Право крови - Кнаак Ричард Аллен

Должно быть, без шума не обошлось – жуткая тварь живо обернулась к нему и взмахнула могучей лапой. Мендельн со всем возможным проворством отпрянул прочь, однако кончик одного когтя успел зацепить рукав рубахи. Под действием инерции Мендельна развернуло, и он рухнул наземь. Его разум отказывался принять то, что демон оказывается, неплохо слышит. А он отчего-то полагал, что слепоте должна сопутствовать и глухота.

Тварь потянулась к нему…

Неподалеку раздался крик, а после – шипящий свист выпущенной стрелы. Негромкий глухой удар, яростный рык беспощадного врага – и зверь вроде бы отвернулся от Мендельна.

– Мендельн, беги! – крикнул ему Ахилий. – Беги!

Мендельн послушался, но не прежде, чем крикнул в ответ:

– Глаза! Он на время ослеп, но цель по глазам!

Скорее всего, в его подсказках опытный охотник ничуть не нуждался, однако Ахилий спас ему жизнь, и Мендельн был просто обязан хоть какой-нибудь малостью помочь другу. Сейчас им играла на руку только внезапная слепота зверя, да и то, сказать правду, не очень.

– Еще-о-о ммммя-а-а-асссо-о-о, – глумливо протянул зверь. – Где-е-е ты та-а-амммм? Где-е-е?

Ахилий выпустил во врага вторую стрелу, но цель его, хоть и ослепшая, что-то почуяла и отодвинулась вбок. Стрела отскочила от чешуйчатой шкуры, не причинив зверю вреда. Только тут Мендельн и разглядел, что древко первой стрелы торчит из-под мышки чудовища, где шкура не столь толста. С первой попыткой Ахилию попросту повезло: в других местах тело ужасного создания было защищено куда лучше.

Стоило лучнику изготовиться к новому выстрелу, страшилище по-лягушачьи прыгнуло в его сторону. Однако к врагу, крепко сжимая в обеих руках увесистый, охваченный пламенем сук из костра, бросилась сбоку Серентия. Обладай великан способностью видеть, тут бы ей наверняка и конец, но его слепота позволила дочери торговца поразить огнем самое уязвимое место – глаза.

Пронзительный вой, огласивший окрестности, пробрал Мендельна до глубины души. Ноздри защекотала новая вонь, на сей раз – вонь горелого мяса.

Опаленная тварь отчаянно замахала лапами. Увернуться Серентии не удалось. Когти зверя полоснули ее вдоль спины. Упав в траву, девушка замерла.

– Серри!

Словно одержимый, Ахилий выстрелил в зверя снова. Третья стрела попала в глаз монстру. Великан вновь пронзительно взвыл и вырвал стрелу из глазницы. Едва он развернулся к охотнику, Мендельн понял: к врагу возвращается зрение. Если так, всем им опять угрожала опасность, о которой знал один он.

– Ахилий, в глаза не смотри! – в отчаянии закричал младший сын Диомеда. – В глаза не смотри, иначе к нему потянет!

Увы, с предостережением он опоздал. Ахилий вздрогнул, выронил лук, руки его бессильно повисли вдоль туловища, и оцепеневший охотник замер на месте, перед надвигавшимся на него ужасом. Зверь, разразившись жутким скрежещущим хохотом, потянулся к беспомощной добыче.

Однако в последний миг когти его остановили движение, не в силах коснуться Ахилия. Еще мгновение – и земля под адским созданием словно бы сделалась жидкой. Зверь рванулся было назад, но его задние лапы только увязли в земле глубже прежнего.

Жуткая тварь огляделась вокруг в поисках причины этакого несчастья, но не увидела никого.

– Что-о-о?! – проревела она. – Кто-о-о?!

Взгляд чудовища остановился на Мендельне, единственном, кто попался ему на глаза. Мендельн без колебаний покачал головой в знак того, что он тут совсем ни при чем, однако чешуйчатый ужас повернулся к нему, устремив на человека завораживающий взгляд.

Но, не успел зверь сосредоточиться, земля под ним хлынула вверх, как будто стремясь поскорее забрать его себе. Разом забыв о Мендельне, тварь снова рванулась на волю… но тщетно. Ползущая кверху земля быстро облекла туловище. Когтистая лапа вцепилась в нее, но только увязла в земле, как в клейком загустевшем меду. Пойманный зверь потянулся к застрявшей лапе когтями другой, но и вторая лапа увязла намертво, не высвободив первой.

В считаные секунды на воле осталась одна только жуткая голова.

