Одержимость Фенрира (СИ) - Снегова Анна

Быть может, боги специально так судили? Чтобы не отнимать искру жизни. Чтобы провидцы не сходили с ума от осознания бед, которые сулит им собственный жребий.

Мой, судя по всему – стать первым и последним королём династии Асвинд, так и не оставив наследников.

Надо будет подумать о том, кому передать престол после моей смерти. В королевстве не должно случиться смуты из-за того, что один-единственный неудачливый Волк за все поколения в истории моего рода так и не смог отыскать свою Пару.

Как бы то ни было, в отношении Фрейи я оказался прав. Она встретила в Таарне мужчину, который смог растопить ледяную принцессу Гримгоста. Кому я решился доверить моего единственного дорогого человека. У них скоро свадьба. Жених забрал её с собой, а я не стал противиться. Знал, что Фрейе будет лучше там. Понял по глазам. По долгим разговорам, которые мы вели с ней, когда она вернулась из Таарна. Я не имел права держать сестру при себе, словно ревнивый пёс.

Правда, я не ожидал, что так невыносимо больно будет её отпустить.

Глава 2

Глава 2

Темнеет незаметно и резко, как всегда в горах.

Никакой поисковый отряд бы ничего не нашёл, ещё и сам бы сгинул в усилившейся метели.

Острый нюх безошибочно подсказывает мне, где когда-то прошли люди. Хотя следы уже давно замело.

Сворачиваю и попадаю в узкое, изломанное ущелье.

Так и думал!

Сошедшая лавина, вперемешку с обломанными стволами деревьев и сметёнными с гор камнями. Задница йотуна!.. вряд ли тут остался кто живой. И всё же я не имею права упускать даже единственный шанс.

Брожу туда-сюда, разрываю лапами снег, тычусь носом в сугробы, глубоко втягиваю морозный воздух.

В конце концов, удаётся уловить едва различимый запах.

Застываю, прислушиваюсь, напрягаю все чувства… и до моего слуха доносится слабый стук человеческого сердца.

Бросаюсь откапывать. Лапы ломит от холода, острые глыбы льда болезненно впиваются в подушечки, но это пустяки. Вопреки слухам, Волк не является неуязвимым. Я не сделан из стали, к огромному своему сожалению. Мне просто выгодно поддерживать репутацию. Самый лучший бой – тот, который выигран ещё до его начала. Потому что враг посчитал тебя слишком сильным противником, чтобы что-то против тебя начинать.

В конце концов, различаю глубоко в снегу, в который зарылся уже на полтора человеческих роста, раскопав гигантскую яму, что-то чёрное. Тяну клыками, с трудом вытаскиваю одеревенелое тело. Белое как мел лицо, посиневшие губы… молокосос всё ещё жив. Парню едва лет восемнадцать на вид. Богато отделанный наряд. Идиоты не знают, что в горы надо одеваться тепло, а не роскошно. В последнее время среди отпрысков знатных родов распространилась мода на глупости, позволяющие хвастаться потом среди других таких же дебилов, родившихся с золотой ложкой во рту. У них есть всё, острых ощущений не хватает.

Что ж. Для его друга, которого нахожу неподалёку, острых ощущений теперь больше, чем нужно. Ему помогать уже поздно. Отправлю потом за телом своих людей, как утихнет буран. Но может, этого ещё получится дотащить живым. Бегло отогреваю дыханием его лицо и руки. На них тает снег, оставляя капли росы на медленно розовеющей коже.

Кое-как пытаюсь взвалить на себя, но остолоп не помогает, его руки и ноги не слушаются. Надеюсь, удастся их сохранить и не придётся отрезать, когда врачи поймут, насколько сильно обморозился.

В конце концов, приходится волоком тащить за собой зубами всю дорогу. Время от времени останавливаясь, чтобы снова пытаться хоть как-то согреть придурка. И я проклинаю всё на свете к рассвету, когда наконец-то впереди показываются знакомые ледяные стены Гримгоста.

Сдаю парнишку с рук на руки врачам.

Оборачиваюсь обратно в человека, встряхнувшись. Отмахиваюсь от слезливых благодарностей его матери. Столько времени потратил – накопившиеся дела никуда не делись.

