Три желания (СИ) - Придакова Ольга

Обычно я быстро забывала, что мне снится. Но этот сон помнила в мельчайших подробностях, — кроваво-красное платье незнакомки, тонкий аромат парфюма, тепло прикосновения и боль от укола.

Тут же уставилась на свой палец — ранки не было.

"Чёрт, какой реалистичный сон!" — подумала, разглядывая подушечку пальца.

— Ты забыла плюнуть через левое плечо, но на первый раз прощаю! Уже соскучилась? — раздалось у меня за спиной.

— А-а-а-а-а! — заорала я, плюхнувшись на табурет и схватившись за сердце, что чуть не пробило от страха грудную клетку.

— Чего орешь, дура? Соседей разбудишь! — вчерашняя брюнетка стояла прислонившись плечом к косяку и сложив руки на груди в проеме двери, ведущей на кухню, укоризненно качала головой.

Я же, дрожащей рукой нащупала стакан с водой и, не отводя взгляда от красотки, выглотала его за один присест.

— Успокоилась?

Молча кивнула, стараясь унять бешено стучащее сердце.

— Так чего звала?

— М-м? Я никого не звала. Вы кто? И вообще, как Вы сюда попали? — Прорезалось моё недовольство.

— Здрасти-мордасти! А вчера ты с кем разговаривала и договор подписывала? — возмутилась она, — Целый час на тебя потратила! Талдычила, разжёвывала, что к чему! И вот она благодарность! — всплеснула руками, заходя на кухню, — Ничего не помним, ничего не знаем!

— Всё я помню, — возмутилась я опять, — просто думала, что это мне приснилось!

— А копию договора я тебе для чего на тумбочке оставила? Кстати, отсчёт пошёл! У тебя осталось меньше трех суток. Торопись, если не хочешь упустить что-нибудь важное. Договор обратного действия не имеет и отмене не подлежит. Ну, пока! Раз я тебе не нужна, то удаляюсь!

И щёлкнув пальцами, она медленно растаяла, оставив после себя запах зноя, горячего ветра и песка.

— Выпендрежница! — хмыкнула я, успокаиваясь.

Приняв за свершившийся факт свое общение со сверхъестественной, потусторонней личностью, я рьяно принялась за улаживание всех юридических дел, что предстояло завершить в трехдневный срок. Почему-то сразу поверилось чертовке, что земного времени мне осталось ровно столько, сколько она и сказала. Конечно, горной козочкой скакать я уже не могла, здоровье не позволяло. Но, наглотавшись таблеток и заглушив боль своим категоричным "надо", отправилась по делам. Нотариус, банк, наведение порядка в квартире и вынос хлама на свалку, звонки детям с приглашением вспомнить о родительнице и приехать на выходные...

Последним пришлось соврать, что хочу познакомить со своим ухажером и услышать их мнение на его счет. Вечно занятый сын просто буркнул в трубку "хорошо", а дочка рассмеялась, — "ну, ты даёшь, мам!" Однако, обещали быть к назначенному сроку.

К договору я так больше не прикоснулась. Сначала было страшно, а потом завертелась и забыла. С делами было покончено в срок. Успела. Завещание было написано и заверено нотариусом, трёхкомнатная квартира переписана на внука, дача в элитном поселке на внучку, а небольшие сбережения на банковской карточке поделены между сыном и дочерью.

Накануне дня икс, позвала своих закадычных подружек Петровну и Семеновну на вечерние посиделки, благо повод был подходящий, — семилетняя годовщина смерти моего Лёнчика. Посидели хорошо. Под коньячок и нарезку из сыра, колбаски и свежих огурчиков с собственной грядки и поплакали, вспоминая ушедших вперёд нас мужей, и посмеялись над курьезами жизни, и песни погорланили. Всё-таки классные у меня девчонки! Понятливые и верные.

Прощались, когда ночь уже опустилась на город и августовская духота сменилась приятной прохладой. В последний момент сунула в руки Семёновне запасную связку ключей. Та удивлённо вскинула бровь:

— Ты чего, Никифоровна?

— Так, на всякий случай! Последнее время что-то всё терять начала... То кошелек в магазине оставлю, то сумку забуду на лавочке. Пусть у тебя будут! — улыбнулась ей в ответ.

Ложилась спать в волнении — как то это будет? Больно? Страшно? Что буду чувствовать? Закрыла глаза и провалилась во тьму. Последний звук, что слышала, — бой старинных часов, что стояли в прихожей, отбивающие двенадцатый удар.

Глава 2.

