Я (не) продаюсь - Сакру Ана

Он резко откидывается назад, забарабанив пальцами по столу, и дышать становится легче. Но ненадолго.

– Я вот думаю, не очень,– тянет Керефов, и его глаза опасно сужаются,– Даже нет, из рук вон плохой.

Я ошарашенно хлопаю глазами, приоткрыв рот, удушливый румянец заливает лицо. Сначала смущения, потом гнева.

– И с чего вы это решили, позвольте узнать? – голос дребезжит, слова звучат довольно резко, но мне уже плевать. Вряд ли я останусь здесь работать после таких его выводов.

Раздражение и злость накатывают штормовыми волнами. Как не вовремя то! Как не вовремя! Только работу сейчас потерять и не хватало. Меня что, прокляли?

Почему-то этот успешный, до безобразия богатый, жёсткий человек, сидящий напротив, кажется мне сейчас олицетворением мирового зла и всех моих бед. Виталик хотел быть таким, как Керефов и ему подобные. Всегда хотел. Вот и полез на биржу и всё профукал. Влез в долги в тайне от меня, взял микрокредиты, которые раздаёт вот такой же лощеный мужчина, пахнущий элитным парфюмом, носящий часы, за которые не жалко руку отрубить, и гоняющий на майбахе.

Виталик тоже хотел костюм от Армани и трусы от Баленсиага, а в итоге напился "Старым Кенингсбергом" за семьсот рублей, уснул с сигаретой и полностью спалил нашу двушку, сам чудом выжив. Сейчас отлёживается у своей мамы, глаза б мои его не видели. А я живу у подруги и отбиваюсь от коллекторов. Начальник которых наверно тоже похож на Керефова. Тигран Рустамович не виноват конечно, что мой муж- идиот, но всё же…Во мне столько злости сейчас, что одного Виталика для неё слишком мало.

– С того, что у вас долг почти миллион перед организацией, раздающей микрозаймы,– выдает Керефов грубо, возвращая меня в мою жуткую реальность,– Для аналитика до безобразия нелогично, не находите, Анна?

Ледяной черный взгляд обдаёт пренебрежением. Керефов поджимает губы в линию, смотря, как я пропитываюсь жгучим стыдом. Это и правда стыдно, даже в ушах закладывает. Так вот в чём дело. Вот почему он меня вызвал.

– И дошло до того, что коллекторы звонят мне в приёмную. Вы ведь понимаете, что это недопустимо?

Мужчина чуть склоняет голову набок, пристально глядя на меня.

В горле собирается ком. И я только киваю.

– И что я не могу позволить вам дальше работать у меня экономистом?

Я опять лишь киваю.

Боюсь, что если открою рот, то просто разревусь. Глаза и так нестерпимо жжёт. Из последних сил держу взгляд Керефова, вытянувшись как струна. Сейчас он скажет "вы уволены", я кивну в третий раз и пойду оплакивать свою жизнь в туалет.

Вот только он молчит.

3.

Неожиданно мужчина встаёт из-за стола, подходит к открытому окну и достаёт пачку сигарет.

Вытряхивает одну, подкуривает, глубоко втягивая заросшие черной щетиной щёки и следя за мной исподлобья. Опирается бедром о широкий подоконник, тянет левой рукой удавку галстука на шее, расстегивает верхнюю пуговицу. Все так же, не отводя взгляда от меня, медленно выпускает сизый дым.

Я наблюдаю за мужчиной как завороженная. Не понимаю, почему Керефов меня до сих пор не выставил из кабинета. Боюсь моргнуть и пропустить знак уйти. Но Тигран Рустамович только молча курит, разглядывая меня. В его взгляде что-то меняется, отчего я теряюсь окончательно, не в силах разгадать, что именно. Время остановилось и тяжело повисло в сгущающимся вокруг меня воздухе. Вдыхаю глубоко, и легкие жжёт от смеси мужского парфюма и никотина. Неожиданно приятной, хотя запах сигарет я обычно не переношу.

– Это не мой микрозайм,– произношу глухо. Зачем? Я уверена, что Керефову плевать. Его просто звонок в приёмную разозлил, – Мужа.

– Мужа…– тянет мужчина, щурясь и выдыхая дым в открытое окно. А потом неожиданно спрашивает,– И зачем тебе такой муж? Всё равно не умная.

Я растерянно хлопаю глазами. Не знаю, что повергло меня в больший ступор: его бестактность или резкий переход на "ты". А вообще Керефов прав, на фиг такой муж, и я и правда слепая дура была.

