Автошкола. Дима (СИ) - "gulsim"

Заулыбался счастливо, заметно расслабился. Я распечатала договор и положила перед ним. Уставился на листы испугано.

— Берите ручку и записывайте над выделенной линией имя, отчество и фамилию, — я указала пальцем строчку.

С напряженным лицом Дима принялся старательно выводить буквы. И вот только тогда до меня дошло, что значит медленно писать. Аккуратно, буква за буквой. Дописал, поднял голову и неуверенно улыбнулся. А я таращилась на написанное каллиграфией.

— Ничего себе, — поразилась я. — Очень красиво. Вам только старинные манускрипты с таким талантом переписывать.

Зарделся от похвалы. Я перевернула договор обратной стороной и подсунула паспорт.

— Здесь, где линии, заполняете паспортные данные. Начинайте рисовать буквы, — ободряюще ему улыбнулась.

Кивнул. И принялся рисовать, по-другому этот процесс было не охарактеризовать. Договор через полчаса благополучно заполнили, и я его отпустила, наказав ждать звонка от инструктора. Поблагодарив, вышел, я следом — курить.

— Вася, Вася, меня взяли! Спасибо тебе! Что я должен для тебя сделать? — Дима подошел к Васятке. Сияет весь.

— Ничего не надо.

— Но как же, ты же мне помог, — ощутимо растерялся.

— Помнишь, я тебе говорил, что ты стал мне другом? А еще я сказал, что друзья помогают бескорыстно, потому что их связывает дружба, — пояснил Васятка.

— Да.

— Вот это как раз тот случай.

— А я точно ничего не должен для тебя сделать? — неуверенно спросил Дима.

— Нет.

— Ну ладно тогда.

— Ты иди в приют, я через час тоже туда приду, как занятия закончатся.

— Хорошо, я буду ждать, — Дима лицом повеселел и пошел к воротам.

Васятка заметил меня, и видимо лицо выдало мое сильнейшее недоумение их беседой, что он решил мне пояснить:

— Дима ничего не понимает в отношениях. Совершенно. Сотворишь для него какую-нибудь мелочь, и он сразу же спрашивает: «Что я должен буду для тебя сделать?», и это не вежливость с его стороны, он спрашивает на полном серьезе, потому что других отношений он не знает. Он никогда никому не был нужен, все им только пользовались, ему за все приходилось платить, и это для него норма, жить по-другому просто не умеет. Я сейчас пытаюсь его научить дружить.

Юный бестолковый Васятка, смотрящий на мир не разумом, а сердцем. Как же замечательно, что на свете есть такие люди. Настолько чуткие, что сходу проникаются проблемами других и предлагают ее решить, не ища при этом никакой выгоды.

— А еще я пытаюсь отучить его стыдиться себя. Его почти за все мучает стыд. Стыдно за внешность, стыдно за то, что почти неграмотный, стыдно за любое действие. А еще он боится что-то сделать неправильно, ошибиться.

— Может, ему нужна помощь психолога? — предложила я.

— Нет, — замотал головой. — Не надо ему мозгоправа, мы с Мариной сами справимся.

Ни капли сомнения. Верит в сказанное. Думаю, вот именно такая безоговорочная вера и нужна Диме и еще душевная теплота, которой Васятка и Марина охотно поделятся.

— Что ж, исполняй свою миссию по адаптации Дмитрия к социуму, — улыбнулась.

Рассмеялся, глаза задорно заблестели.

— А еще он, кажется, гей, — выдал мне тайну.

— Стать им хочет? — насмешливо уточнила я.

— Нет, — со смешком ответил. — Я случайно обратил внимание, что девушки не кажутся ему привлекательными. Зато про мужиков он любит поговорить. Он их оценивает, вот как обычно парни девушек: грудь там и все такое.

— И чью мужскую грудь он оценивал? — любопытно стало.

— Богдана, — выдал этот пытливый и не в меру замечательный ум.

— Что-то киборг у нас прямо нарасхват, — усмехнулась я.

— Так здоровенный же, его сразу видно. Вот и Дима заметил. Но я ему как бы невзначай сообщил, что у киборга есть муж.

— Умничка.

— Васятка! — проорал Даня, прерывая нашу беседу. — Ты чего там встрял? Живо в машину!

