняла, что мне нравится, когда в кухне чисто и прибрано, даже если я устала. Грезила наяву о своей собственной квартире будущего. Стану убираться там почти каждый день, даже если рядом не будет детей, которые всегда всё разбрасывают. Я думала, что разрешу Блисс, Бэкстеру и Пикси приходить ко мне в гости, но большую часть времени буду проводить одна. Слушать красивую музыку, лежать на великолепных коврах или смотреть на улицу из своих венецианских окон. Моя квартира будет очень высоко – в пентхаусе, на крыше небоскрёба, поэтому, возможно, я смогу увидеть все деревья и холмы нашего чудесного парка. Я никогда-никогда-никогда не уеду в отпуск.

Я пошла в мамину спальню и вдохнула её особый запах. Попробовала наложить на лицо остатки её косметики – намазала серым веки и фиолетово-красным губы. Потом открыла гардероб, достала одно из её платьев, чтобы посмотреть, получится ли у меня выглядеть по-настоящему взрослой. Сунула ноги в туфли на высоких каблуках и, покачиваясь, заковыляла к зеркалу, но вид у меня был смешной – маленькая потрёпанная клоунесса в нелепом платье. Я сдёрнула с себя одежду, умылась и легла в мамину кровать.

– Возвращайся, – сказала я в подушку. – Я ещё маленькая. Я не хочу быть мамой. Возвращайся прямо сейчас!

Я почувствовала это так остро, что была уверена: мама в Испании ощутит то же самое. Она схватится за сердце и запричитает: «Ах, мои детки! Прости, Гордон, мне нужно вернуться домой, к детям». Прямо в эту минуту она ловит такси в аэропорт… Я подумала о её обратном билете. Что, если Гордон его не оплатит? У неё есть сомнительная кредитка, но вдруг она тоже не сработает? Я не могла не думать об этом. Принялась стучать себя по лбу, чтобы избавиться от дурных мыслей, закрыла глаза и попробовала представить себе другой мир. Я была не Лили Грин, старшей сестрой Бэкстера, Блисс и Пикси. Я была Розой, но без Мики, Блубел и Банни. С длинными светлыми волосами до талии и большими голубыми глазами, чуть ли не каждый день щеголявшей в шикарной дизайнерской одежде. У меня не было ни мамы, ни папы. Нет, у меня был чудный, сказочно богатый дядя, такой как мистер Эбботт в школе, и он ужасно меня баловал. Каждый вечер он возил меня на шоу в Уэст-Энд, а после угощал великолепным ужином с шампанским в шикарных ресторанах с официантами в красивых формах. По выходным дядя водил меня в картинные галереи, и, держась за руки, мы любовались полотнами. В конце каждого посещения мой дядя просил меня выбрать понравившуюся картину, а потом велел служащим завернуть её и отправить мне домой.

Когда среди ночи я проснулась, мысли о маме снова бурлили у меня в голове, и я не смогла ничего придумать, чтобы их отогнать. Я не поняла, что плачу, пока кто-то не прокрался в мамину спальню и не залез ко мне в кровать.

– Лили! – позвала Блисс, гладя меня маленькими холодными пальчиками. – Лили! Не плачь. Всё будет хорошо!

– Не будет! – рыдала я.

– Нет, будет! Ты станешь за нами присматривать. У тебя очень хорошо получается. Лучше, чем у мамы, – сказала она.

– Мне надоело быть мамой!

Блисс на минуту затихла. Потом обняла меня за шею.

– Ничего! Завтра я буду мамой, – пообещала она.

– Ой, Блисс! – воскликнула я и зарыдала ещё сильнее.

– Я мама, а ты моя маленькая дочка, и я тебя крепко обниму, и ты уснёшь, – продолжала Блисс.

Блисс не могла ни за кем ухаживать, даже за собой. Но когда она меня обнимала, она действительно чувствовала себя настоящей мамой. Я снова заснула, и мы проспали до утра.

Из комнаты, где спали Бэкстер с Пикси, не доносилось ни звука, поэтому мы не стали их будить. Мы с Блисс по-прежнему лежали, крепко обнявшись, продолжая играть, что она моя мама, а я её маленькая дочка.

– Я проголодалась, мама, – сказала я тонким малышачьим голоском.

– Не волнуйся, малышка, я тебя накормлю! – воскликнула Блисс.

Я ждала, что мы будем есть понарошку, но она выскользнула из кровати, исчезла в кухне и вернулась с пачкой чипсов.

– Вот, родная, сухарики для малышей, – сказала она, тряся у меня под носом пакетом.

Она снова залезла в постель и стала кормить меня чипсами, одновременно засовывая по несколько штук и себе в рот.

– Ой, мы сильно намусорили в постели, – заметила я. – Мама нас убьёт, когда вернётся.

– Нет, это мы её убьём за то, что она оставила нас одних, – ответила Блисс.

– Эй, Блисс, это на тебя не похоже!

– А я – это больше не я. Мы все стали другими.

– Что ты этим хочешь сказать: может, и Бэкстер стал тихим, спокойным и благоразумным? – поинтересовалась я.

Мы обе захихикали и пошарили в пакете руками, чтобы дособирать остатки чипсов.

– Нам уже и завтрак будет не нужен, – сказала я. Но когда братишка с сестрёнкой проснулись и мы все уселись за кухонный стол, мы с Блисс съели ещё и горку тостиков. Я волновалась, что у нас заканчивается хлеб, но ничего не могла с собой поделать. Нельзя сказать, чтобы я была голодна, но у меня внутри было какое-то щемящее чувство пустоты, и еда позволяла его приглушить.

Я как раз намазывала маслом третий тостик, когда раздался стук в дверь.

– Мама! – сказала Пикси.

– Нет, это не мама, глупышка, – у мамы ключ.

– Папа! – сказал Бэкстер.

– Твой папа в Шотландии, это не он. В любом случае у него есть ключ. Послушайте, на всякий случай мы не будем открывать, – прошептала я. – Сидите тихо, поняли?

Мы замерли, даже жевать перестали. Снова послышался стук, а потом загремели ключом в почтовом ящике.

– Лили! Лили Грин! Ты здесь? Это я, Сара.

Сара жила этажом выше и тоже училась в классе мистера Эбботта.

Что ей нужно? Я решила пойти посмотреть, что она будет делать дальше. Я не хотела, чтобы её услышала старуха Кэт и заковыляла по галерее на разведку.

Подойдя к двери, я чуть её приоткрыла и оглянулась по сторонам. Да, это была Сара в школьном зелёном платье в клетку.

– Разве ты ещё не встала? – спросила она, бросив удивлённый взгляд на мою пижаму.

– Нет, у меня вирус. Мы все заболели. Не подходи слишком близко, Сара.

– Ладно, не дыши на меня своими микробами. Как бы то ни было, мистер Эбботт хочет знать, поедешь ли ты завтра с нами в галерею или нет. Он просил передать, что зарезервировал для тебя место в автобусе.