Голубятня на желтой поляне (сборник) - Крапивин Владислав Петрович

Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 209

Варя была не то чтобы красивая, но очень милая. Именно это слово повторял Сеня про себя. Особенно когда Варя одевалась не по-мальчишечьи, а приходила в красном с белыми горошинами платье, в красных же туфельках и с вишневыми шариками-сережками… Жаль, что одевалась она так совсем не ради одноклассника Персикова… И ка­жется, не читала его рассказов.

Кстати, литературная слава вице-президента Сенечки ни для кого в компании друзей не играла никакой роли. Подумаешь, рассказы! Матвей сочинял, например, песни и не раз выступал уже на школьных концертах. Варя умела лепить глиняную народную игрушку, и ее работы были на районной выставке. Двоюродный братец Андрюша считался весьма способным учеником в художественной школе. Та­ланты других Уков не проявлялись пока столь ярко, но все было впереди. А про Маркони и говорить нечего.

Так что Сеня был здесь “на общем уровне”. Ну и слава Богу, он и не хотел иного. И ничуть не обиделся на про­звище Абрикос, которое получил от Матвея при первом знакомстве. Варя тогда сказала, что в классе зовут Сеню Персиком, а Матвей заметил:

– Мелковат ты для персика. Абрикос – другое дело. Он той же породы, но помельче.

Все посмеялись, а Варя разболтала об этом в школе. С той поры Сеня и там сделался Абрикосом. Варе он пообе­щал намылить шею, но это так, для порядка. Потому что уже тогда поглядывал на нее с тайной нежностью…

Сеня думал, что никто про его чувства не догадывается. Но сейчас оказалось, что Антошка понимает все.

Антошка повозился на ржаво-скрипучей раскладушке и спросил прямо, но ласково:

– Варя – она хорошая, верно?

Тепло прошло по Сене. И он не стал отпираться, только смущенно посопел.

– А Маркони глупый, – продолжал Антошка. – То есть он вообще-то умный, но насчет Вари – наоборот…

Сеня засопел сильнее. Антошка же сделался совсем от­кровенным:

– Но это ведь и хорошо, верно?

– Что… хорошо? – выдавил Сеня.

– Что Маркони ничего не понимает. Варе это надоест, и она… разберется наконец…

– В чем?..

– В том, что ты самый лучший из ее друзей.

Сеня грустно хмыкнул. В том смысле, что, во-первых, вовсе она не разберется, а во-вторых, разве он самый лучший? Откуда Антошка это взял? Чтобы увести в сторону совсем уж неловкий разговор, Сеня пробормотал:

– Самый лучший у нас знаешь кто? Андрюшка Сухорук. Он маленький, незаметный, но он добрее всех. Всегда все понимает и надежный…

– Я знаю. Но я ведь не об этом, ты не притворяйся, будто не догадываешься…

– Сдаюсь, – сказал Сеня. – Ты не обижайся… Я ведь человек, а… притворятельство – это типичная человече­ская привычка, ты сам говорил.

– Да… Я и по себе вижу. Сегодня днем тоже дурака валял.

– Когда?

– Ну, когда спрашивал: что такое любовь? Будто не понимаю…

– Значит, понимаешь?

– Конечно. Это когда люди… или капли… оказываются как бы на соседних вершинах кристалла и между ними прямая грань – самое короткое расстояние. И ясный резо­нанс одинаковых магнитных потенциалов…

– Ох, Кап… ты загнул! Может, это по-вашему, а…

– Это по-всякому!

– При чем тут кристалл?

– Потому что Вселенная вся устроена как кристалл. Мы это еще в первом классе проходили. И законы кристал­ла диктуют живым существам свои правила.

– Никогда не слыхал про такое. Ни в школе и нигде… Кристалл – он же твердый. Решетка из атомов. А во Все­ленной столько всего, разного… Ну, вот вы сами – капли. Разве капли похожи на твердые хрусталики?

– Бывают ведь и жидкие кристаллы… И к тому же нельзя все понимать буквально, —сказал Антошка похоже на профессора Телегу. – Имеются в виду общие принци­пы…

– Кристаллическая природа любви, – усмехнулся Сеня. Антошка в ответ шутить не стал, объяснил серьезно:

– Да… Только она очень разная, эта природа. Любовь потому что разная…

– Я смотрю, Кап, ты во всех земных делах разобрался, – сказал Сеня. Без насмешки, даже с уважением.

– Но ведь в самом деле! Во-первых, бывает любовь к девочке…

Сеня даже испугался:

– У тебя, что ли, тоже?

