Практическая магия - Хоффман Элис

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59

Салли протягивает Кайли коробочку, перевязанную алой ленточкой. Чтобы купить это золотое сердечко на цепочке, она соблюдала особенно строгую экономию, расходуя деньги на продукты, и надолго отказалась от походов в ресторан. Она невольно отмечает, что Кай­ли, до того как отреагировать на подарок, исподтишка косится на Джиллиан.

— Очень мило, — кивает Джиллиан. — Это золото?

Салли чувствует, как по груди разливается жгучая волна и теснит ей дыхание. А если бы Джиллиан сказа­ла, что этот медальон — барахло, как бы тогда повела себя Кайли?

— Спасибо, мам, — говорит Кайли. — Правда хоро­шенький.

— Что достойно удивления. Поскольку вкус к юве­лирным украшениям у твоей мамы отсутствует. Но это действительно удачная вещица. — Джиллиан подносит цепочку к горлу, так что сердечко болтается у нее на груди. Кайли меж тем накладывает себе на тарелку блинчики. — Ты что, собираешься это есть? — спраши­вает Джиллиан. — Все эти углеводы?

— Прости, ей тринадцать лет. Для нее не смертельно съесть блинчик. — Салли хочется удавить сестру. — Ей рано думать об углеводах!

— Прекрасно, — говорит Джиллиан. — Пусть начи­нает думать, когда ей перевалит за тридцать. Когда бу­дет слишком поздно.

Кайли придвигает к себе фруктовый салат. Глаза у нее, если только это Салли не померещилось, подведе­ны синим карандашом — тем самым, каким пользуется Джиллиан. Она опасливо кладет себе в миску две несчастные ложки салата и ест малюсенькими кусоч­ками — и это при том, что весит, имея рост под метр во­семьдесят, всего лишь пятьдесят три килограмма!

Джиллиан берет и себе салата.

— Приходи в «Гамбургеры» к шести. Там у нас будет время до обеда.

— Отлично, — говорит Кайли. Салли садится очень прямо.

— Для чего это у вас будет время?

— Ни для чего, — огрызается Кайли на правах пол­ноценного тинейджера.

— Это между нами, девочками. — Джиллиан пожи­мает плечами. — Стойте! — говорит она, запуская руку в карман джинсов. — Чуть не забыла!

Она вынимает серебряный браслет, купленный по случаю в закладной лавочке к востоку от Тусона всего за двенадцать долларов, хотя его украшает посередине массивная вставка из бирюзы. Туго, должно быть, пришлось его прежней хозяйке, если так легко с ним рассталась. Не повезло человеку.

— Ой! — вырывается у Кайли, когда Джиллиан отдает ей браслет. — Какая же красотища! Я теперь его не сниму!

— Пошли выйдем, — обращается Салли к Джиллиан.

Лицо у Салли пылает до самых волос, ее корежит от ревности, но Джиллиан, кажется, ничего такого не за­мечает. Она не торопясь наливает себе вторую чашку кофе, добавляет туда обезжиренных сливок и вразва­лочку выходит следом за Салли во двор.

— Вот что я скажу — осади! — говорит ей Салли. — Я понятно выражаюсь? Доходит до сознания?

С вечера прошел ливень; трава хлюпает под ногами, в ней кишат дождевые червяки. Обе сестры вышли необутыми, но сейчас уже поздно поворачивать и идти в дом.

— Не ори на меня, - говорит Джиллиан. - Мне это­го не выдержать. Я просто рухну, Салли. У меня слиш­ком мал запас прочности.

— Я не ору. Ясно? Я только довожу до твоего сведе­ния, что Кайли — моя дочь.

— Ты полагаешь, мне это неизвестно? — Джиллиан переходит на ледяной тон, но дрожь в голосе выдает ее.

Салли считает, что у Джиллиан и вправду маловат запас прочности, в том-то и беда. По крайней мере, та­кого мнения о себе сама Джиллиан, а это примерно один черт.

- Видно, я, по-твоему, дурно влияю на людей, -продолжает Джиллиан. - Видно, в этом все дело.

Дрожь в ее голосе усиливается. Так он звучал, когда им приходилось возвращаться из школы домой в нояб­ре. В это время уже смеркалось, и Салли ждала ее, чтоб она не потерялась по дороге, как когда-то, еще в дет­ском саду. Джиллиан в тот раз сбилась с пути, и тетуш­ки отыскали ее только в первом часу ночи возле наглу­хо закрытой библиотеки, где она сидела на скамейке, рыдая в три ручья.

— Слушай, — говорит Салли. — Я не хочу с тобой ссориться.

— Нет, хочешь. — Джиллиан отхлебывает кофе из ча­шки. Только теперь Салли бросается в глаза, как исху­дала ее сестра. — Что я ни сделаю — все плохо. Думаешь, я сама не знаю? Испоганила себе всю жизнь, и каждый, кто со мной поведется, точно так же станет пропащим.

— Да ладно тебе. Не надо.