Кто-то плакал. Заунывно, на одной ноте тянул горький звук. Лёжа на чём-то жёстком я мерно покачивалась из стороны в сторону, ощущая себя утлым суденышком в тихих водах спокойной реки. Глубоко вдохнула воздух полной грудью. Он оказался вкусным, свежим, пахнущим землей, цветами и еще тысячами незнакомыми запахами, присущим только там, где матушка природа не испорчена выхлопами газов больших городов. Открыла глаза и уперлась взглядом в чёрное небо, усыпанное звёздами. Пока соображала где я и что со мной, покачивание прекратилось, а мое тело стало резко опускаться куда-то вниз. От неожиданности из горла вырвалось громкое айканье и моё ложе тут же с глухим стуком упало на землю, а вокруг обнаружилась толпа мужчин и женщин. Они были облачены в темные одежды, напоминающие музейные костюмы деревенских жителей середины восемнадцатого века. Мужчины стояли в шаге от меня и с ужасом смотрели на то, как я сажусь, ухватившись за деревянный бортик… гроба!

Звук, что вырвался одновременно у меня и у ближайшего мужика с женщиной, закутанной в черную шаль, был идентичен, — А-а-а-а-а!

Я дернулась, попытавшись перевалиться через деревянную преграду, отделявшую меня от вожделенной свободы, но натолкнулась взглядом на свои ноги, обутые в грубые башмаки. Они выглядывали из под длинной холщовой юбки и совсем не были похожи на мои родные, толстые, короткие косолапки со вздувшимися варикозными венами. Под юбкой вырисовывалось нечто стройное, гладкое и ровное, с маленькой ступней, судя по размеру башмака. А подняв руки к глазам, обнаружила изящные пальчики с аккуратными ноготочками, узкую ладошку, тонкое запястье. Тут же схватилась за лицо и на ощупь под пальцами оказалась нежная, бархатная кожа, курносый носик, густые брови дугой! Вдох-выдох! Это что же получается? У меня другое, молодое тело? Но что происходит? Это тело несут хоронить?

Пока я себя разглядывала и ощупывала, вокруг стояла мертвая тишина, только тихонько потрескивали факелы в руках мужиков, что стояли чуть поодаль, замерев от ужаса и таращась на меня круглыми глазами… Но стоило мне повернуть голову в их сторону, как они, побросав свои осветительные приборы, кинулись врассыпную, крича: "Нежить! Нежить!". А женщина, что стояла рядом с гробом, мягко осела на землю, лишившись чувств. Мужик ещё крепился. Из последних сил удерживался на месте, стараясь сдёрнуть с шеи какой-то блестящий камушек, висевший у него на тоненьком шнурке. Чтобы как-то успокоить нервного представителя местной диаспоры, вскинув руку в упреждающем жесте, я заговорила ласково, стараясь больше не делать резких движений, — Тихо, тихо! Спокойно! Всё хорошо! Просто зашибись! (это уже мысленно). — Нежить, может и круто, но я живая! Потрогайте!

Очень медленно я протянула руку в сторону мужика. Тот в страхе качнулся назад, но любопытство пересилило и он осторожно ткнул в меня пальцем, тут же отдернув руку. Я замерла, давая возможность ему успокоиться. А в голове в это время бешеной белкой скакали мысли. Это ж надо было так угораздить, что попала на собственные похороны! Если сейчас не наладить контакт с местными жителями, хотя бы в лице этого конкретного мужика, дело будет швах! Остальные вернутся и меня укокошат уже по-настоящему. И почему я не удивлена, что именно мне достался такой экстремальный переход? Бесплатный сыр только в мышеловке и то для второй мышки, да? Надо было всё же прочитать мелкий шрифт в этом чёртовом договоре!

Видя, что я не двигаюсь и не собираюсь нападать, мужик немного осмелел и придвинулся чуть ближе. Глаза с безумной надеждой уставились на меня, — Дарина? Это ты, доча?

Вот что сказать? Правду? Мол, нет, извините, ваша дочь почила с миром, а я переселенка Людмила Никифоровна Варенец, прошу любить и жаловать! Или успокоить, подтвердив? Пока раздумывала как поступить, приходя в сознание на земле зашевелилась женщина. Отец несчастной недопокойницы, то бишь меня, вдруг бухнулся на колени и быстро-быстро затараторил, — Скажи, ради всего святого скажи, что ты Даринка! Что лекарь ошибся, приняв мертвый сон за смерть! Мать не перенесёт и этой потери. Ты была нашей последней надеждой!