Целое утро убиваю на то, чтобы разобрать бумаги. Поставить подписи. Утвердить отчёты финансового ведомства. Глаза слезятся. Йотун раздери, как же хочется всё бросить и залечь в берлогу, отсыпаться пару суток.

Вторая половина дня уходит на то, чтобы принять в тронном зале тех, кому назначено на этот день. Отправить всех по домам тоже не могу – эти люди ждали своей очереди несколько недель. Выслушиваю жалобы, разбираю сложные судебные тяжбы, по которым корона является высшей инстанцией. Вспоминаю о том, что не ел сутки, когда ловлю себя на том, что плотоядно поглядываю на поросёнка, которого один из просителей приносит в тронный зал в качестве живой иллюстрации того, как его обманули с наследством родственники покойного отца по линии двоюродной бабушки.

Поток просителей иссякает уже затемно.

Задница отваливается, когда поднимаюсь с чёртова трона. Если и есть во всём этом то, что я всеми фибрами души ненавижу – это необходимость часами на нём сидеть. А, ну ещё корона. Напоминает мне капкан, только для головы. С радостью бы всё это давно послал, но от меня слишком многое зависит, и предать ожидания всех этих людей не позволяет мне мой дурацкий характер.

Едва ворочая языком, интересуюсь у секретаря, что там с обмороженным идиотом.

Лишится одной ноги и нескольких пальцев на руках, но будет жить.

Отлично.

Велю подготовить на завтра проект приказа о том, что любые вылазки в горы частных лиц отныне только по разрешению королевского секретариата. Придётся снова придумывать очередной отдел и набирать людей. Долбанная бюрократия! Никуда от неё не денешься. Само оно работать не хочет. В любом сложном механизме – а государство, это сложнейший механизм, которые развалится в два счёта при неверной организации – нужны все эти винтики и шестерёнки, связывающие приказ и его исполнение. За всем этим приходится тщательно следить. Недостаточно просто изречь гениальную идею и сидеть на заднице ровно на своём троне, ожидая, пока оно само как-то всё расцветёт и заколосится.

Это ещё одна причина, по которой не получается всё бросить. Я посеял зёрна. Теперь много лет следить за всходами. Тешу себя мыслью, что когда я уйду из этого мира, оставлю его после себя чуть лучше, чем принял в наследство.

Может, хоть так обо мне останется память.

Гоню от себя дурные мысли о том, что это я так глупо пытаюсь компенсировать то, что после меня не останется тех, в ком должно бы жить моё продолжение на самом деле.

Мысли о детях, которых у меня никогда не будет – самые мучительные, разрывающие меня изнутри. Они приходят в Час Волка, самое глухое и мрачное время ночи. Радует только то, что никто не видит и не слышит меня в такие минуты.

Зевающие придворные постепенно расходятся по домам. Огромный дворец пустеет, остаются лишь стражи, почтительно вытягивающиеся в струнку, когда я иду медленно по бесконечным пустым коридорам.

Сегодня почему-то особенно тяжело.

Не греет даже радость от спасения чужой жизни, пусть и такой бестолковой.

Словно все горы Гримгоста упали мне на плечи. С трудом поднимаю ноги, пока добираюсь обратно в свою родовую башню.

Закрываю за собой дверь, устало падаю на закрытые створки спиной. Прикрываю на мгновение глаза.

Меня встречает оглушающая тишина.

Здесь и раньше было тихо, много лет, после смерти родителей. Когда мы с Фрейей распустили всех слуг, не в силах выносить чужого присутствия и чужих участливых глаз, которые были свидетелями нашего горя.

Но пока здесь была сестра, меня хотя бы кто-нибудь ждал.

Я понял, какое это было счастье, когда кто-то ждёт, только когда его лишился.

Открываю глаза, медленно обвожу взглядом пустынный, тёмный холл. Ледяные стены, мебель из стабилизированного льда, какие-то ковры и засохшие цветы, которые натаскала сюда Фрейя. У меня рука не поднималась выбросить. Так и зарастает пылью.

Перед моим мысленным взором оживают призраки прошлого.