На язык Салли просятся слова о том, кто виноват, о тех мужчинах, с которыми Джиллиан спала без разбору на протяжении стольких лет, но они остаются не­сказанными, когда Джиллиан опускается на траву и плачет. На веках у Джиллиан, когда она плачет, просту­пают голубые жилки, отчего она кажется хрупкой, по­терянной и еще красивее, чем всегда. Салли садится на корточки рядом с ней.

— Я не считаю, что ты пропащая, — говорит она сестре.

Невинная ложь - не грех, если скрестить пальцы за спиной или если она сказана, чтобы тот, кто дорог те­бе, не плакал.

— Ха! — Голос у Джиллиан ломается надвое, точно кусок сахара.

— Честно, я рада, что ты здесь.

Это не совсем неправда. Никто так не знает тебя, как человек, с которым прошло вместе детство. Никто никогда тебя так не поймет.

— Вот именно!

Джиллиан сморкается в рукав своей белой блузки. Вернее, не своей, а Антонии, - вчера Джиллиан взяла ее поносить и уже относится как к своей, потому что блузка сидит на ней идеально.

— Серьезно, — подтверждает Салли. - Я хочу тебя видеть здесь. Оставайся. Только впредь думай, что де­лаешь.

— Есть, — говорит Джиллиан.

Сестры обнимаются и встают с травы. Собираются войти в дом, но взгляд их падает на сплошную изгородь из кустов сирени.

— Мне бы вот о чем не думать, — шепчет Джиллиан.

— Это нам нужно просто выкинуть из головы, — го­ворит Салли.

— Точно, — соглашается Джиллиан, как будто не ду­мать о нем — в ее силах.

Сирень вымахала в рост до телефонных проводов и цветет так буйно, что ветки кое-где клонятся от тяже­сти к земле.

— Его здесь и не было никогда, — говорит Салли.

Она сказала бы это, пожалуй, более уверенно, если бы не жуткие сны, которые видит по ночам, и не чер­ная кайма земли под ногтями, которая никак не вычи­щается. Плюс еще то, что у нее не выходит из головы, как он глядел на нее из ямы, вырытой в земле.

— Это какой такой Джимми? - бросает беспечно Джиллиан, хотя на руках у нее, как легкие тени, еще виднеются оставленные им синяки.

Салли уходит в дом будить Антонию и мыть посуду после завтрака, но Джиллиан ненадолго остается. За­кинув голову назад, щурит светлые глаза от солнца и думает о том, каким безумием бывает любовь. Такой, босой на траве, с солеными следами слез на щеках и непонятной усмешкой, блуждающей по лицу, видит ее учитель биологии из средней школы, когда открывает заднюю калитку с намерением зайти и вручить Салли извещение, что в субботу в школьном кафетерии со­стоится совещание. Но дальше калитки шагу не дела­ет — останавливается как вкопанный на дорожке при виде Джиллиан, и всегда потом, заслышав запах сире­ни, будет вспоминать это мгновение. Как вились пчелы над головой, как ему бросился вдруг в глаза лиловый цвет чернил на листках с извещением, которые он раз­носил по домам, — как ему неожиданно открылось, до чего же красивой может быть женщина.

В закусочной «Гамбургеры» молодые ребята не забу­дут уточнить: «Без лука», когда Джиллиан принимает у них заказ. Кетчуп — это пожалуйста, горчица и острый салат — тоже. Подойдут и соленые огурчики в виде гар­нира. Но лука, когда ты влюблен, когда тебя так скру­тило, что ни охнуть, ни вздохнуть, — лука тебе не надо, и не из заботы о свежем дыхании на тот случай, если будешь целоваться. Лук, он прочищает мозги, прого­няет одурь, встряхивает тебя и возвращает к действи­тельности. Он говорит — ступай, найди кого-нибудь, кто тоже полюбит тебя в ответ. Закатись до полуночи на танцы, а потом гуляй с ней вдвоем рука об руку в темноте и думать забудь о той, что сводит тебя с ума.

Эти мальчики, облепившие прилавок, до того ро­мантичны и зелены, что способны лишь изнывать в томлении, пожирая глазами Джиллиан. И Джиллиан, нужно отдать ей справедливость, исключительно добра по отношению к ним, даже когда повар, Эфраим, сове­тует ей гнать их в шею. Она понимает, что это, быть мо­жет, последние в ее жизни сердца, которые ей суждено разбить. Когда тебе тридцать шесть и ты многое пови­дала, когда столько времени жила там, где жара под со­рок в тени, а воздух так сух, что увлажняющий крем приходится изводить тоннами, когда ты по ночам тер­пела побои от мужчины, у которого главная страсть — к бутылке, ты начинаешь сознавать, что всему настает свой предел, в том числе и твоей привлекательности. Начинаешь смотреть на безусых мальчиков с неж­ностью, потому что они еще так мало знают, а уверены, что знают так много. Глядишь на девочек-подростков и чувствуешь, как руки покрываются гусиной кожей, — бедные дети, они даже не представляют себе, что такое время и душевные муки и какую цену им придется пла­тить буквально за каждую малость.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59