Жуткая история. Кот - Горькая Ксения

Хёну испуганно прижал левую руку к груди и увидел что-то темное, просвечивающее через тонкие слои марли.

– А почему не стал?

– Рюк-оппа сказал, что ты ему оставшейся рукой башку открутишь, когда тебе станет лучше. Если подумать, он был спокойней всех, как будто сразу знал, что ты поправишься. Он всегда самый спокойный, – она пожала хрупкими плечами.

Любопытно. За руку, конечно, спасибо, но откуда он мог знать?

– А что известно про нападение? Кто это был?

– Мне не то чтобы много рассказывают, – Ван обиженно надула губы. – Знаю, что напало несколько цзянши [11], может, еще парочка какой-то мелкой нечисти. Буэ, терпеть не могу этих дохлых кровососов, мерзость, – она изобразила тошноту. – Ён сказал, что они шли к кампусу, но Тэхо-оппа и Рюк-оппа их увели.

Похоже, не все так безоблачно в этом райском месте.

Ван подняла с пола телефон.

– Ты, наверное, жутко голодный, я принесу чего-нибудь поесть, – она сделала шаг в сторону выхода и киношно хлопнула себя по лбу. – Ах да, ты же больше не ешь обычную еду. Ну ра-а-аз уж мы заговорили о еде, – ее взгляд стал хитрым, – может, мне позвать Рюка-оппу? – Она заговорщицки поиграла бровями.

Хёну оторопел.

– Вот проныра, как узнала?

– Да ладно, он все время тут тусил. За руку тебя держал ночами, – она закатила глаза. – Несложно было сложить два и два.

– Н-да, ни на секунду с тобой не расслабишься, – он усмехнулся. – Ладно, зови Кая.

Она показала большой палец и вылетела из комнаты, Тхэбэк последовал за ней, грузно переваливаясь.

Хёну почувствовал зуд под кожей и поднес левую, обмотанную бинтами, руку к глазам. Он раздвинул полоски марли и увидел черный беспорядочный рисунок – от кончиков пальцев и до сгиба локтя все вены почернели. Подушечки пальцев были полностью черными. Выглядело как довольно смелое тату.

Ну что ж, его везение должно было когда-нибудь закончиться. Не мог же он бесконечно вылезать из всех передряг без последствий. Интересно, представляет ли эта штука какую-то опасность?

Он несколько раз сжал и разжал пальцы. Ну, немного неприятно, но ничего особенного.

Кстати, о еде. Прислушавшись к себе, Хёну обнаружил, что, как ни странно, совсем не голоден. Он что, каким-то образом поглощал энергию, пока был без сознания? Или просто совсем не тратил?

Прерывая его размышления, в комнату вошел Кай. Его волосы были влажными, будто он только что вышел из душа. Он был немного уставшим, но в остальном выглядел, как и всегда, – прекрасно.

Хёну указал на его руки – он был в футболке с коротким рукавом:

– Жаль, я думал, у нас будет парное тату, – он продемонстрировал свою руку с частично распущенными бинтами, счастливо улыбаясь.

Руки Кая были чистыми. Тот лишь едва приподнял уголок губ и сел в ногах. Кажется, никто из них не знал, что сказать.

– Как самочувствие? – Кай пробежался глазами по его лицу, плечам и рукам – всему, что не было скрыто одеялом.

– Чувствую себя немного пережеванным. А в остальном – блеск, – он осмотрел Кая – от порезов не осталось и следов. – А ты?

Тот отвернулся к окну. После некоторой паузы он тихо ответил:

– Ты спас меня, чуть не угробив себя. Опять.

Хёну напрягся. Благодарности в его голосе не было, только прохладное раздражение.

– Ну значит, мы квиты… – он хотел усмехнуться, но осекся, заметив выражение лица Кая.

– Мы – не квиты. Никогда не были и никогда не будем, ясно? – Кай говорил негромко, чеканя слова, и жестко смотрел на него.

– Я… – Хёну растерялся, – не понимаю. Почему ты злишься? Все ведь закончилось хо…

– Хорошо? Посмотри на свою руку повнимательнее, – он встал, не глядя на него. – Выглядит как что-то хорошее?

Хёну подавленно молчал.

– Самоотверженный идиот, – Кай несколько раз глубоко вздохнул и повернулся к ссутулившему плечи Хёну. – Ты как-то сказал, что я кормлю тебя не просто так. И был прав.

Хёну сощурился, боясь пропустить хоть слово.