Вася поспешил к автомобилю, и отправились они отрабатывать город. Я пожелала Дане удачи.

***

Ангел тоже отправился в отпуск, и прислали нам на замену Тамару Витальевну. Личность мне незнакомую, но Лена — секретарь отдела кадров головного офиса — заверила, что она отличный специалист, иначе говоря, на уроках не ленится и по книжке не читает. В пятницу пришла познакомиться с нашим филиалом. Попросила называть себя Томой. Сходу начала строить глазки нашим инструкторам. Курить с ними принялась и беседы беседовать. Выбор ее пал на Никиту, я поухмылялась ему, опять ему прилетело «счастье». Томочка, похоже, мнящая себя непревзойденной красавицей, стала намекать Никите, что дама она свободная, и не прочь погулять в обществе такого приятного парня.

— Я женат, — отрезал Никита, решив, что вежливостью он будет долго от нее отделываться. Сразу же разочаровавшись в нем, Тамара обратила свое внимание на Богдана, тот молча продемонстрировал кольцо. После этого Томочка наконец-то сообразила осмотреть руки возможных кандидатов на свидание. Скривилась. И изволила отправиться осматривать класс, переходящий в ее временное пользование. Я и представить в тот день не могла, насколько это временно окажется краткосрочным.

Пятая группа, в которую я зачислила Диму, отучилась у Ангела одно занятие и перешла к Томе. И первый же рабочий ее день с этой группой, да и с остальными тоже, стал последним.

Сразу же по окончании занятия влетает она ко мне в приемную, недовольно морща брови, подскребается к столу и выдает:

— Вы знали, что Дмитрий Зимин еле читает и с трудом пишет?

— Да. А почему вы задали мне этот вопрос?

— Вы не должны были принимать его в автошколу! — категорично заявляет мне.

— Почему?

— Вы еще спрашиваете? Как он теорию сдавать будет?

— У него хорошая память, и он запоминает все, что рассказывают на уроках. А слушает он очень внимательно.

— Не думаю, что этого достаточно!

— Что вы предлагаете?

— Расторгнуть договор, разумеется, — посмотрела на меня как на слабоумную, не понимающую элементарных вещей. Вот же тварь бездушная! Терпеть таких не могу. Надо с нее сбить спесь.

— Согласна, — я набрала на сотовом номер головного. — Ленусь, мне нужна замена теоретика. Тамара Витальевна не справляется со своими обязанностями. … Да поступили жалобы от курсантов. … Завтра пришлешь? Спасибо, моя хорошая, — договорив, я подняла взгляд и мило улыбнулась преподавателю теории. — Все, как вы и просили, договор мы расторгли.

— Но я не об этом… — растерялась.

— А я об этом.

— Вы соврали! Не было на меня жалоб! — яростно прошипела, глаза злыми стали.

— И что?

— Я пожалуюсь на вас!

— Жалуйтесь, а я скажу, что вы из-за личной неприязни хотели лишить нас курсанта. А это явная потеря дохода. Вы ведь понимаете, что наша дирекция в первую очередь в курсанте видит деньги? И при таком раскладе, догадайтесь, чью сторону они примут? — я нагло улыбнулась.

Стоит, рот разевает, в себя приходит от моего беспримерного нахальства.

— Это всего лишь человеческий мусор! Вы станете лгать ради него? — выкрикнула она.

— Легко.

— Я Зарину объясню, почему настаиваю на исключении этого неуча, и ваша ложь всплывет наружу.

— У Сергея Анатольевича отец научился читать к сорока годам, отца он своего очень любит и безмерно уважает, — произнесла я. — Думаю, наш генерал по достоинству оценит вашу пламенную речь о человеческом мусоре, не имеющем право на существование.

Рожа покраснела, губы поджала. Молчит. И я молчу.

— Вы не имеете права отстранять меня от работы! Вы всего лишь секретарь, — выдала наконец.

— Отчего же, очень даже имею, как раз я и отвечаю за кадры. И я, как и вы, привыкла избавляться от мусора, — смотрю на нее и так противно, словно грязи касаюсь. — Теперь вы знаете, что чувствует мусор, когда его выбрасывают.

Одарила меня злобным взглядом и, не прощаясь, вымелась. Тоже мне, венец творения, быдло бессердечное.