– Ввввели-ки-и-ий Ллллюцио-о-онннн! – проскрежетало чудовище, извернувшись и задрав морду к небу. – Сссспаси-и-и ссссвоего ве-е-ерррного сссслугу-у-у! Ввввели-ки-и-ий Ллллюцио-о-онннн! Сссспаси-и-и! Ввввели-ки-и-ий Ллллю…

В последний раз прянув вверх, земля сомкнулась поверх лягушачьей пасти и, наконец, погребла жертву целиком.

Ахилий, всхрипнув, задрожал и пал на колени. Не слишком уверенный в том, что чудовища более нет, Мендельн с опаской поднялся. Оглядевшись, он, наконец, подошел к Серентии и робко осмотрел ее раны. Раны оказались устрашающе глубоки, но, по крайней мере, девушка была еще жива… правда, как знать, надолго ли?

И вдруг прямо над ним раздался голос Ульдиссиана:

– Не волнуйся, Мендельн, я о ней позабочусь.

Старший брат стоял рядом, по ту сторону израненной девушки, и Мендельн уставился на него почти с тем же изумлением, что и на зверя. Несмотря на глухую ночь, Ульдиссиана он видел прекрасно, точно его озарял некий внутренний свет. С голым торсом, брат словно совершенно не чувствовал ночного холода. Мало этого, Мендельн никак не мог постичь, что означает выражение на его лице, однако вмиг почувствовал себя еще более ничтожным, чем обычно. Стоило брату опуститься на колени рядом с Серентией, младший из Диомедовых сыновей невольно подался назад, точно счел себя недостойным быть рядом с ним в такую минуту.

Ни сном ни духом не ведая о реакции брата, Ульдиссиан повернул руки ладонями книзу, простер их над спиной девушки, в каком-то дюйме от располосованной кожи, и устремил взгляд на ее раны. Охваченный изумлением и любопытством, Мендельн во все глаза уставился на него.

В следующий же миг ужасные кровоточащие раны на глазах младшего из братьев исцелились сами собой. Вначале концы их сузились, края сомкнулись, как будто притянутые друг к дружке незримой нитью, вдетой в невидимую иглу, а после следы когтей (нередко – длиной в целый фут) съежились, сгладились, и все это – не более чем в три удара бешено бьющегося в груди сердца Мендельна!

Еще удар… и спина Серентии вновь стала целой и невредимой.

С губ девушки сорвался негромкий стон. Видя, что дочь торговца зашевелилась, Ульдиссиан удовлетворенно кивнул и отступил назад, а озарявший его внутренний свет приугас.

Естественно, первым, кому хватило ума сбросить рубаху и прикрыть ею поднимающуюся Серентию, оказался Ахилий. Тем временем Мендельн встал и повернулся к брату.

– Что… что это ты сейчас сделал?

– Что следовало, разумеется, – ответил Ульдиссиан, взглянув на Мендельна так, будто тот спрашивал, для чего посевам необходимы дожди.

– Но… как? – Однако младший из сыновей Диомеда тут же замотал головой. – Нет, я не об этом… Ульдиссиан… все, что произошло в Сераме… это все ты?

Разом принявший более привычный, знакомый Мендельну вид, Ульдиссиан чуть заметно кивнул.

– Должно быть, да. И это, не стану отрицать, тоже, – отвечал он, указав подбородком в сторону жуткого монумента, всего, что осталось от поглощенного землей чудища.

– Что это за тварь? – зарычал Ахилий, придерживая за плечи ошеломленную Серентию. – Одни когти чего стоили… а уж глаза…

Однако ответил ему не кто иной, как Лилия – Лилия, появившаяся за спиной Ульдиссиана столь же внезапно, как и он сам несколькими минутами раньше.

– Ясно, как день, – объявила аристократка, властно, по-хозяйски обняв брата Мендельна, – это и есть тот самый убийца, которого разыскивали в Сераме. Тот самый изверг, что лишил жизни злосчастных миссионеров, кто же еще!

Ульдиссиан и Ахилий с Серентией приняли этот ответ без сомнений, и даже Мендельн вынужден был признать ее суждение вполне очевидным. Действительно, при виде ужасных когтей состояние мертвого тела одного из проповедников наводило на определенные мысли. Вдобавок, диковинная тварь была изрядно хитра, и даже с легкостью говорила по-человечески. Несомненно, при помощи завораживающего взгляда она лишила обе жертвы способности двигаться и сделала свое гнусное дело, ну, а ее невероятное проворство вполне объясняло, как ей удалось совершить оба убийства в столь краткое время.