– Я не испытываю любви или привязанности. Я физически на это не способен. Но когда ты используешь на мне свои силы – я снова чувствую себя живым. Чувствую любовь и желание, – Кай посмотрел в глаза Хёну. – Все остальное время мне абсолютно все равно – умру ли я, покалечусь ли. Я живу по привычке уже очень, очень долго. Делаю свою работу. – Он отвел взгляд и сел на соседнюю кровать, разминая пальцы. – Я так удивился, когда почувствовал это впервые, – он рассеянно улыбнулся своим воспоминаниям уголком рта, – когда воскресил тебя в той подворотне. Тогда это был только слабый оттенок чего-то, что я уже давно забыл. А потом, у пожарной лестницы, – он невесело усмехнулся, – я был уверен, что на меня твоя сила просто не сработает. Думал, прибью тебя, а получилось… то, что получилось.

Кай откинулся назад, опираясь на руки, и шумно выдохнул:

– Тогда, на набережной, – я не мог дать тебе умереть, ведь ты каким-то образом включал мои давно угасшие чувства. Конечно, после этого я стал искать возможности. Мне повезло – они не заставили себя ждать. Твой голод сыграл мне на руку. Я предложил кормить тебя – для собственной выгоды. Теперь-то ты понимаешь?

Он снова внимательно посмотрел на Хёну, но выражение того было совершенно нечитаемым.

– Я ничего не сделал для тебя с нашего знакомства. А ты, – он медленно покачал головой, – при каждой возможности вместо меня подставляешься. Как будто…

Хёну понимал, куда он ведет, и не дал ему договорить:

– Тогда к чему этот разговор?

Кай удивленно уставился на него.

– Тебе все равно, ведь так? Зачем ты тут передо мной распинаешься? Допустим, тебе захотелось рассказать правду – отлично, – он не поднимал головы, пока говорил. – При кормлении я получаю энергию, ты получаешь свои чувства. Меня устраивает такой расклад, – он стрельнул глазами в Кая. – А тебя?

Тот молча смотрел на Хёну какое-то время, а потом коротко кивнул.

– Супер. А то, за кого я рискую жизнью, тебя вообще не должно касаться, – он кивком указал на дверь, избегая встречаться с Каем взглядом.

Казалось, тот хотел сказать еще что-то, но, быстро приняв решение, предпочел промолчать и вышел из комнаты.

– Ха-а-а…

Хёну нервно выдохнул и откинулся на подушку. Невероятно.

– Ха-а-ха-а-ха-ха…

В памяти всплыли слова Тэхо. «Постарайся не забыть, кто ты такой». Инкуб. Он и правда забыл. Для него все казалось… реальным.

– Ха-ха-ха-а…

Он смеялся, уткнувшись в подушку, выступившие от смеха слезы впитывались в наволочку. Ребра снова болели, но он не обращал внимания.

– Ххах-ха-ха…

«С Каем всегда – другой случай».

– Хах. Черт… какой же ты невероятный идиот, Хёну.

Сон не шел, так что он решил пойти прогуляться. Обшарив пару коридоров, он наконец нашел то, что искал, – лестницу с выходом на крышу. На улице было довольно зябко, в пижамных штанах он бы быстро замерз, так что он прихватил с собой одеяло и толстовку, которую ему отдал Кай. Иронично.

Он сел у стены рядом с выходом – там, где была хоть какая-то защита от ветра. Надел толстовку и завернулся в одеяло. Терпимо.

Сегодня стояла ясная погода. Так как кампус находился на отдалении от города, звезды были отчетливо видны. На западе небо было чуть светлее, красивого прозрачно-синего цвета, на востоке – темно-фиолетового. Здание черным морем обступал сплошной дремучий лес, только с одной стороны, там, где к трассе шла узкая подъездная дорожка, стояли редкие фонари на старых деревянных столбах. Хёну вдыхал прохладный воздух полной грудью, прикрывал глаза и, откинув голову на стену, представлял, как гравитация меняется, и он падает в бесконечное сине-фиолетовое пространство. Он всегда чувствовал себя свободным, глядя на ночное небо. Казалось, что выходит за пределы тела и бесконечно расширяется, становясь единой с целой вселенной, его душа.

Хёну отыскал самую яркую звездочку – названий созвездий он никогда не мог запомнить – и попытался представить расстояние от него до нее, и все это огромное пространство между ними. Как и всегда в таких случаях – он почувствовал себя маленьким и незначительным в масштабах звездного неба над головой. То, что он был всего лишь человеком среди миллиардов других людей, с одной стороны, делало его таким крошечным, а с другой – давало невероятную свободу. Он мог делать все, что угодно, чтобы стать счастливым, ведь он – просто человек. У него так мало ответственности по сравнению с какой-нибудь планетой или звездой. Так мало времени. У него есть только он сам. Пока он не вредит другим, он может делать все что угодно. Заниматься чем угодно. Любить кого угодно.