– Он скоро станет бывшим,– сиплю в ответ и отворачиваюсь. Не могу выносить его проницательный взгляд. Словно душу чайной ложкой ковыряет.

Слышу тихий смешок.

– Только долги останутся нынешними, да, Анна?

Я сглатываю и киваю, разглядывая стену. Да, совместно нажитые. С приданым развожусь.

Тигран Рустамович докуривает и возвращается в своё кресло. Лениво барабанит пальцами по столешнице, так и не отпуская меня. А я понять не могу, чего он тянет? Это какой-то психологический приём? Желание довести меня до инфаркта вместо увольнения?

Снова поворачиваюсь к нему и встречаюсь с чёрными насквозь прожигающими глазами.

– Ты- красивая женщина,– вдруг медленно говорит он. И смотрит прямо. Нагло.

Я замираю. Что? Сердце пропускает удар. Я вдруг резко осознаю, что он мужчина прежде всего. Только сейчас это понимаю. Осознание бьёт под дых, жаром обдаёт. В огромном кабинете становится слишком тесно, в одежде неудобно. Взгляд помимо воли скользит по мужскому лицу напротив, отмечая ранее игнорируемые детали: черные бездонные глаза, брови вразлет, густые ресницы, родинку на левой щеке, в меру полные губы, волевую линию подбородка, скрытую густой ухоженной щетиной. Перемещается на бычью шею, ощупывает широкие плечи, обтянутые белоснежной рубашкой, впивается в виднеющийся из расстегнутого воротника треугольник смуглой кожи. Даже такой маленький оголенный участок тела кажется неприличным, запретным.

Я сглатываю, шумно вдыхаю, и легкие отравляет терпкий парфюм, смешанный с запахом самого мужчины. Низ живота томительно тяжелеет. Он просто комплимент сказал, соберись, Нюш. Это не то, что ты подумала. Делаю над собой усилие и опять встречаюсь с Керефовым взглядом. И уже не могу избавиться от мысли, что эта странная тягучесть в его черных глазах- похоть. Убеждаю себя, что мне кажется, и никак не могу убедить.

– Спасибо,– бормочу онемевшими губами после слишком долгой паузы.

– Ты уволена,– отвечает на это он.

4.

Я знала, что он это скажет, но всё равно испытываю шок. В горле вновь образуется ком, разбухающий с каждой секундой. Я просто не знаю, как жить дальше, как справиться со всем этим. Развод, сгоревшая квартира, безработица, долги, коллекторы. Я несусь в бетонную стену с горы, а тормоза отказали.

– Идите в кадры, пишите по собственному. Две недели отработаете и свободны,– добавляет Керефов, щурясь и снова переходя на "вы". Словно черту подводит. Или меня вычеркивает.

– Спасибо,– почему-то опять говорю я. Благодарить мне его не за что, но и проклинать тоже.

Я бы наверно тоже так поступила. Наверно. Всё-таки я не горничная, а финансовый аналитик. И у меня очень постыдные проблемы для аналитика. Чуть не сказав " спасибо" в третий раз, медленно поднимаюсь со стула и на нетвердых ногах покидаю кабинет. Тело ватное, меня охватывает апатия.

– Я недавно купил отель на Тенерифе, – неожиданно летит мне в спину.

Искренне не понимаю, зачем Керефов мне это говорит сейчас, но вежливо оборачиваюсь.

– Поздравляю,– сухо произношу, выдавливая из себя вежливую улыбку.

– Завтра вылетаю для встречи с командой архитекторов. Предварительный проект по переделке уже одобрен, но нужно проконтролировать всё на месте,– продолжает Тигран Рустамович как ни в чём не бывало.

Неожиданно его взгляд становится острым, режет как бритва.

– Планирую две недели там пробыть, – вкрадчиво добавляет он.

Я растерянно жду, что дальше. Это он к чему? Что, не желает видеть, как я дорабатываю? Так мы вроде бы и так не особо пересекаемся.

– Приятной поездки,– добавляю глухо, переминаясь на каблуках. Он меня отпустит когда-нибудь? Сил уже нет стоять и не плакать.

Тигран Рустамович криво улыбается. Его расслабленная поза, ленивый взгляд. Такой контраст по сравнению со мной: напряженной и подавленной.

– Ну насколько она будет приятной, зависит от вас. Я предлагаю вам поехать со мной, Анна,– его голос становится глубже на пару тонов, обретая едва заметную вибрацию, щекочущую мои натянутые нервы.