– Нет… Но если бы не улетать мне так скоро… и если бы не ты… я бы не был такой глупый, как Маркони.

“Этого еще не хватало!” – подумал Сеня. Без ревности, а только со страхом за Антошку. Мало, что ли, ему и без того переживаний?

Антошка сказал:

– А бывает ведь любовь и к родителям, к сестрам и братьям. И к друзьям… По-моему, дружба – это как лю­бовь к брату.

– Может быть… – подумав, согласился Сеня. – Если настоящая…

– Ты счастливый, что у тебя есть брат.

– А у капель бывают?

– Да. Но у меня нет…

Сеня опять протянул руку, положил на птичье Антошкино плечо: “Хочешь, я буду?”

Антошка положил свою ладонь на Сенину руку. Молча сказал: “Да”.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Сыскное бюро “Лошаткин и К°”

Владелец магазина “К Вашим услугам” Степан Степаныч Лошаткин жил неспокойно. Ежедневно, ежечасно ис­пытывал он два чувства. Одно – это жажда предпринима­тельства и прибыли. Другое – страх. Потому что Степан Степаныч был уверен: получать хорошую прибыль и не нарушать законы в нашей жизни невозможно. А нару­шать законы и при этом не бояться Степан Степаныч не умел.

Фокусы с мороженым, которое Лошаткин продавал под маркой заграничного, – это была мелочь. В конце кон­цов съеденное мороженое не оставляет следов и поди до­кажи, где его сделали: в Мельбурне или в Нижне-Индюшанске? Но Лошаткин боялся покупателей: они могли устроить скандал, когда обнаружат, что он при продаже выдал фаянс Переплюйской артели за китайский фарфор, а шапку из искусственного меха за бобровую. Боялся на­логовой инспекции, которая могла пронюхать о неучтенной валюте. Боялся, милиции, которая могла поинтересоваться:

“А что это за ящики сгрузили ночью у вашего магазина с неизвестной машины неизвестные молодые люди? И почему парижский коньяк “Маршал Мюрат” ощутимо отдает мест­ной ново-калошинской резиной?”

Иногда Лошаткину делалось так страшно, что он подумывал: не продать ли магазин и не купить ли домик и участок в дачном кооперативе, чтобы заняться безобидным садоводством? Но тут же иное чувство – азарт и желание дохода, делалось ощутимее и пересиливали боязнь.

И еще одна причина не позволяла коммерсанту Лошат­кину оставить свое дело. Больше милиции, налоговой инс­пекции, прокуратуры, судей и разгневанных покупателей Степан Степаныч боялся своей супруги Венеры Евсеевны. А супруга требовала однозначно: “Торгуй, Степа!” И дер­жала дела мужа под неусыпным контролем. Это было ее главным занятием. Заботы о воспитании детей ее не обре­меняли, поскольку супруги Лошаткины были бездетны. Степан Степаныч и Венера Евсеевна верили картам, цы­ганкам, гороскопам и всяким другим предсказаниям. Во всех без исключения предсказаниях почему-то утвержда­лось, что дети принесут Лошаткиным кучу неприятностей и помешают делам. Те же гороскопы, кстати, обещали, что на определенном отрезке жизненного пути Степана Степаныча ожидает неожиданное путешествие, а за ним – “ис­полнение желаний и яркий звездный час”.

Ожидание звездного часа радовало. Но дальнее путеше­ствие пугало. Почему оно – неожиданное? И куда? Уж не туда ли, где поселяют бизнесменов, которые чересчур смело обращались с законами о торговле и налогах?

Единственно, чего не боялся Степан Степаныч Лошат­кин, так это рэкетиров. Потому что он исправно платил дань компании некоего Бори Хряка, а Хряк в свою очередь гарантировал подшефному коммерсанту защиту от других вымогателей.

Поэтому Степан Степаныч был крайне смущен и встре­вожен влетевшим в окно письмом с наклеенными буквами. Он тут же отправился к Боре Хряку, но тот прочитал бу­магу с легкомысленной усмешкой, покрутил у виска паль­цем, зевнул и сказал, что хочет спать. А Степа пусть идет домой, глотнет “Мюрата” (еще не разбавленного водой из реки Лосихи) и тоже ложится.

Борин совет не успокоил Степана Степаныча. А Венера Евсеевна добавила тревоги. Она высказала мнение, что трусливый Хряк просто не хочет связываться с опасным конкурентом. Скорее всего это какая-то новая и уверенная в себе банда. Ей палец в рот не клади. Сперва требуют пять тысяч, потом захотят пятьдесят, дальше – полмилли­она…

Ознакомительная версия. Доступно 42 страниц из 209